Моя жена – ведьма. Дилогия (СИ) - Белянин Андрей Олегович

— Встаньте, сын мой.

Я подчинился, почему бы и нет. Старец недолго, но внимательно вглядывался в мои глаза, потом его лицо смягчилось, он покачал головой и вынес вердикт:

— Этот человек не колдун.

— Конечно нет. — Я попытался завязать беседу. — Вы, по-видимому, священник? А я писатель, в смысле — поэт… или как там по-вашему… Бард? Менестрель? Так вот…

— Вы — язычник? — переспросил старик.

— Нет, как можно. Я — православной веры. В смысле — христианин. Просто у меня сейчас некоторые проблемы… Видите ли, я женат на ведь…

— Накормите его, — даже не дослушав моих слов, приказал старик. — А затем приведите в зал суда.

Все трое развернулись на выход. Вскоре после того, как они ушли, в камеру заглянула невысокая женщина преклонных лет. Она положила передо мной черный хлеб и поставила кружку с теплой водой. Я поблагодарил. Она покачала головой, пробормотала что-то вроде: «Бедняжка, да за что ж такого молодого…» — и ушла.

— Все это фигня! — раздался ворчливый голос сзади. — Ничего они тебе не сделают… У них доказательств нет! Че там принесли? Хлеб и вода? Ба, какое ужасающее скупердяйство! Узник твоего ранга не должен так питаться. Серега, не унижайся, дай сюда!

— Э-э-э, минуточку! — Я успел спрятать горбушку за спину, и крючковатые пальцы Фармазона схватили пустоту. Нечистый дух поморщился, философски вздохнул и критическим взглядом обвел стены моей темницы:

— Да… не «Гранд-отель», что-то сыровато у тебя здесь, братец…

— Это точно, но мне кажется, ты хотел поговорить о другом.

— О чем? — мило удивился он, а у меня откуда-то появилось желание молча ударить кулаком промеж этих наивно-невинных глаз. С трудом сдержав свой недостойный порыв, я напомнил:

— Ты хотел рассказать о том, почему бросил меня одного на дороге. Я по твоему совету попытался выяснить, что почем, так меня окружают, вяжут, везут неизвестно куда, бросают в тюрьму, а тебя нет как нет! Кто вообще втравил меня в эту авантюру?!

— Стыдно задавать провокационные вопросы голодающему, — попытался перевести тему Фармазон.

— Ту не манж па сис жур? — подковырнул я. — Подайте бывшему члену Государственной думы!..

— Ты че прицепился? Че я тебе сделал?

— Ты меня бросил!

— Ну ни фига себе… Там прется толпа католических монахов с гробом и святыми мощами, у каждого на шее крест, в кармане Библия, во фляжке святая вода — и я же еще должен был им показываться?! Что ж я, сам себе враг? Да любому черту святая вода хуже, чем человеку серная кислота натощак! Я обещался тебя сюда провести?.. Провел. А что я голову положу за твое семейное благополучие — мы не договаривались!

— Ну ты и жук… — с невольным восхищением протянул я. — Оставил меня одного с агрессивными священнослужителями, сам в кусты и носу не кажет, а как только дело к завтраку, сразу набежал на готовенькое?

— Жмот! — обиделся Фармазон.

— Ничего не знаю, это моя тюремная пайка. Вот тебя посадят, тогда и получишь.

— Стыдно… стыдно! А еще культурный человек называется… Поэт! Слово-то какое, если вдуматься… высокое слово. Член Союза писателей! Тьфу, да за что ж тебя так обозвали… Ладно, Сергей Александрович, чего вам, собственно, от меня надо?

— Ничего, — бросил я, демонстративно откусывая кусок горбушки.

— Как ничего? — опешил он.

— А так. Я прозрел. У меня на многое открылись глаза. Я же христианин, помнишь? Мне от нечистого, с рожками и хвостом, ничего не надо.

— Э-э-э… ты, того-этого, не дури! Все понимаю, жена бросила, в дороге устал, кормежка свинская, чего не наговоришь в таком состоянии… Не волнуйся, я с тобой. Не горюй, Сергунь, щас быстренько чего-нибудь сообразим. Мы ж вдвоем сила! Ты только меня держись, не пропадешь.

— Ах, Фармазон, Фармазон, опять туманишь голову нашему дорогому хозяину. И за что нам тебя дали, чем мы такое наказание заслужили? Неисповедимы пути Господни…

Позади меня, грустно улыбаясь, стоял белый ангел. Сначала я обрадовался, а потом мне стало стыдно. Анцифер понимающе вздохнул:

— Все мы когда-нибудь совершаем ошибки. Вы не исключение… Не берите в голову, Сергей Александрович, я никого не упрекаю. Мне отлично известно, кто толкнул вас на столь опрометчивый шаг.

— Анцифер… мне, право, очень неловко…

— Не извиняйтесь! Не стоит, я давно все забыл… Одного не пойму, как вы поверили этому проходимцу?

— Я прошу прощения.

— Да не за что!.. Ради Бога, какие разговоры, мы же свои люди… Фармазон на ваших глазах выдергивает у меня пук перьев…

— Какой пук?! Че ты врешь-то? — взвился молчавший доселе черный братец.

— Анцифер, извините меня, пожалуйста.

— Нет, нет, что вы… Какие могут быть извинения?! И слышать ничего не хочу. Просто я считал вас интеллигентным человеком, а вы меня равнодушно бросаете…

— Ну, извините же…

— Сереженька, да ради всего святого, о чем вы говорите? Я ни капельки на вас не сержусь. Вы молоды, наивны, возможно, даже не слышали о разнице между Добром и Злом. Это, должен признать, весьма зыбкая грань. Поэтому ваш поступок поверг меня буквально в шок и…

— Анцифер, я в последний раз прошу вас принять мои извинения! — уже едва сдерживая раздражение, зарычал я. — В противном случае мне придется применить физическую силу.

— Что? — поразился ангел.

— В глаз получишь, вот что! — доходчиво объяснил черт. — Циля, ты своим занудством кого угодно в гроб вгонишь. Хозяин прав, он уже четверть часа перед тобой раскланивается, достаточно! Строишь из себя прокурора на Страшном суде…

Анцифер опомнился и покраснел. На какое-то время камера наполнилась напряженной тишиной. Я медленно разломил хлеб на три равных куска. Уж не знаю, как там кормят бесплотных духов, но эти двое управились со своими порциями меньше чем за минуту. Воду также поделили на троих.

— А теперь послушайте меня. — Анцифер стряхнул крошки с белоснежного одеяния и выпрямился, разведя руки в стороны, словно католический проповедник, читающий мессу. — Мы находимся в одном из множественных отражений Земли. Приблизительно конец шестнадцатого — начало семнадцатого века. Глухая область на севере Испании. Географические понятия, названия и даты будут весьма условны, как, впрочем, и везде… В плане политической обстановки здесь сейчас самое мрачное время. То есть для визитов в гости не подходит совершенно. Вся страна охвачена религиозным экстазом, происходит серьезная реформа Церкви, принявшая ввиду ряда причин чрезвычайно уродливые формы. Речь идет даже не о борьбе за чистоту веры, а о планомерном уничтожении всех инакомыслящих. Мне кажется, что Сергею не стоит здесь задерживаться. А ты молчи, нечистый дух!

— Вот те на?! Да я еще и рта раскрыть не успел, — праведно возмутился Фармазон.

— Вот и закрой, пока не раскрыл! По глазам твоим бесстыжим вижу, что ты хочешь вновь втравить парня в очередную авантюру.

— Ребята, мне не до споров, — вмешался я. — Тут перед вами какой-то благообразный дедушка заходил, сказал, что нужно показать меня общественности. Возможно, мне удастся выяснить — не видел ли кто Наташу?

— Это слишком опасно, Сережа, ты ведь не можешь открыто заявить, что твоя жена — ведьма… Здесь сжигают людей и за меньшие проступки. Поверь, мне очень жаль, но, возможно, будет лучше вернуться домой…

— Нет.

— Ну почему ты не хочешь послушаться доброго совета?

— Потому что я должен ее найти.

— Я попытаюсь объяснить еще раз… — с ангельским терпением продолжил Анцифер. — Боюсь, что местные инквизиторы не проявят должной лояльности к человеку, интересующемуся оборотнями. Ученых, занимающихся этим ради науки, здесь нет. На охотника за демонами ты не похож. При здравом обсуждении им остается одно — признать тебя колдуном, использующим силы оборотня в своих злодейских целях.

— Хорошо, я здесь ничего не скажу.

— Там — скажешь, — недобро процедил черт. — У них такие мастера, за пять минут вспомнишь все, что было и чего не было.

— Так зачем же ты меня сюда затащил? — впервые удивился я.