Белый флюгер - Александр Власов

— Пить! — простонал Яша.

И как ни умолял его Гриша, он не стал жевать кислый щавель.

— Пить… Пить, — шептали запёкшиеся губы.

— Бегу, бегу! — Гриша схватил лист лопуха, из которого уже поил брата. — Сейчас принесу водички!

Он распахнул дверь и чуть не столкнулся с Ксенией Борисовной. Общительный и доверчивый раньше, теперь Гриша не ждал от незнакомых людей ничего доброго. Он отшатнулся от неё.

— Да ты не бойся! — Ксения Борисовна быстро подошла к Яше, пощупала лоб. — Давно болен?.. Не сыпняк ли у него?

Не дожидаясь ответа, она бесцеремонно задрала Яшину рубашку, чтобы посмотреть, нет ли сыпи на его теле.

— Не трогайте! — Гриша впервые в жизни почувствовал настоящую злость. — Не смейте!

Убедившись, что признаков тифа нет, Ксения Борисовна спокойно повернулась к Грише.

Ты хорьком-то не фырчи! Я, может, вам как манна небесная… Идём!

Она взяла Яшу на руки и вынесла из сторожки. Гриша пошёл за ней — что ему оставалось делать?

Пока шли к дому, Ксения Борисовна старалась разузнать, кто они такие, откуда, почему оказались в сторожке, где их родители. Гриша врать не умел, а сказать правду боялся. Он больше молчал, сказал лишь, как их зовут и что они братья. Когда она вновь спросила, где родители, он не удержался и заплакал. Застонал и Яша. Едва ли он слышал разговор — просто застонал в бреду.

Ксения Борисовна почмокала губами и качнула Яшу на руках.

Ш-ш-ш… Сейчас придём — напьёмся.

Увидев, что ни Яше, ни ему ничто пока не угрожает, Гриша расслабился. Вечер был ясный, а он как в тумане двигался за Ксенией Борисовной. У какого-то дома какой-то мужчина встретил их. Яшу уложили куда-то. Перед Гришей поставили тарелку с какой-то едой. Он проглотил несколько ложек, и всё…

Очнулся Гриша уже утром. Был он на чердаке. Лежал под одеялом на тюфяке, под которым похрустывало пахучее сено. Рядом на ящике сидел мужчина.

— Проснулся?

Гриша отбросил одеяло и приподнялся.

— А Яша?.. Где Яша?

Семён Егорович пальцем указал куда-то вниз.

— Заснул под утро… И учти — последнюю таблетку аспирина не пожалели! Вот и полегчало, а всю ночь бредил.

— Спасибо! — Гриша увидел на сене свои ботинки, аккуратно сложенные брюки и стал их натягивать на себя. — Можно мне к нему?

— Отчего ж нельзя?.. Потолкуем, порешим — и иди себе… Только так: мне чтоб не врать, а то вышвырну с острова — и хоть пропадом пропадайте… Брат твой в бреду всё чека да чекистов вспоминал. Вот перво-наперво и скажи мне: отец не из чека будет?

По еле уловимому оттенку голоса, по особому выражению глаз Гриша догадался, что этот мужчина боится чекистов.

— Я чекистов уважаю! — сказал Семён Егорович. — Я для них — в лепёшку! Так что ты давай выкладывай без стеснения!

— Вы их боитесь! — вырвалось у Гриши. — А я… А мы… Мы их ненавидим!

— Ты за меня не очень-то расписывайся! — ошеломленно прикрикнул Семён Егорович. — Ты за себя говори!

И Гриша, больше не таясь, рассказал, что было с ним и Яшей.

Услышав про пожар, Семён Егорович вскочил с ящика и заходил по чердаку, шурша сеном. Так вот, значит, кого спалил тогда Александр Гаврилович! Ну и ловок же! Убрал опасных людей и свалил всё на чекистов! Хитёр и страшен этот человек! И ещё вопрос: как он посмотрит на то, что осиротевшие по его вине братья будут жить у Самсоновых?

Семён Егорович заново обдумал всё. И всё-таки решил не отказываться от своей затеи. Очень уж выгодной казалась она. До смерти запуганные, одинокие, бездомные мальчишки по-собачьи привяжутся к спасителям. А года через два-три работать будут как лошади. Ну и к тому же — маскировка, как говорил Александр Гаврилович. Приютили погорельцев — скажи после этого, что Самсоновы плохие люди!

НЕОКОНЧЕННОЕ ДЕЛО

Случай о пожаре на набережной Средней Невки разбирался в милиции. В то время пожары случались часто. Этот случай могли бы и не разбирать вовсе. Составили бы акт — и в архив. Но медицинский осмотр трупов показал, что муж и жена Куратовы не сгорели заживо, а были убиты ещё до пожара. Поэтому следователь милиции опросил соседей.

Одни говорили, что видели в тот день матросов, которые заходили в дом к Куратовым. Другие утверждали, что приходили не матросы, а чекисты в кожаных куртках и таких же кепках. Они и расправились с Куратовым — бывшим офицером и его женой. Следователь пытался растолковать, что в кожанках ходят не только чекисты и что не все чекисты носят кожанки. Это не помогло. Рассерженный следователь пригрозил, что за такую злостную болтовню о чекистах привлечёт к ответственности. Тогда люди совсем замолчали.

И лежать бы этому делу без движения, но месяца через два точно такой же случай произошёл в другом месте. Там сгорела квартира, и тоже были трупы, и также говорили соседи, что видели перед пожаром чекистов. После этого все материалы о двух пожарах передали в ЧК.

Новый следователь из чекистов оказался настойчивей и терпеливей. Ему удалось узнать, что и в первом, и во втором случае действовали одни и те же люди, а убиты были два флотских офицера с жёнами. Возникло предположение, что действует какая-то белогвардейская организация. Она расправляется с бывшими царскими офицерами, которые посвящены в секреты, но заподозрены в сочувствии к Советской власти. Это предположение подтвердилось, когда произошёл третий пожар и погибла ещё одна семья бывшего офицера.

К расследованию подключили группу чекистов. Было установлено, что сыновья Куратовых остались живы. Их видели утром после пожара. И чекисты начали розыски. Немало потрудившись, они подошли однажды к дому Самсоновых.

Осень уже стряхнула с деревьев последние листья. Они густо усыпали и тропинку к дому, и крыльцо. Ставни были закрыты наглухо. На двери висел амбарный замок, успевший покрыться ржавыми крапинками.

Немногочисленные жители Елагина острова подтвердили, что летом Самсоновы, никогда раньше не отличавшиеся добротой, взяли к себе на воспитание двух мальчишек, осиротевших после пожара. Младший долго болел, но они выходили его. А осенью и Самсоновы, и братья исчезли. Сначала думали, не случилось ли с ними какой-нибудь беды. Но потом успокоились. Закрытые и скреплённые болтами ставни, пудовый замок на двери, вытянутые на берег и подготовленные к зимовке лодки — всё говорило о том, что Самсоновы заранее и не торопясь привели хозяйство в образцовый порядок, что они рассчитывали на долгое отсутствие.

Елагин остров больше не интересовал чекистов. Но и все дальнейшие поиски ничего не дали, хотя были найдены и опрошены не только матросы, навестившие Куратовых, но и дворник, с которым разговаривали братья, и сама тётя Таня, и даже сумасшедшая Селезниха.

Расследование двух других пожаров дало ещё меньше. Не надеясь на успех, чекисты объявили по городу розыск мужа и жены Самсоновых и братьев Куратовых, и по всем органам ЧК была разослана бумага. В ней говорилось: «Петроградской ЧК активно разыскивается семья Самсоновых, состоящая из четырёх человек. Самсонов — бывший садовник Елагина острова, тридцати-сорока лет, хромой. Его жена — брюнетка, весьма красивая женщина. Два брата Куратовых — девяти и двенадцати лет, сироты, погорельцы, взятые Самсоновыми на воспитание. Выход на указанных лиц поможет выявлению контрреволюционного гнезда. При обнаружении сообщить немедленно».

Прошла зима 1919 года, пролетели весна и лето 1920 года, а на эту бумагу так никто и не откликнулся…

ПОДСЛЕДСТВЕННЫЕ

На полустанке никакой платформы не было. Поезд здесь стоял всего полминуты.

Отец спрыгнул с высокой подножки вагона на насыпь и помог спуститься матери. Федька с Карпухой съехали вниз на руках по отполированным скользким поручням.

Паровоз с коротким составом потащился дальше — к Питеру.

Когда проехал последний вагон, мальчишки увидели на другой стороне пути двух матросов. Они с каким-то злым любопытством смотрели на отца. Мать заметила недобрый огонёк в их глазах.

— Идёмте скорей! — сказала она и быстро засеменила по шпалам к будке, у которой виднелся переезд через железную дорогу.

Мать была низенького роста, полная, крепкая. Ходила она легко — не шла, а катилась, быстро помахивая руками.

Отец, высокий и сутулый, тяжело тронулся за ней. Он заметно приволакивал левую ногу, шагал редко и широко.

— Приехали, так не торопитесь! — с усмешкой произнёс один из матросов. — Познакомимся!

Матросы перешли через рельсы и преградили дорогу. Матери пришлось остановиться.

— Чего привязались?

Отец взял её за локоть, отодвинул назад.

— Не горячись. Может, дело какое… Чего, братки, надо?

Передний матрос поманил его пальцем:

— Подойди-ка поближе.

— Не ходи! — крикнула мать.