Гениальные аферы - Елена Доброва

Вскоре старания Отрепьева были оценены, и с этого времени начался его стремительный взлет. Григорий стал дьяконом, однако жизнь в тихой келье была не по нему, поэтому Отрепьев переселился на патриарший двор, где также завоевал себе, как он сам говорил, великую славу. Он не только переписывал книги, но и сочинял каноны святым. Григория знали и епископы, и игумены, и весь Священный собор. Нередко он бывал у самого патриарха Иова, который включил юношу в штат своих помощников, являвшихся с ним на собор и в думу.

Григорий Отрепьев

Всего лишь за один год Григорий сумел сделать поистине выдающуюся карьеру. За такой короткий срок он прошел путь от простого келейника чудовского архимандрита до почитаемого всеми придворного патриарха. Причем достиг Отрепьев такого положения не за счет невероятных подвигов аскетизма, а благодаря необыкновенной восприимчивости своей натуры. Он в течение одного месяца усваивал то, на что у других уходила целая жизнь. Церковники сразу же оценили живой ум и литературный дар Отрепьева. К тому же юноша обладал удивительной способностью притягивать и подчинять себе других людей.

Григорий начал прилюдно хвастаться, что может стать в Москве царем. Подобные дерзкие речи дошли до царя Бориса, и он отдал спешный приказ о ссылке Отрепьева в Кириллов монастырь. Однако Григория вовремя предупредили о решении царя, и он успел бежать. Сначала Отрепьев отправился в Галич, потом в Муром, в 1602 году он вернулся в столицу, откуда, прихватив с собой двух монахов, Варлаама и Мисаила, бежал за границу.

Воспользовавшись тем, что отъезжавших монахов никто не преследовал, злоумышленники в течение трех недель служили службы в церкви, собирали с народа деньги, якобы необходимые для строительства храма, и присвоили их себе. Бродячие монахи не вызывали у властей никаких подозрений, поэтому никто даже и не пытался их задержать. Беглецы преспокойно миновали границу и отправились в Печерский монастырь в Киеве, в котором провели три недели. Затем перешли во владения князя Константина Острожского, где жили все лето. За этот срок Григорий успел завоевать расположение магната, и тот пожаловал ему щедрый подарок. Затем монахи перебрались к Габриэлю Хойскому в Гощу, на Волыни, а потом в Брачин, к князю Адаму Вишневецкому. Здесь Отрепьев сбросил с себя монашеское одеяние и решился, наконец, объявить себя московским царевичем Дмитрием.

Когда Вишневецкий известил польского короля Сигизмунда III о появлении «царевича», тот потребовал подробных объяснений.

В 1603 году князь записал рассказ самозванца. Отрепьев во всех подробностях поведал о тайнах московского двора и об обстоятельствах своего чудесного спасения. Спас его якобы некий воспитатель, которому стало известно о запланированном убийстве царевича. В ночь убийства ему удалось подменить Дмитрия мальчиком того же возраста, который и был зарезан вместо царевича. Царица-мать, которая первой прибежала в спальню своего несчастного сына, не распознала подлога, потому что лицо ребенка приобрело к тому времени свинцово-серый оттенок. Точные факты и имена Отрепьев, однако, называть опасался, потому что они могли быть опровергнуты в результате проверки. Он утверждал, что его чудесное спасение оставалось тайной для всех, даже для его матери, заключенной в один из женских монастырей.

Самозванец жил в Литве открыто, поэтому его слова можно было сразу же проверить. Если бы новоявленный «царевич» попытался скрыть известные всем факты, его непременно обличили бы в обмане. Так, всем было известно, что «Дмитрий» прибыл в Литву в рясе. Для этого также необходимо было найти правдоподобное объяснение, и Отрепьев придумал следующее. Перед своей смертью спаситель передал царевича на попечение «верного друга». Этот дворянин воспитал мальчика в своем доме, а перед кончиной посоветовал ему принять постриг. Юноша последовал совету своего воспитателя и стал монахом. Он обошел многие российские монастыри, пока однажды один монах не распознал в нем царевича Дмитрия. Тогда он вынужден был бежать в Польшу.

По всей вероятности, Отрепьев уже в Киево-Печерском монастыре пытался выдать себя за царевича. В книгах Разрядного приказа была обнаружена любопытная запись, согласно которой Отрепьев, прикинувшись больным, признался игумену в том, что он является царевичем. Услышав такие слова, игумен указал ему на дверь. По свидетельству историков, Отрепьев не раз прибегал к тому же трюку. Разболевшись в имении Вишневецкого, на исповеди он поведал о своем «царском происхождении» священнику. Однако в докладе князя королю этот эпизод не упоминался.

Первым покровителем Отрепьева в Польше стал князь Адам Вишневецкий, который снабдил Григория приличным платьем и велел возить в карете в сопровождении гайдуков. Постепенно круг покровителей самозванца все более расширялся. Интригу Вишневецкого поддержали польский король и другие высокопоставленные лица государства, в том числе и канцлер Лев Сапега. В услужении этого сановника находился московский беглец Петрушка, который как пленник попал в Москву в годовалом возрасте. Сапега объявил, что этот его слуга, которого вдруг все начали величать не иначе как Юрием Петровским, был лично знаком с царевичем Дмитрием.

Однако при встрече с Отрепьевым Петрушка растерялся. Отрепьев же как ни в чем не бывало «узнал» бывшего слугу и уверенно вступил с ним в разговор. Холоп пришел в себя и «узнал» царевича по особым приметам: бородавке на носу и неравной длине рук. Так что все прошло согласно заранее подготовленному сценарию. Таким образом, Сапега оказал самозванцу неоценимую услугу.

Тем временем число покровителей Григория Отрепьева пополнилось еще одним влиятельным человеком. Это был Юрий Мнишек, один из русских холопов которого также признал в самозванце царевича. Поддержали его также и московские дворяне-изменники братья Хрипуновы, бежавшие в Литву в 1603 году.

Когда Бориса известили о появлении самозванца, он обратился к польскому двору с требованием о выдаче преступника, который якобы был осужден за то, что отверг родительский авторитет, восстал против Бога и впал в чернокнижие. Однако поляки не торопились выдавать русским Григория Отрепьева.

Между тем самозванец, почувствовав за своей спиной реальную силу, действовал все более уверенно. Отрепьев также заручился поддержкой запорожских казаков, точивших сабли на московского царя. Самозванца нередко видели вместе с казаками. Не случайно сведения о нападении запорожцев по времени совпадают с сообщением о появлении в их среде самозваного царевича.