Наизнанку - Евдокия Гуляева

Хантер. Он стоял в кухонном проёме, прислонившись к косяку. В одних лишь пижамных штанах, которые низко сидели на его бедрах. С абсолютно голым торсом!

Если у меня и были слова, они застряли в горле.

Его вид впечатлял гораздо больше, чем почти акварельный, размытый туманом пейзаж за окном.

Видимо, я громко сглотнула, потому, что он многозначительно хмыкнул, когда мой взгляд проследил за лёгкой пульсацией вен под кожей на его груди, которая так же коснулась рельефного живота и спустилась ниже… до дерзко выступающих косточек пояса Адониса.

Хантер смотрел на меня немигающим цепким взглядом, словно я нарушила его личное пространство, хотя, наверное, так оно и было.

Надо признать, парень был просто великолепен! Провокационно.

Только много ли я обнажённых мужских торсов видела?!

Разве что грудь моего парня Нейла. Это было до того, как заболела мама, тогда я ещё ходила на пару-тройку свиданий и могла весело проводить время. Вот только грудь шестнадцатилетнего Нейла было не сравнить с широкой развитой грудной клеткой Хантера.

Неловкая тишина сковывала движения. Судя по всему, только мои. Потому, что хозяин дома двигался уверенно и, судя по пленительному бодрящему аромату, держал в своей руке чашку с кофе.

– Ты очарована видом?

В его голосе – лёгкая насмешка – не издевательская, не слишком нахальная, но заметная, для меня уж точно.

Я медленно подняла взгляд. И тут же пожалела об этом, ибо его глаза – серебристо-серые, окутывающие промозглым туманом, не без интереса меня изучали.

Хуже и быть не может! Он поймал меня на том, что я просто неприлично пялюсь на него.

– Не позволяй мне мешать тебе, – неожиданно произнёс Хантер и отпил кофе из чашки. – Я бы и сам никому не позволил. Здесь, действительно, превосходно.

Я почувствовала, как вспыхнуло лицо. Сейчас оно, наверняка, стало пятьдесят оттенков красного. Отвернулась и уставилась на бассейн. Попала так попала! А ведь я только и хотела, чтобы он позволил мне остаться в своем доме на некоторое время.

Пускать на него слюни не лучшее, что можно было сделать для достижения этой цели!

Тихий смешок у меня за спиной был лишним тому доказательством. Хантер насмехался надо мной.

Глава 3.2

– Вот ты где! Зачем ты меня оставил одну? – Раздался капризный женский голос. – У меня были планы на сегодняшнее утро.

Я не удержалась и обернулась.

Разглядывая меня, незнакомка легонько потянулась на носочках и заносчиво приподняла прехорошенький подбородок, положив его на плечо Хантера. Обнаженная, если не считать мужской футболки, она прижалась к нему, и, игриво касаясь пальчиками его пресса, показательно-обиженно надула и без того пухлые губки:

– Хантер, вернёмся в кровать…

Став невольной свидетельницей этой сцены, такой личной, такой интимной, я постаралась спрятать взгляд, опустив глаза, но они то и дело возвращались к мужскому торсу. К перекатывающимся под женской рукой рельефным мышцам. Моё смущение с каждой секундой становилось всё сильнее.

Я понимала её желание показать себя, завоевать его внимание. Он выглядел полубогом. И не могла винить её за то, что ей хотелось потрогать его. Мне и самой этого очень хотелось.

– По-моему, тебе пора, – сказал Хантер и отцепил от себя женские пальчики. – Я могу вызвать для тебя такси.

Он отступил от девушки на шаг. Отпил из своей чашки ещё немного остывшего кофе, достал из кармана домашних штанов мобильник и уставился на дисплей, словно тут же забыл о ней.

– Пора? – переспросила она. – Ты меня выставляешь? Сейчас?

Судя по позе и выражению лица девушки, она такого явно не ожидала и без внятного ответа не собиралась оставлять его в покое.

– Милая, мы отлично провели время. Вчера ты сделала всё, чтобы я тебя трахнул. Я оценил. И трахнул тебя. Как ты хотела и столько раз, сколько ты хотела. На этом всё.

Сказано это было с таким циничным равнодушием, что меня – оно поражало, а её, судя по виду – обижало.

Сейчас её идеальное лицо выражало удивлённое непонимание – изогнутые, будто нарисованные на фарфоровом лбу брови приподнялись, глаза возмущённо запылали, а совершенные губы поджались. И не пустила слезу, (а сейчас это было бы так кстати) она только потому, что в последнюю минуту её гнев оказался сильнее.

– Ты шутишь?

Она сложила руки на груди и раздражённо топнула ножкой.

– Нисколько.

– Ублюдок! Сколько сучек ты запланировал на неделю?

– Вчера, когда ты пришла ко мне и начала раздеваться, я предупредил, что это будет секс на одну ночь. Я был честен с тобой.

– Но я подумала…

– Это просто секс. Без морали и обязательств. По обоюдному согласию. И только.

Я снова посмотрела на девушку: её открытое горло нервно дёрнулось; она судорожно проглотила обиду, а заодно и все имеющиеся у неё возражения, потому что открыла рот, чтобы что-то ответить, и сразу его закрыла. Потом ещё раз топнула босой ножкой, так громко, как только могла. И ушла.

Мне стало стыдно. За услышанные чужие высказывания, за собственные мысли, за свои щёки, которые тут же покрылись малиновым румянцем.

– Ну, и как спалось? – как ни в чём не бывало спросил у меня Хантер. – Или не спалось, потому что мои гости ужасно топали сверху?

Я чуть не поперхнулась от откровенного цинизма! Хотелось… Что? Возмутиться? Высказаться? Я вовремя прикусила щеку изнутри.

Наблюдая мою реакцию он лишь невозмутимо приподнял бровь.

Правильно, кто я, чтобы давать оценку его поступкам?! Более того, меня об этом не просили.

Это вовсе не мое дело. И если я хочу, чтобы он разрешил мне остаться в его доме, то должна держаться в стороне от любых событий, разговоров и обсуждений, меня не касающихся.

Да и жаловаться на топот его гостей и шум вечеринки я бы не стала, поэтому, вместо ответа лишь покладисто кивнула, опустила глаза и поспешила к мойке.

– Тебе не нужно этим заниматься. – Меня догнал бархатный тембр его голоса. – После обеда придёт Агнес.

Я быстро сполоснула стаканы, рассортировала грязные тарелки, разобравшись с футуристической посудомоечной машиной, и бросила собранные бутылки в мусор. Это не сложно. И только потом посмотрела на Хантера, который остановился в дверном проёме и всё это время наблюдал за мной.

– Вторая домработница мне не нужна, если ты для этого стараешься, – он произнес это с ухмылкой на губах. – Всё равно чище, чем она, тебе не вымыть.

Я смолчала, хотя внутри негодовала. Унизительно пресмыкаться перед таким. Особенно обидно, когда к тебе относятся как к второсортной.