Газета Завтра 811 (75 2009) - Газета Завтра

Кроме того, не только для Модерна Постмодернизм является врагом, но и для Постмодернизма Модерн, а также все, что дышит развитием и историей, являются врагом. Так что же? Постмодернизму можно воевать с Модерном, а Модерну нельзя воевать с Постмодернизмом? Что за чушь-то! Что за капитулянтский комплекс?

Кое-кто говорит о том, что Постмодернизм является продолжением Модерна. Это либо сознательная политическая ложь, призванная все запутать и извратить. Либо… Либо глубочайшее заблуждение. Постмодернизм ненавидит Модерн, ждет его окончательной смерти и помогает оной.

Постмодернизм — это крупное политическое явление, а не определенный тип культуры. Как минимум это и культурное, и политическое явление. Но на самом деле, это явление по преимуществу политическое, а также — антиметафизическое. Постмодернизм впервые разорвал с метафизикой вообще как светской, так и религиозной. Ибо любая метафизика (или почти любая, если кому-то так больше нравится) предполагает ту или иную подлинность. А Постмодернизм ненавидит подлинность, чурается ее, считает ее предрассудком и моветоном.

Если Постмодернизм — это крупное политическое явление, то у него должна быть социальная база. Социальной базой Постмодернизма в позднем СССР были эти самые приличные люди, погруженные в массовое ("совковое", "шариковское") неприличие. Назовите это разрывом между интеллигенцией и народом… Разрывом между народом и элитой (номенклатурой)… Союзом оторвавшейся от народа интеллигенции и оторвавшейся от народа номенклатуры — против народа и истории (нет народа без истории и наоборот). В любом случае, речь идет об этом "приличии в окружении неприличия".

Конечно, не вполне об этом говорила героиня Бёлля своему мужу: "Они так приличны, так приличны; мне страшно, старик; даже в 1935 году, даже в 1942-м я не чувствовала себя такой одинокой…" Нет, конечно же, не вполне об этом говорила эта женщина из "Бильярда в половине десятого". Но и об этом тоже.

СССР к концу застоя накопил гигантский потенциал разнообразного постмодернистского гноя. Шекспировский Гамлет сказал: "Вот он, гнойник довольства и покоя: прорвавшись внутрь, он не дает понять, откуда смерть…" Гнойник и вправду прорвался внутрь. СССР умер. Вы хотите убить любое государство? Сконцентрируйте в нем накопившийся постмодернистский гной и дайте ему прорваться внутрь. Государство исчезнет. И даже не поймет, откуда смерть. Вот что, пожалуй, страшнее всего.

Сейчас многие призывают бороться с либералами. Абсолютно не поддерживаю подобных призывов. Почему надо бороться с настоящим классическим либералом? Либерализм — такая же часть Модерна, как и консерватизм. Нет политической системы Модерна без либерально-консервативного консенсуса.

Консенсусом же является патриотизм. И это так везде — в США, Франции, Индии, Японии… ВЕЗДЕ!

Когда либерал разрывает с патриотизмом — он уже не либерал. Но то же самое касается и консерватора. У либерала есть ценности, принципы, убеждения. Он обладает своей подлинностью. Почему с ним надо бороться? Да, есть антипатриотические извращенцы, и их немало. Но есть такие же извращенцы и в нелиберальных средах. Так зачем путать извращение (то есть патологию) с нормой? Нам что, вообще недорога свобода? Мы хотим подтвердить ложный миф о нашем историческом тяготении к рабству?

Если речь идет об осуществлении проекта "Модерн" в России, то не ПРОТИВ либералов надо бороться! Бороться надо ЗА подлинный, патриотический либерализм, верный истории и развитию. ЗА патриотизм либерального Модерна. Бороться надо за то, чтобы этот патриотизм оказался в единстве с патриотизмом другим, консервативным. Тем, который не прогресс (то есть изменчивость) ставит во главу угла, а традицию, то есть наследственность. Но вы пробовали в любой системе оторвать одно от другого и противопоставить изменчивость наследственности или наоборот? Любое такое противопоставление — это путь к гибели.

Не с либерализмом надо бороться, а с Постмодернизмом. Это совершенно разные вещи. Накопленный советским застоем постмодернистский гной — задействовали на все сто процентов. Теперь хотят так же задействовать новый гной, накопленный в рамках необрежневской стабилизации 2000-2008 годов. Сформированная в эти годы система слабее, чем советская. Гноя же еще больше. Если кому-то удастся его подсобрать и дать ему прорваться внутрь — катастрофа будет неминуемой. И это будет последняя российская катастрофа.

На горизонте маячит и нечто большее. Повторяю, политический Постмодернизм — это сокрушительное оружие. Можно сказать, оружие абсолютное. Представьте себе такую большую лучевую пушку. Вы наводите ее на какой-нибудь объект — и объекта нет.

Разрушение СССР — лишь первая проба пера. Эта "лучевая пушка" была использована, и использована успешно. Но когда оружие изобретено, сконструировано, изготовлено и использовано, кто откажется использовать его еще раз? Можно навести пушку на Россию. А можно и на другой объект. Почему бы не навести ее, например, на Китай? Или наоборот — на Европу, США, всю западную цивилизацию в целом?

Глобальная перестройка предполагает концентрацию всемирного постмодернистского гноя и обеспечение прорыва этого гноя внутрь всего человечества или его решающей части. Все мои рефлексии по поводу генезиса и архитектоники "приличного меньшинства, в неприличном большинстве обитающего" правомочны лишь постольку, поскольку речь идет о большом мировом процессе.

Принципиально новом процессе — процессе убиения Истории. Разве наша перестройка, в конце-то концов, не была войной с историей как таковой? Да, с нашей историей, — ну и что? Но Фукуяма, написав о конце истории, говорил не о конце нашей истории, а о конце истории вообще. Эксперименты с "лучевой пушкой"… Не в них ли — сокровенная суть того, что лукаво именуется "кризисом"?

Продолжение следует

Алексей Воробьев А ДОЛГ И НЫНЕ ТАМ…

Вирус безудержного плюрализма поразил наших ВИП-чиновников от экономики. Одни предвещают стране и народу новые и новые финансовые катаклизмы, другие божатся, что вот-вот все устаканится и образуется, и поводов для паники в державе нет и в помине.

При наличии отсутствия у верхов какой-либо общей точки зрения на происходящее в финансовой сфере, ум и руки невольно тянутся к хотя бы относительной объективности. То есть к тем официальным цифрам, которые могут в какой-то мере достоверно характеризовать положение дел.

В конце апреля Центробанк опубликовал новые оценки графика выплат внешнего долга РФ по состоянию на начало 2009 года. Точнее, этот документ называется "График погашения внешнего долга Российской Федерации по состоянию на 1 января 2009 года" с разделением на две таблицы — "Основной долг" и "Проценты". Из таблиц следует, что общая внешняя задолженность РФ на 1 января 2009-го года составляла 484,7 миллиарда долларов, а "всего предстоящих выплат процентов по состоянию на 1.01.2009" за нами на 120,3 миллиарда долларов. Если вычесть отсюда долг государственный — 29,4 миллиарда долларов — и проценты по его обслуживанию, то цифра так называемого корпоративного долга оказывается на уровне 570,4 миллиарда в американской валюте.

Аналитики сопоставили эти цифры с данными на первое октября 2008-го (по январским публикациям ЦБ), и пришли к мрачному выводу, что корпоративный внешний долг к выплате с 2009 года вырос на два процента или примерно на 12 миллиардов долларов. А по срокам выплат после 2010 года он же возрос более чем на 10 миллиардов долларов.

На первый взгляд, это вполне естественно вписывается в ситуацию глобального финансового кризиса, когда происходит цепная реакция взаимных неплатежей и просроченных обязательств, накручивания процентов и прочей параноидальной заполошности в мозгах финансистов. Проблемы, паника — вот и растут долги.

Бывает…

Однако странности здесь обнаруживаются сразу, стоит лишь обратиться к другим цифрам, тоже официальным. На то же первое января 2009-го так называемые "Международные резервы Российской Федерации" составляли 427,08 миллиардов долларов. То есть, со своего максимального размера в августе 2008-го (когда и началась раскрутка "финансового кризиса"), с 595 миллиардов долларов они сократились к Новому году почти на 170 миллиардов.

А к апрелю 2009-го "усохли" еще примерно на 45 миллиардов.

Другими словами, за полгода с небольшим государство истратило более двухсот миллиардов казенных долларов на спасение финансовой системы, банков и корпораций, а их внешняя задолженность при этом не только не сократилась — но и возросла! Лечили, лечили — и "больному" стало еще хуже.

Как объяснить этот медицинский факт?

Кто и куда подевал такую громадную кучу государственных, а, следовательно, народных денег?

И как именовать подобное явление в цивилизованных юридических терминах?