Год грифона - Диана Джонс

И зашагал дальше. Ему было сильно не по себе. Но поскольку он, очевидно, решительно ничего не мог поделать с тем фактом, что письма уже отосланы, его тревога вскоре развеялась. Коркоран еще не успел дойти до конца коридора, как убедил себя, что родная кровь — не водица и что больше половины этих благородных семеек будут так благодарны университету за весточку о пропавших отпрысках, что денег, наверно, все равно пришлют. А к тому времени, как Коркоран дошел до аудитории, он уже забыл о письмах и думал только о лопающихся персиках.

Семинар от него особого внимания не требовал: Коркоран проводил его столько раз, что мог бы все отбарабанить, даже стоя на голове. Он собрал обычные шесть рефератов на тему «Что представляет собой магия волшебников» и продолжил разговор об общераспространенной теории магии, не переставая тем временем думать о своем. Однако даже он заметил, что его студенты неплохо продвинулись, несмотря на то, что прошла всего неделя. Все активно участвовали в дискуссии и высказывались почти разумно. Все, кроме грифонши — та сидела и молча пялилась на Коркорана. Ну, что ж поделаешь. Так уж всегда бывает — в каждой группе непременно окажется молчун. Хотя Коркоран думал, что это будет та тощая девушка, Клавдия, а не грифонша. По правде говоря, от пристального взгляда оранжевых глаз грифонши у волшебника мурашки ползали по спине. В какой-то момент, приводя пример пассивной защитной магии, Коркоран помянул плюшевого медвежонка, и почему-то все, даже грифонша, разразились хохотом. Волшебник так и не понял почему. Однако, судя по всему, группа была дружная. Они даже не попытались возразить, когда Коркоран снова дал им ту же самую тему для реферата. Он всегда так делал, чтобы лишний раз не напрягаться. А студентам не повредит — пусть еще подумают. И Коркоран, очень довольный, убежал к себе в лабораторию прятать персики в пушечные ядра.

Студенты его тем временем вышли во двор и вместе с прочими первокурсниками потянулись в Северную лабораторию, где вскоре послышались величественные шаги волшебника Вермахта. Волшебник Вермахт взошел на кафедру, огладил свою бородку и окинул презрительным взглядом всех присутствующих, включая Лукина и Рёскина.

— Надеюсь, сегодня никаких ям, рева и обезьян не будет, — изрек Вермахт. Всю прошедшую неделю он говорил это на каждом занятии, иногда даже по два раза на дню.

Фелим нахмурился, Ольга сердито хмыкнула, Рёскин с Лукином скрипнули зубами, а Эльда громко щелкнула клювом. Клавдия же просто вздохнула. Прочие студенты, как обычно, заерзали и зашептались. Всем казалось, будто Вермахт говорит это уже не первый год.

— Достаньте тетради, — распорядился Вермахт. — Сегодня вам потребуются линейки — под первым крупным заголовком нужно начертить схему.

Линеек ни у кого не было. Но студенты кое-как обошлись краями парт — это было проще, чем нарываться на очередной скандал. Пока что им удавалось обходиться без скандалов благодаря тому, что все вели себя тише воды ниже травы. Однако Лукин сидел белый от гнева, а Рёскин был весь пунцовый. Гном даже начал бормотать: «Угнетатель!» еще до того, как верхняя колба часов опустела и тяжелые шаги Вермахта затихли вдалеке.

— Обыкновенное хамство, вот как это называется! — в сердцах бросил Лукин, когда они вышли во двор. — Лично у меня уходит столько сил на то, чтобы держать себя в руках, что на саму учебу меня уже не хватает!

Ольга погладила его по руке и повела через двор пить кофе. Ольга пила кофе литрами. Она говорила, что чувствует себя хорошо, только если в ее жилах течет кофе вместо крови.

— А во второй половине дня нам опять придется слушать этого урода! — печально добавил Лукин.

Прикосновение Ольги его утешило, но не совсем.

— Да, а до того еще обед, — заметила Клавдия. — А здешние обеды, пожалуй, даже хуже Вермахта.

Прочие застонали. Из всех студентов Коркорана Клавдия, пожалуй, больше всех страдала от здешней жуткой кормежки. Она-то привыкла к еде с императорского стола и к изысканным, пикантным кушаньям из растущих в Болотах водорослей. Но Рёскин утверждал, что гномы тоже питаются изысканно, даже низшие сословия, а Фелим добавлял, что и у них, в Эмиратах, любят хорошо покушать.

Эльда тосковала по свежим фруктам, Ольга — по свежей рыбе. Одному Лукину было, в общем-то, все равно. У себя в нищей Лютерии он кормился немногим лучше, чем в университетской столовой.

— Но, по правде говоря, — признался Лукин, когда они проталкивались через толпу на крыльце столовой, — я бы отдал все отцовское королевство за нормальную овсяную лепешку!

— Овсяную лепешку! — с отвращением воскликнула Клавдия.

— Много ты понимаешь! — возразила Ольга. — Мало что на свете сравнится с настоящей овсяной лепешкой!

Сейчас ее северный акцент сделался особенно заметен. Так всегда бывало в тех немногих случаях, когда Ольга говорила о чем-то, что имело отношение к ее родине.

— Добудь мне очаг и сковородку, Клавдия, и я ее испеку!

— Испеки, сделай милость! — попросил Лукин.

Стоял один из тех удушливо-жарких дней, что порой случаются ранней осенью. И, казалось, все студенты до единого высыпали во двор и расселись на крыльце столовой. А потому Ольга поставила шесть чашечек с кофе на поднос и повела своих одногруппников к статуе волшебника Поликанта. Все устроились на пьедестале, за исключением Эльды, которая разлеглась у ног своих товарищей. Грифонша то наклонялась и потягивала кофе через соломинку, то поднимала свой золотистый клюв и принюхивалась к осенним запахам, которые приносил из-за города слабый, ленивый ветерок. Ветерок пах грибами и соломой, и эти ароматы отчего-то будоражили Эльду; она и сама не знала, в чем тут дело, но тем не менее ее хвост все время подергивался.

— Очаг и сковородку… — сказала Клавдия. — Все это добыть нетрудно, если только мое невезение мне не помешает. Странно все-таки: ведь тут, в университете, множество магов! Неужели никто из них ни разу не пытался сделать здешнюю еду хоть чуточку повкуснее?

— А это мысль, — пророкотал Рёскин, который сидел и болтал ногами, не достававшими до низа пьедестала. — Непременно так и сделаю, только сперва надо узнать как. Обещаю и клянусь. Жаркое на углях и мидии с чесночком. А?

— И свежевыловленную форель с зеленым соусом! — мечтательно вздохнула Ольга.

— А я никогда не ела мидий, — сказала Эльда. — Они вкусные?

— Тебе понравятся, — заверил ее Фелим. — Твой клюв прямо создан для того, чтобы открывать ракушки.

— И пирог с курятиной! — сказала Клавдия. — А что на десерт?

— Клавдия, прекрати эти разговоры о еде, — попросил Лукин. — Ты лучше скажи, что мне с Вермахтом делать. Если он еще хоть раз назовет меня «подержанной курткой», боюсь, я не удержусь и разверзну у него под ногами дыру в милю глубиной.

— Да-да, — согласилась Эльда. — А если он еще хоть раз назовет меня «животным», я его укушу!

— Надо подумать.

И Клавдия наклонилась, обхватив обеими костлявыми руками острое колено. Глаза у нее сделались совсем зеленые, как всегда, когда она впадала в задумчивость. Ее волосы, унаследованные от матери-болотницы, казалось, зажили собственной жизнью: каждая черная прядь извивалась, точно и впрямь была живая. Ее одногруппники хранили почтительное молчание. Они уже знали, что когда Клавдия так выглядит, это значит, она вот-вот скажет что-то очень ценное.

— Я слышала, — сказала она наконец, — что волшебник Вермахт — самый молодой из преподавателей университета. Подозреваю, он этим ужасно гордится. Я думаю, что он довольно несчастный человек.

— Несчастный! — взревел Рёскин. Студенты, сидевшие на крыльце столовой, вздрогнули и обернулись в его сторону. — Я щас расплачусь!

— Ну, я имею в виду, что он довольно жалок, — пояснила Клавдия. — Расхаживает такой весь из себя величественный, будто статуя, считает себя самым умным и даже не замечает, что прочие волшебники попросту сваливают на него всю работу. Как вы думаете, отчего мы встречаемся с ним каждый день, да иногда еще и не по одному разу? Да просто потому, что волшебники постарше понимают, какая это тяжелая, нудная работа — вдалбливать основы магии в головы первокурсникам. И они предоставляют это Вермахту, потому что он слишком глуп, чтобы осознать, что это никакая не честь. Вот что я имела в виду, говоря, что он несчастный.

— М-да, — сказал Лукин. — Да, пожалуй, ты права. Но не думаю, что это остановит меня надолго.

Тут его массивное лицо озарилось улыбкой, и он обнял Ольгу за плечи.

— Если он выведет меня из себя, я, наверно, скажу ему, что его водят за нос и эксплуатируют!

Ольга прислонилась щекой к плечу Лукина.

— Хорошая идея.

Остальные наблюдали за ними с дружелюбным интересом, как и всю эту неделю. Ольга была прекрасна. Лукина можно было назвать красивым. Оба они прибыли с севера. Можно сказать, идеальная пара. Но, с другой стороны, Лукин был наследным принцем. И все, даже Рёскин, который до сих пор еще не освоился с человеческими обычаями, немного тревожились за Ольгу. Эльда раскрыла было клюв, собираясь как-нибудь потактичнее спросить, что скажет насчет Ольги король Лютер, но тут во дворе раздался гулкий цокот копыт. Откуда бы это?