Пропала женщина - Роджер Бэкс

Так или иначе, Кросс считал, что дело у него существенно продвинулось. Хотя его план еще не был разработан во всех подробностях, он имел одно несомненное достоинство. Все, на чем Кросс мог сорваться, относилось ко времени до убийства. Если туман будет чересчур или недостаточно густой, если свидетели окажутся неподходящими, если они будут все время глазеть в окна и следить, куда они едут, если проявят подозрительность, чрезмерную любознательность или попытаются ему помочь, если они окажутся глупыми или близорукими и не разглядят название улицы на фальшивой табличке, если как-нибудь нарушится график или сломается машина, у дяди вдруг окажутся гости, — что ж, ему вовсе не обязательно совершать убийство именно в этот вечер. Он просто подберет гаечный ключ, снимет чехол с уличной таблички, отвезет свидетелей домой и будет ждать другого подходящего случая. Собственно говоря, он может делать одну попытку за другой, пока обстоятельства не окажутся благоприятными. Разве это не гарантия безопасности?

Он ничем себя не свяжет до того самого момента, пока не нанесет решающий удар. А после этого останется только позвонить по телефону и сообщить об убийстве, сесть в машину и уехать. Затем можно спокойно дожидаться, пока следствие не зайдет в неизбежный тупик.

Тем временем у него возникло два срочных дела — найти подходящую авеню Икс и попытаться изготовить достаточно убедительную копию уличной таблички.

Глава 3

На следующий день было воскресенье. Дядя Чарльз, у которого с довоенного времени сохранился набор шаров и клюшек, предложил им втроем сразиться в гольф. Но Кросс отказался и после завтрака отправился на машине искать пустой дом. Предварительно он изучил план Лондона и решил начать свои поиски в районе Твикенхем.

Там он проездил добрый час и не обнаружил ничего подходящего. Как он и предполагал, пустых домов было очень мало. Проще всего было бы пойти к квартирному агенту и взять у него список домов, объявленных к продаже. Но этим он оставил бы след, который грозил осложнениями.

К середине дня он наездил много миль и нашел всего три пустых дома. Два из них Кросс сразу забраковал — очень уж улицы были не похожи на Уелфорд авеню. Третий стоял на подходящей улице, но далеко и от угла, и от уличного знака и, таким образом, тоже не годился.

За обедом в ресторанчике на набережной Кросс размышлял над своей проблемой. Так ли уж необходимо найти пустой дом? Нельзя ли без этого обойтись? Может быть, только сказать свидетелям, что он постучит в какой-нибудь дом, а потом, вернувшись, заявить, что в тумане не видно света в окнах и он раздумал спрашивать дорогу? Как-нибудь они и так выберутся. А что на это скажут его пассажиры? Пожалуй, такое объяснение будет звучать не очень убедительно. На убийство понадобится по крайней мере пять минут, и полиция захочет знать, что он делал в течение этих пяти минут. Если он найдет пустой дом, то сможет сказать, что прошел по дорожке к двери, постучал, подождал, опять постучал, потом обошел дом кругом — все это как раз и заняло бы пять минут. Но полиция никогда не поверит, что он просто стоял пять минут перед дверью, раздумывая, стучать или нет. Они начнут допытываться, до какого места он дошел, открывал ли калитку, если нет, то почему, и тому подобное. Кросс представил себе, какой неприятный разговор произойдет у него со следователем. Нет, ему необходимо убедительное объяснение, чем он был занят эти пять минут. Значит, надо, чтобы был конкретный пустой дом, который он сможет описать. Он должен знать, какая там калитка — деревянная или железная, какая дорожка — бетонная или посыпанная гравием: такие вещи человек запомнит даже и в тумане. Надо искать пустой дом, другого выхода нет.

После обеда он опять взялся за поиски. С утра он прочесал Твикенхем, поэтому теперь решил вернуться на Ричмондский круг и поездить по Кингстону. Он поднялся на Кингстон Хилл и обнаружил там несколько улочек, идеально отвечавших его требованиям — в том смысле, что именно туда он бы и попал, если бы неправильно повернул на кругу. Но на этих улочках не было пустых домов. Он совсем было впал в уныние, но тут ему повезло.

Он свернул на довольно широкую и красивую улицу под названием Хемли авеню. Уличная табличка на углу была того же типа, что и на Уелфорд авеню, только немного короче. Кросс бросил взгляд туда, где на Уелфорд авеню стоял дом его дяди, и его сердце подпрыгнуло от радости. Там стоял дом, разрушенный бомбой.

Кросс остановил машину. Дом отвечал всем его требованиям. Он стоял особняком от соседей. Перед ним был такой же садик, как перед домом дяди. К двери вела дорожка из цветных каменных плит, на которых не остается следов. Он был основательно разрушен: часть крыши провалилась, конек был почти полностью оторван, стекла в окнах выбиты, и парадная дверь заклинилась в полуоткрытом положении. Вокруг валялась битая черепица.

Кросс окинул взглядом улицу и решил рассмотреть дом поближе. Подняв воротник и надвинув поглубже шляпу, он быстро зашагал по дорожке. Садик от бомбы почти не пострадал, видимо, в дом попала одна из последних выпущенных немцами по Лондону ракет «Фау-2». Кросс протиснулся через полуоткрытую дверь. Под ногами скрежетало битое стекло. С первого взгляда он понял, что этот дом отремонтировать уже нельзя. Это его вполне устраивало, поскольку означало, что по крайней мере в течение зимы никто к этой коробке не притронется. Он заглянул в первую комнату налево по коридору. Тут, видимо, раньше была гостиная. Сейчас в ней осталась только кушетка с отломанной ножкой и вспоротой обивкой. Хозяева, естественно, увезли все мало-мальски ценное.

Кросс был в восторге. Авеню Икс превратилась в Хемли авеню. Лучшего нельзя было и желать. Никого не удивит, что в тумане он принял полуразрушенный дом за целый. Он живо представил себе, как будет рассказывать об этом следователю: как он искал дверной молоток, как в темноте ощупал дверь и обнаружил, что она полуоткрыта, и понял, что дом нежилой, как поскользнулся на битом стекле и чуть не сломал себе ногу. Кросс поехал домой, чувствуя, что дело сдвинулось с мертвой точки.

Теперь надо было браться за изготовление уличной таблички. Кроссу доставляло большое удовольствие вести воображаемый поединок с опытным и упорным следователем. Но теперь от него требовалась не изобретательность ума, а практическая сноровка, которой он не мог особенно похвастаться.

Первым делом надо было раздобыть подходящий кусок парусины. Не очень толстой, потому что от краски она еще затвердеет. Кросс видел рулон парусины на борту «Беглянки». У него, так же как и у Джеффри, были ключи от яхты. Но зачем зря рисковать? По той же причине не стоило брать краску на фабрике. Поэтому в понедельник Кросс поехал в центр Лондона и купил там рулон парусины для шезлонгов, банку белой краски, грунтовку, банку черной краски, а также набор кистей.

Изготовление таблички заняло гораздо больше времени, чем он предполагал. Во-первых, надо было обмерить табличку на Уелфорд авеню — ту, на которую он собирался натягивать свой чехол. Для этого пришлось съездить туда после наступления темноты, остановить машину за несколько кварталов и при свете фонаря измерить табличку, поминутно опасаясь быть застигнутым за этим странным занятием. Он заранее решил, что, если кто-нибудь поинтересуется, что он делает, он скажет, что собирается разработать новый уличный знак, который будет лучше и дешевле этого.

Следующий рейд Кросса был на Хемли авеню, где он срисовал надпись на уличной табличке. Он сделал это среди бела дня, сидя в машине и подложив под блокнот газету. Форма букв была простой и незатейливой, и он решил, что тут нечего особенно мудрить, лишь бы между буквами были правильные промежутки. Он вышел из машины лишь на секунду, чтобы измерить высоту и ширину букв. Пока он срисовывал надпись, мимо машины прошло несколько человек, равнодушно скользнув по нему взглядом.

Вечером у себя дома Кросс запер дверь изнутри, разостлал поверх ковра газеты и приступил к делу. Сначала он старательно скопировал карандашом рисунок, который он сделал в машине. Затем покрыл пространство вокруг букв белой грунтовкой, тщательно втирая ее в парусину.

За ночь она высохла, и Кросс с удовольствием убедился, что парусина сильно затвердела. Вечером он нанес поверх грунтовки белую краску, и ему опять нужно было дожидаться, пока она высохнет. Оставалось закрасить буквы черным и обвести табличку черной рамкой. В заключение он изобразил четыре черные точки по углам — вместо головок шурупов. Теперь оставалось самое трудное — отрезать нужный кусок парусины, загнуть ее края и сшить чехол, который бы надевался на уличную табличку, как крышка коробки. Эта работа была закончена лишь на пятый вечер. Держа в руках готовый чехол, Кросс испытывал удовлетворение мастера. Даже при ярком электрическом свете чехол был удивительно похож на настоящую табличку. Кросс скатал его в трубку. В таком виде он помещался в кармане пальто. Он опять его раскатал и внимательно рассмотрел. Нанесенная тонким слоем и хорошо впитавшаяся в парусину краска ничуть не потрескалась, и буквы оставались по-прежнему четкими.