Бортовой журнал 6 - Александр Покровский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вы мне оставьте кирпичи. Там каждый кирпич с фамилией. Люди строили этот город и гордились тем, что они его строят. Они писали на кирпичах свои фамилии. Это именные кирпичи.
Те кирпичи и через сто лет не берет электродрель – ломаются сверла.
И к этим кирпичам они готовили специальный раствор. На совесть. Они клали кирпичи на совесть.
И вода в подвалах у них стояла только во времена наводнений, а не так, как сейчас.
Они хотели остаться в памяти потомков.
И они остались.
А теперь эту память – бульдозерами.
* * *Страна непуганых. А все, что не пугано, то растет.
Чиновников – как вшей на тифозном.
Если верхний клык в челюсти не встречает сопротивление нижнего – ну нет его, этого нижнего, вырвали – то и выдвигается он из челюсти, превращаясь в клык Бабы-яги.
А бабушка все прихорашивается и на смотрины все ходит, на красоту свою намекая.
И в балах участвует, порхать все пытается в атласе да в парче заморской.
И речи умные говорит – не зря хлеб-то кушаем.
Но как ни старается бабушка, а все одно – клыки-то торчат. Ведьма.
А ведьма – потому что ведает, что творит. Страна ведьм.
Им тут конца не видно. Обложили. Племя. Это то племя, которому не хочется говорить «Здравствуй!».
Ему хочется сказать «Сдохни!».
* * *Мы – цивилизация, порождающая мусор.
Вернее, из-за неспособности его перерабатывать нас и цивилизацией-то назвать очень трудно.
Более всего мы напоминаем пивные дрожжи, которые только едят и гадят под себя, а потом отходов жизнедеятельности становится столько, что жизнь дрожжей просто останавливается, прекращается и. пиво созрело.
Люди никак не могут согласиться с тем, что Земля живая, и, например, землетрясение в Китае они считают несчастьем, трагическим стечением обстоятельств.
Гниющий мусор – это прежде всего метан. Он способен вызвать куда больший парниковый эффект, чем пресловутый углекислый газ.
В некоторых странах уже существуют заводы по сортировке и переработке мусора. С каждым днем их становится больше. Что же Россия? Что-то есть и у нас. В Москве есть завод да в Петербурге еще один.
А у наших северных соседей мусорные машины уже ходят на биогазе, и заводы по переработке мусора напоминают именно заводы – современные, чистые.
Я как-то спросил у одного чиновника в Карелии:
– Почему бы не купить именно такие заводы?
– Время не пришло. Мы мусор будем жечь. Нам нужен завод по сжиганию.
– Но перерабатывать же лучше, в том числе и для природы.
– Пока мы освоим эти технологии, мы от мусора умрем.
– Но биогаз? Вся Европа…
– У нас есть природный газ.
Вот и весь сказ. Есть природный газ и есть так называемые полигоны – место для своза мусора.
Нагадим здесь – перейдем на следующее место.
Бюджетные деньги выделяются не на переработку мусора. Они выделяются на помещение его на полигоны. Вот и осваиваем. Территории. А потом эти территории назовем Родиной.
Россия не Китай. Авось не тряхнет.
* * *Мозг мой воспламеняется от одной только мысли о наших несомненных успехах.
И сейчас же рисуются картины будущего: все женщины идут по полю, в сарафанах, а мужчины с косами, в рубахах навыпуск.
Под картиной надпись: «Кризис во благо».
* * *«Бедняга жил в темноте!» – так и напишут на его могиле. Я бы хотел, чтобы эта надпись украшала каждую могилу каждого члена Законодательного собрания.
* * *Не знаю, подлинно не знаю, зачем я в общениях отметаюсь.
Ведь я же тут. Весь. Абсолютно. Я же…
Но новому начальству видней.
Оно-то – ого-го-го – новые виды имеет. И виды эти… Отечество… господа… тризна… Отчизна…
И только и делов-то, что приказать, а я-то. Мне скажи только: «Ну что, старик, готов?» – Ая: «Готов, ваше сиятельство!»
С тем бы и полетели.
На хер.
* * *«В этом деле нет никакого другого искуса, кроме того искуса, что уже был. Словом, борьба, обращаю ваше внимание на глубинное значение этого слова, борьба, господа, предстоит нам нешуточная. Борьба с тем самым злом, неотъемлемой частью которого мы с вами и являемся. Многие канут. Многие останутся без ничего. Но надо, господа! Надо начинать! Не надо слез! Не надо того, что называется муками! Все…»– и дальше речь оборвалась. Автор скончался.
То была речь о коррупции.
* * *Премьеры иногда возвращаются. Говорят, преступников тянет на место преступления.
* * *Разъятие плоти хорошо только в том случае, ежели то плоть чиновника.
И не любознательности ради, а только лишь в поисках истины.
Я убежден, что истина скрывается от нас именно там.
* * *Сердце мое окончательно установилось на своем месте, когда я услышал о том, какие меры принимаются для спасения России. Я давно убежден, что Россию надо спасать. И делать это надо постоянно с благородным выражением лица.
Трудно себе представить иное выражение, когда дело касается любезного Отечества, и все-таки на секунду я себе его представил.
Ну что тут сказать? Мерзость, господа, мерзость.
* * *– Как же это? Что это? Не прерывайте меня! Дайте же мне сообразить! Как это «У нас ничего нет своего?» – Так! – сказали мне, после чего что-то упало у меня в грудях.
– Да неужто? – сказал я себе. – Ужто! – сказали мне и рассыпались в прах. То была сцена из «Макбета». При жизни Шекспира игральный вариант.
* * *За старинным зданием Военно-Морского музея на стрелке Васильевского острова показалось новое здание – настоящий архитектурный шедевр. Боюсь, что скоро весь Петербург будет выглядеть именно таким образом: за дворцами будет выситься стеклянно-плиточное нечто.
Немедленно хочется узнать фамилии всех тех, кто в этом деле участвовал.
И вообще, хочется знать: есть ли у нас в городе главный архитектор, и если он есть, его имя должно быть у всех на устах.
Можно, конечно, обладать невеликим художественным вкусом.
Можно, в конце концов, вообще не иметь никакого вкуса, но и в том и в другом случае это должно быть делом частным, личным.
Ну нет вкуса, не повезло, сочувствие хочется выразить.
Нет вкуса – считай, калека.
И все бы ничего, вот только этот калека навязывает свое убожество всему городу.
«Я памятник себе воздвиг нерукотворный! – воскликнул как-то Александр свет Сергеевич.
А тут возвели памятник рукотворный. Не боятся ни памяти людской, ни вечности.
Бедный Петр Великий! Бедный Павел! Цари Николаи, цари Александры! Ох и ворочаются же они в своих гробах!
Ох и ежатся! Отдали дитя свое в руки простолюдинам, вот вам дитя-то и искалечат.
Есть такое очень мягкое определение пошлости: «Пошлость – это неправильно понятая ценность».
Что-то многовато ее, нынче. Тонет в ней город.
И такие вот «дивные» исполины обступят со всех сторон маленькие игрушечные дворцы.
Поднимутся к небесам страшные стекляшки, а все прекрасное омельчает, съежится, уйдет вниз.
И над ангелами, хранящими этот город, станут реять совсем иные ангелы.
* * *«Меня редко удавалось провести фальшивыми звуками. Строгие позы и важные физиономии также не производят на меня ни малейшего давления.
Другие же орудия обмана – торжественные голоса, например, оказывают на меня такое же действие, что и птичий помет, слетающий с небес, – я сейчас же начинаю очищаться.
Отсюда – судорожное очищение мною своей одежды прилюдно может означать только одно – мне лгут».
Монтень.
* * *Моего слуха коснулось вот что: «Мы еще встанем!»
Никак не могу понять, почему мы все время ложимся?
И что это за положение такое, при котором надо эпизодически вставать на карачки?
Преданность, Ваше Высокопревосходительство, всякое испытание превозмочь может.
Оттого и множатся они. Преданные.
И в кручине утешат, а уж в радости-то, в радости-то, Господи, в радости-то как они спляшут!
И сопельки утрут, ежели таковые от страха из носа выступят.
* * *В России конституционное начало должно быть разлито везде. Куда ни кинься – а там начало.
Многоголовое.
Но если уж есть начало, то и конец должен быть, я полагаю.
Интересно, как выглядит конституционный конец?
* * *Руководящая нить в нашей конституции – это веселая ее сторона.
У нас веселая конституция, в которой что ни статья, то настоящее, всенародное веселье.
Я не представляю себе иной конституции. Например, я не представляю себе угрюмой конституции, где что ни статья – то плач.
* * *Все должно быть улажено с положительным удовлетворением, чтоб не имели место всякие там опасения, что не всем членам Законодательного собрания хватит по куску.
Все должно быть с твердость и достоинством.