Полет сокола - Смит Уилбур

Мунго Сент‑Джон с отчаянием оглядел горизонт, надеясь обнаружить хоть какие‑то признаки возвращения ветра, и наконец сдался.

— Поднять флаг, — бросил он помощнику и приник к подзорной трубе — выяснить, какое замешательство это вызовет на мостике у преследователей. Яркое цветное полотнище взвилось на грот‑рее, обвиснув в неподвижном воздухе.

Такой флаг англичане ожидали увидеть меньше всего. Они подошли настолько близко, что на лицах офицеров ясно читались разочарование и смущение.

— Не видать вам призовых денег — на сей раз уж точно, — с мрачным удовлетворением пробормотал Сент‑Джон, щелчком складывая трубу.

Военный корабль подошел к «Гурону» на расстояние оклика и развернулся бортом, угрожающе выставив жерла 32‑фунтовых пушек. Самый высокий офицер на мостике был, по‑видимому, старше всех. Шагнув к ближнему борту, он поднес к губам рупор:

— Что за корабль?

— «Гурон», из Балтимора и Бристоля, — крикнул в ответ Мунго Сент‑Джон, — идем с торговым грузом к мысу Доброй Надежды и в Келимане.

— Почему не остановились по сигналу?

— Потому что, сэр, я не признаю за вами права останавливать суда Соединенных Штатов Америки в открытом море.

Оба капитана понимали, насколько сложные и противоречивые проблемы подразумевал такой ответ, однако британец раздумывал лишь мгновение.

— Признаете ли вы, сэр, мое право удостовериться в государственной принадлежности и порте приписки вашего судна?

— Поднимайтесь на борт, капитан, и удостоверьтесь — но прежде зачехлите орудия. Только сами, а не кто‑нибудь из младших офицеров.

Мунго Сент‑Джон не мог упустить случая вдоволь поиздеваться над англичанами, все еще злясь на прихоть погоды, позволившую чужакам догнать его.

С «Черной шутки», демонстрируя безукоризненную выучку, спустили на волны шлюпку, которая быстро подошла к «Гурону». Капитан вскарабкался по штормтрапу, а гребцы отвели суденышко от борта и застыли в ожидании.

Британский офицер оказался столь гибким и ловким, что Мунго Сент‑Джон сразу понял свою ошибку — молодому человеку явно не исполнилось и тридцати. Поскольку корабль готовился к бою, он не надел мундир, а облачился в белую льняную рубаху, брюки и мягкие сапоги. За поясом торчали два пистолета, в ножнах у бедра висела абордажная сабля.

— Кодрингтон, капитан вспомогательного крейсера ее величества «Черная шутка», — чопорно представился визитер.

Его темные волосы, выбеленные морской солью и солнцем, были стянуты на затылке в короткую косичку кожаным шнурком. На фоне золотисто‑медового загара ярко выделялись серо‑голубые глаза.

— Сент‑Джон, владелец и капитан судна.

Ни тот ни другой не сделали ни малейшей попытки обменяться рукопожатием, ощетинившись подобно двум волкам, наткнувшимся друг на друга в лесу.

— Надеюсь, — продолжал Мунго, — вы не намерены задерживать меня дольше, чем необходимо. Не сомневайтесь, мое правительство будет поставлено в известность о данном инциденте.

— Разрешите ознакомиться с вашими бумагами, капитан?

Молодой офицер, не обратив внимания на угрозу, проследовал за Сент‑Джоном на ют. Кодрингтон смутился, завидев Робин и ее брата, которые стояли у борта, отвесил им легкий поклон и поспешно углубился в изучение пакета с документами, приготовленного на штурманском столике. Просмотрев стопку бумаг, он вдруг резко выпрямился.

— Черт возьми — Мунго Сент‑Джон! Ваша слава обгоняет вас, сэр! — Лицо англичанина исказилось от волнения, в голосе звучали горькие нотки. — Благородная у вас репутация, нечего сказать! Первый, кому удалось за год переправить через океан больше трех тысяч душ — неудивительно, что у вас такой великолепный корабль.

— Не слишком ли много вы на себя берете, сэр? — предостерег его Сент‑Джон с ленивой усмешкой. — Мне хорошо известно, на что способны чиновники вашей службы ради лишней гинеи призовых денег…

— Где вы собираетесь взять на борт следующий груз людского горя, капитан Сент‑Джон? — грубо прервал его англичанин с побелевшим от гнева лицом. — На таком прекрасном судне поместится тысячи две.

— Если вы закончили дознание… — С лица Мунго не сходила улыбка, но офицер продолжал:

— Нашими стараниями здесь, на западном берегу, вам стало жарковато даже под этим раскрашенным лоскутком шелка. — Он кивнул в сторону флага на грот‑рее. — Собираетесь трудиться на восточном побережье? Говорят, хорошего раба можно купить за два доллара, а за десятишиллинговое ружье — двух…

— Я вынужден попросить вас покинуть мой корабль.

Сент‑Джон забрал у офицера документы. Англичанин брезгливо вытер руку о брюки.

— Я бы отдал жалованье за пять лет, чтобы заглянуть в ваш трюм, — мрачно проговорил он, впиваясь в Сент‑Джона яростными светлыми глазами.

— Капитан Кодрингтон! — Зуга Баллантайн шагнул вперед. — Я британский подданный и офицер армии ее величества. Смею заверить вас, на борту этого судна нет рабов.

Говорил он сухо и отрывисто.

— Англичанину должно быть стыдно путешествовать в такой компании. — Кодрингтон взглянул поверх собеседника. — К вам это также относится, мадам.

— Вы забываетесь, сэр, — нахмурился Зуга. — Мои заверения остаются в силе.

Офицер снова бросил взгляд на Робин Баллантайн. Вид у нее был непритворно несчастный. Брошенное обвинение потрясло девушку до глубины души. Она, полномочный посланник Общества борьбы с работорговлей, дочь знаменитого Фуллера Баллантайна, поборника свободы и врага работорговцев, путешествует на невольничьем судне вместе с самым отъявленным охотником за головами!

Робин побледнела, широко распахнутые зеленые глаза наполнились слезами.

— Капитан Кодрингтон, — произнесла она низким хрипловатым голосом, — мой брат прав. Я заверяю вас, что на борту нет никаких рабов.

Лицо британского офицера смягчилось. Девушку нельзя было назвать красавицей, однако ее свежесть и искренность невольно трогали сердце.

— Я приму ваши заверения, мадам, — поклонился он. — И в самом деле, только сумасшедший повез бы негров в Африку… однако, — тон его снова стал жестким, — если бы я спустился в трюм, то нашел бы там достаточно, чтобы отправить судно в Столовую бухту под конвоем и без всяких затруднений вынести обвинительный приговор на следующей сессии Смешанной комиссии.

Кодрингтон резко повернулся к Сент‑Джону.

— О да, сейчас невольничьи палубы, разумеется, убраны, чтобы дать место торговым грузам, но доски наверняка на борту, и вы меньше чем за день установите их на место! — почти прорычал он. — Могу поклясться, что под теми люками, — он показал на верхнюю палубу, не отрывая взгляда от лица Мунго, — спрятаны решетки, а на нижних палубах вбиты скобы для цепей и кандалов…

— Капитан Кодрингтон, — лениво процедил Сент‑Джон, — ваше общество утомительно. У вас есть шестьдесят секунд, чтобы покинуть корабль, или я прикажу помощнику выкинуть вас за борт.

Типпу шагнул вперед, громадный и безволосый, как чудовищная жаба, и встал за плечом хозяина.

С видимым усилием сдерживая гнев, английский капитан отвесил поклон.

— Даст Бог, еще увидимся, сэр. — Он повернулся к Робин и коротко отдал честь. — Желаю приятного путешествия, мадам.

— Капитан Кодрингтон, вы ошибаетесь! — воскликнула она почти с мольбой.

Он задержал на ней взгляд, прямой и тревожащий душу — такие глаза бывают у пророков или фанатиков — и размашистой мальчишеской походкой направился к трапу.

Типпу скинул рубаху с высоким воротом и натерся маслом до пояса, пока темная кожа не заблестела металлическим блеском, словно у экзотической рептилии. Он стоял босиком, с легкостью держа равновесие на качающейся палубе «Гурона», спокойно опустив толстые ручищи. В ногах свернулся кольцами длинный кнут.

На прикрепленной к борту решетке висел распятый матрос, тот самый, что проворонил африканский берег. Бедняга напоминал морскую звезду, застывшую на скале во время отлива. Неуклюже вывернув шею, с побелевшим от ужаса лицом он смотрел на своего палача.

— Вам позволено не присутствовать, доктор Баллантайн, — заметил Мунго.