Плохие мужчины - Джули Мэй Коэн

– А по-моему, люди, подобные вам, норовят раструбить на весь свет, что якобы нашли зацепку. Вас хлебом не корми – дай выставить профессионалов в невыгодном свете.

– Я с огромным уважением отношусь к столичной полиции. Старший инспектор Харрисон может подтвердить.

– Старший инспектор Харрисон ушел в отставку. Вам доставляет удовольствие делать из убийства гламурный, возбуждающий интерес общественности продукт, а те, кто работает на земле, знают: ничего гламурного в смерти нет.

– И все же мы имеем дело с Мусорщиком, разве не так?

Атертон лишь вздохнул.

– Это уже шестой труп в Лондоне за последние восемь месяцев, от которого избавились подобным образом, – настаивал Джон. – Когда нашли первый? В октябре прошлого года? Потом в декабре, в феврале и еще два – в апреле. Все жертвы – белые мужчины, каждый был расчленен, а части тел разложены по мусорным мешкам. Их головы так и не обнаружены. По-моему, преступления укладываются в определенную модель.

– Похоже, вы об этом много знаете. Хотите прочитать мне лекцию?

– Материалы были в прессе. Насколько я знаю, мешки находили в переулках и на пустырях. На порог частного дома их ни разу не подкидывали.

– Странно, правда?

– Вы так считаете?

– Расскажите еще раз, как наткнулись на останки.

– Не возражаете, если я запишу наш разговор? – уже не в первый раз попросил Джон.

– Возражаю.

– Давайте тогда побеседуем позднее – уже только для записи.

– Даже не надейтесь. – Атертон откинулся на спинку стула. – Пожалуйста, еще раз с самого начала.

Вспоминать произошедшее Джонатану совсем не хотелось.

Он сам много раз встречался со свидетелями преступлений, с жертвами и их семьями. Видел отчаяние, душевный надлом и, если уж говорить начистоту, эксплуатировал подобные состояния. Обычные люди, столкнувшиеся с насилием, проявляли самые разные реакции: кто-то расклеивался, кто-то вновь переживал страшные события. Некоторые собеседники плакали, другие сидели с каменным лицом, третьи вдруг впадали в мрачное оживление, однако всегда был общий знаменатель: боль.

Сейчас Джон предпочел бы встать на другую сторону – задавать вопросы, а не отвечать. Куда безопаснее спрашивать и анализировать, нежели вновь оказаться во власти пережитых эмоций.

– Вам приходилось раньше видеть трупы, Дерозье?

Перед мысленным взором Джона невольно всплыл образ обнаруженного в мусорном мешке тела. Голубоватого оттенка кожа, ярко выделявшиеся на бледном фоне черные волоски. Аккуратно подстриженные ногти: видимо, жертва незадолго до смерти приняла душ или ванну, а потом занялась тщательным педикюром. Это ведь так нормально – постричь ногти. Кто думает о том, что через несколько часов твою отрезанную ногу обнаружат в мусорном мешке?

– Нет, – ответил он. – В реальной жизни – никогда. Только на фотографиях.

– Наверняка крутится перед глазами, а?

Атертон был прав.

– Имя жертвы уже известно?

– Вопросы здесь задаю я. Рассказывайте с того момента, как вышли из дома.

Да, многие плакали. Кто-то приходил в бешенство, другие замыкались. Некоторые вообще не могли сказать ни слова. Джону встречались люди, не опускавшие ни одной, самой случайной подробности, словно пытавшиеся похоронить пережитый ужас под нагромождением слов. Он вспомнил молодого Девена Мюррея, нашедшего тело Лианны. Тот раз за разом повторял одно и то же: «Там было столько крови…»

– Могу я попросить стакан воды?

Атертон хмыкнул и поднялся со стула.

Джон тянул время и отдавал себе в этом отчет. Несмотря на свою одержимость раскрытием преступлений и свойственным ему желанием знать каждый штрих страшных событий, случившихся с посторонними людьми, он не хотел говорить о том, что произошло лично с ним. Это не он проснулся в одиночестве с прогорклым вкусом во рту после вчерашнего виски, не он впал в отчаяние от бесславного окончания собственного брака. Не было на пороге его дома мусорного пакета с частями человеческого тела – жуткой метафоры, описывающей его настоящую жизнь. И конечно, вовсе не Джон рылся в мусорном баке и пришел в ужас от вида отрубленной ноги – бледных, наводящих ужас останков, от вони разлагающейся плоти, крови и…

– Синяя шерсть, – сказал он вслух.

– Что, извините? – поднял брови вернувшийся в комнату инспектор, протянув ему чашку воды.

– Нет-нет, ничего. Просто непонятные ассоциации. Запах наружной поверхности мешка заставил меня подумать о мягкой синей шерсти.

– Что за запах такой? Шерсть, да еще и синяя?

– Сам не соображу.

Джон пожал плечами и сделал глоток. Атертон тяжело уселся.

– Послушайте, Дерозье, я знал вашего отца. Он был настоящей полицейской легендой. Но вы… Вы мне не нравитесь.

– Это я уже понял.

– По-моему, вы просто стервятник, питающийся несчастьем других людей.

– Я ведь раскрыл несколько дел, инспектор Атертон. Помогал скорбящим родственникам жертв… – невольно вырвалось у Джона.

Верил ли он еще в то, что говорил?

– И сколотили на этом состояние, не так ли?

– Хорошо, – вздохнул он. – Если угодно, давайте пройдемся еще раз. Я проснулся около восьми. Ничего подозрительного не слышал, хотя это неудивительно: спальня находится в задней части дома. Камеры наблюдения у меня нет, сигнализации тоже. Входная дверь была заперта.

– Что насчет предыдущего вечера?

– Я провел его в Блумсбери, на авторском вечере. Потом мы завалились в «Маркиз Корнуолла» на Марчмонт-стрит. Со мной были представитель издательства Тодд и Рейчел, ведущая мероприятия. Вернулся без четверти двенадцать ночи на такси. Имени водителя не помню, но машину оплачивало издательство – можно поинтересоваться там. Потом у нас был разговор с женой, и после полуночи – где-то в десять минут первого – она вызвала машину и уехала.

– Куда она направилась?

– Не знаю.

– Она вернулась?

– Нет.

– Сбежала, значит? – ухмыльнулся Атертон, однако Джон не удостоил его ответом.

– Что вы делали потом?

– Выпил пару порций виски и лег спать.

– Один?

– Я же сказал: жена не вернулась.

– Чем можете доказать, что находились дома в одиночестве?

– Моя соседка, Брайди, слышала, как уезжала Эми. В наших домах довольно тонкие стены, к тому же Брайди наверняка подглядывала в окошко.

– Та самая соседка, которая видела, как вы бросили пакет в мусорный ящик?

– Именно.

– Во сколько точно вы обнаружили его под дверью?

– Пожалуй, в восемь сорок пять.

– Почему выбросили мешок?

– Ну, я решил, что орудовал любитель по-легкому избавляться от хлама. Кроме того, мне было неприятно, что мусор лежит на пороге.

– Почему вы вернулись заглянуть в пакет?

– Мне пришло в голову – там вовсе не мусор, а кое-что другое.

– Например, труп?

– Да нет. Допустим, мои вещи. Мы с женой крупно поссорились.

– Ах вот как? Новые подробности?

Джон стиснул зубы и промолчал.

– Раньше на крыльце находили что-нибудь в этом роде?

– Вы имеете в виду – части тела? Нет.

– Может,