Европа. Акт 3-й - Станислав Пилипенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Уже с расклеенным ртом, Роуза потянут к реке. Там находится стена избиений. В стене закреплены специальные кандалы, в которых его и закуют. Напротив, стены уже стояли ящики с помидорами и яйцами. Любой сможет подойти и совершить правосудие. Поскольку избивали Роуза не до смерти, то Инквизиторы будут строго следить за состоянием избиваемого и в любой момент экзекуцию могут остановить. Это же собственность уважаемого и досточтимого теперь человека. Так что охочие уже толпились возле ящиков, попивая вино. Там снова придумают какой-то тотализатор, будут смеяться над промазавшими и громко обсуждать удачные броски.
Великий, в это время начал рассуждать о судьбе Периша, или, как его теперь звали Петровиша: «Какое дебильное имя» — подумал Первый, впервые его услышав — «ну не называют русские так своих детей, но… откуда им это знать? Надо было поправить…». Поэтому, вслух он произносил не менее дебильную фамилию Ивновский:
— Ивновский… Что с ним? Понимаете,… я чувствую, что Великая Ра не согласна с таким приговором… Ивновский… Он… Виноват! Но… Спалить его надо… стандартным способом! Не умерщвляя и не обезболивая. С одной стороны, его ересь страшна и неисправима. Но, все ж, Ивновский должен быть благодарен Великой РА! Через муки он очистится от ереси. Хоть немного, но очистится. И, возможно, ему дадут место у входа в Вальгаллу. Может он заслужил, чтоб его душа не бродила по бескрайней пустоши у подножья горы, на которой стоит вход в Вальгаллу? А может Ра его пожалела? Нам не дано понять. — После этих слов Великий вознес руки к небу и просто проорал, — Всемогущая Ра, спасибо тебе за твою милость! Спасибо за то, что ты не дала нам сделать неверный суд! Сапа свершена! Да очистятся души сжигаемых!
Последние слова были стандартными фразами окончания Сапы. Все люди на ложах встали, зазвучал Гимн Великой Сапы. На площади пьяные люди подпевали (а других там уже не было). Некоторые просто раскачивались в такт музыке, некоторые почти плясали. Отдельные уже не могли ни стоять, ни плясать. Их уже вытянули из толпы и погрузили на специально приготовленные тележки.
Действие окончилось. Великий развернулся и бодро зашагал по лестнице в свою комнату. Второй занял его место на трибуне. После окончания гимна он монотонно прочитал приказ о исполнении вердикта Сапы. В приказе подробно было описано, кого и как надо было наказать. Присутствовали ссылки на инквизиторские стандарты исполнения приказаний и прочую официальную документацию. Инквизицией уже давно были оформлены все нужные для этого документы. Самоуправство и отклонение от них не приветствовалось. Время банд давно уже прошло. Именно такое положение дел и называлось «цивилизованностью», на данной части планеты Земля.
ПАЛАЧ ДЖОНИ
После церемонии, Великий снова закрывался в той же комнате. Слушая старую музыку, погружался в раздумья. Иногда, уже поздно вечером, к нему присоединялся Палач. Палача звали Джон Вудс, но по фамилии его почти никто не на называл. Просто Джон, или Палач. Именно с заглавной буквы. Данный человек возглавлял целую структуру, которая так и называлась: «Служба Палача». Это и тюрьмы, и исправительные заводы, шахты и карьеры, на которых работали наказываемые. Половину сельского хозяйства было под подобными заведениями. Вне работы карателя, Палач занимался всякого дела аналитикой и управлением коммерческими делами Инквизиции. Именно он был инициатором многих полезных для Европы дел. И только с Палачом наедине Великий мог позволить себе расслабится. Однако Палач знал свое место и при посторонних не наглел. Слишком долго эти двое знают друг друга.
…Инквизиция не просто организация. Она, на территории Европы и бывшей Англии, была эрзац государством. Это и церковь, это и гос. структуры, вместе с полицией, армией и таможней. Само же государство ограничивалось медициной, Великим инкубатором и портами. Но оплачивало все государственное — Инквизиция.
Кроме прочего, Палач был ответственным за поставку всего того, что надо было инквизиции от России, Индии и Китая. Да, в некоторых вещах без этого было никак. Именно потому никто и не трогал Польшу. Она жила себе своей жизнью. Ее женщины так же рожали, как и их прабабки. Папа Римский превратился в Папу Гданьского (по договоренности с Инквизицией). В Польше издавалась Библия (на польском и русском, но не на английском) и стояли старые костелы. И все, все что ввозилось в Европу из России, часто называли польским. Про это знали все Великие и половина Ложи культурной элиты. Но эти были с «промытыми» мозгами. У них на всякий вопрос уже был в голове удобный ответ. Их мозги находили такие ответы автоматически и со скоростью света. Даже задумываться не надо было.
Хорошо иметь общество, где с самого детства строго фильтруют то, что ты должен знать. Более того, Учение Великой Ра вбивает тебе в мозги то, что «Лишний груз знаний мешает тебе взобраться на гору перед воротами Вальгаллы». Согрешившим же, Ра докладывает камнями груз и человеку становится идти еще труднее. Как просто. Слепая, тупая вера делает свое дело. Тысячу лет Европа воспитывала человека новой эры. Всех тех, кто способен всерьез навредить — просто убивали. Людей заставляли стучать друг на друга, воспитывали послушного гражданина. Главное — чтобы как все. Все покупают — и я покупаю. Все красят заборы в зеленое — и я так же. Главное — не быть чужим!..
Великий скомкал конец церемонии. Вдохновение кончилось. Так часто бывает. Как свеча, что догорела и погасла. Сейчас он пил коньяк под музыку старого The Meters. Закусывал персиком и виноградом (так когда-то его приучили друзья, московские армяне). Механизмы инквизиции крутились, машина работала. Великий настраивал ее пол своей жизни. Он лишь сумел подбирать людей и сейчас они отплачивали ему за доверие. Даже напрягаться особо было не надо. В дверь постучали:
— Великий, пускай впустят, это Джон.
Снаружи обоих дверей комнаты уже стояли гвардейцы его личной охраны. В другое время они тоже находились рядом, но иногда незаметно и в штатском.
— Впустите его!
Дверь распахнулась и в нее ввалился Джон.
— Ну я устал, — Джон нагло схватит бутылку коньяка и наливши бокал выпил его залпом, — фу, гадость. Ненавижу эту бурду.
Джон
