Протест - Филип Фармер

Джеф Кэрд уже миновал двенадцать мостов через канал, когда в шестидесяти футах впереди он заметил прохожего, бросившего на мостовую банановую кожуру. Джеф посмотрел по сторонам, но ни одного органика вокруг он не заметил. Может быть, действительно, правду говорят, будто органиков можно встретить везде, за исключением тех мест, где они в самом деле нужны. Ничего не попишешь — придется этим делом заняться ему самому. Джеф взглянул на наручные часы. Чтобы вовремя доложить о своем прибытии, у него оставалось всего пятнадцать минут. «Опять опоздаю, — подумал он. Ну, ничего, простят — на сей раз причина уважительная».

Джеф затормозил и остановился. Нарушитель, низкорослый худощавый мужчина с бледным лицом — уже эти обстоятельства сами по себе способны вызвать подозрение — неожиданно для себя обнаружил рядом полицейского. Он замер, а потом, ухмыльнувшись, принялся глазеть по сторонам. Сняв с головы огромную, коричневую, защитную шляпу, под которой открылась беспорядочная копна каштановых волос, он напряженно ждал.

— Она просто выпала у меня из руки, — жалобно протянул он. — Я собирался ее поднять.

— Именно поэтому вы и пошли в другую сторону? — заметил Кэрд.

— Вы находитесь уже в двенадцати футах от брошенного мусора. Кстати, около стены имеется урна.

Кэрд указал на вмонтированный в стену телеэкран.

НЕ МУСОРИТЬ

ГРЯЗЬ — ЭТО НЕЭСТЕТИЧНО

АНТИСОЦИАЛЬНО

НЕЗАКОННО

О ВСЕХ ПРЕСТУПЛЕНИЯХ СООБЩАТЬ

ПО КАНАЛУ СВЯЗИ 245-5500

Кэрд ногой откинул стопор и, поставив велосипед и открыв сумку в корзине, покоящейся над передним колесом, извлек из нее ярко-зеленую коробочку. Выдвинув из нее экран, он произнес:

— Пожалуйста, вашу идентификационную карту.

Продолжая держать в руке так и не надкушенный банан, нарушитель приподнял висящую на шее табличку. Кэрд подтянул к себе цепочку и закрепленную на ней семиугольную звезду, обрамленную диском. Один из остроконечных выступов звезды он вставил в прорезь коробки.

На экране появилось:

ДОРОТИ ВУ РУТЕНБИК

CZ-49V-27-8b-WAP412

Кэрд пробежал глазами по строкам биографии и взглянул на дополнительные данные, высветившиеся на экране вслед за именем и номером нарушителя. За Рутенбиком числилось четыре ранее совершенных нарушения, однако все они относились к проявлениям сентиментальности и никак не были связаны с замусориванием улиц. Таким образом, ни предыдущие правонарушения Рутенбика, ни его сегодняшний проступок не давали Кэрду достаточных оснований для установки наблюдения за ним со спутника.

Нарушитель придвинулся, чтобы тоже посмотреть на экран.

— Простите меня, офицер, — попросил он.

— А вы подумали о своих согражданах? Что, если кто-нибудь из них поскользнулся бы на брошенной вами кожуре?

— Да, да, я виноват. Не подумал. Понимаете, офицер, у меня так много забот. У меня больной ребенок и жена пьет. Два раза я опоздал без уважительной причины — так посчитало начальство. Что они могут знать? Я только и думаю, что о своих неприятностях. У вас ведь тоже свои проблемы. Или, раз вы органик, у вас и забот никаких нет. Но поверьте, у меня их хватает. Да и у всех достаточно. Простите меня. Это не повторится.

Кэрд, почти приложив губы к передней стенке коммуникационного блока, вызвал архивную службу. На экране появилась полная информация из личного дела Рутенбика, из которой следовало, что тот уже не раз представал перед органиками с теми же оправданиями. Кроме того, оказалось, что детей у Рутенбика нет, а жена оставила его три недели назад.

— Если вы не разрешите мне сейчас уйти, я опять опоздаю, и мне опять срежут кредит. Я этого не вынесу, у меня сейчас очень маленький заработок. Семья едва перебивается.

Государство гарантирует всем гражданам минимальный прожиточный минимум. Рутенбик знал, что Кэрд проверил его рассказ и все-таки продолжал врать. А ведь для него не было секретом, что будучи пойманным на лжи, он лишится по крайней мере еще одного кредита.

Кэрд вздохнул. Ну что заставляет людей так себя вести?

Праздный вопрос. Уж об этом Кэрду следовало бы знать. Сам-то он ведь преступник куда белее серьезный, чем Рутенбик, который на самом деле совершил лишь небольшие правонарушения. Но Кэрд все же верил — по крайней мере он всегда убеждал себя в этом, — что между ним и другими преступниками существует большая разница. По его убеждению, от обычных правонарушителей он принципиально отличался. К тому же, если из-за неуместного сочувствия он отпустит Рутенбика, то сам подвергнется опасности. Несомненно, его нарушение было не только оскорбительным, но и опасным.

А я никому не причиняю вреда.

По крайней мере — сейчас. Но если поймают меня, многим не поздоровится. Джеф достал из сумки фотоаппарат и, удерживая его двумя пальцами и прицелившись сквозь крошечное увеличительное стекло, нажал на спуск. Через секунду появилась фотография, которую он вставил в другую щель коммуникационного блока. На дисплее появилось сообщение о том, что фотография передана и внесена в соответствующий файл и что виновный действительно Рутенбик. Кэрд зачитал информацию об обвинении, назначенном им Рутенбику, в коммуникатор. Спустя несколько секунд экран вновь ожил, и на нем возникло сообщение о фиксации обвинения в архиве и на личном идентификационном диске нарушителя.

Кэрд протянул диск Рутенбику.

— Сейчас я вас отпускаю, — сказал он. — Вам не обязательно представать перед судом немедленно. Можете явиться после работы. Бросьте кожуру куда положено и можете идти.

Лицо Рутенбика вполне соответствовало его жалобному хныканью. Оно было вытянутым и узким. Тонкий нос, свисающий вниз, тесно посаженные маленькие водянистые голубоватые глаза, короткая челюсть и подбородок, которому не удалось оформиться в материнском чреве. Сутулые плечи, непричесанные волосы и изношенная рубаха дополняли его портрет. От подобного неряхи Кэрд вряд ли мог ожидать чего-нибудь, кроме подобострастия. Действительно, о том, что произошло дальше, он не мог и подумать.

Рутенбик расправил цепочку с идентификационной табличкой на шее и, опустив глаза, зашагал прочь. Внезапно он резко повернулся и издал жуткий вопль. Его лицо хорька превратилось вдруг в нечто, напоминающее морду разозленной дикой кошки. Он сильно толкнул пожилую женщину, которая как раз в это время оказалась между ним и Кэрдом. Та рухнула на Джефа, повалив его на велосипед, при падении он позвоночником проехал по его педали. Джеф взвыл от боли, не успев даже подняться, как Рутенбик, высоко подпрыгнув, обеими обутыми в тяжелые сандалии ногами опустился на его грудь. Воздух словно из надутого шарика вышел из легких, не позволив даже вскричать от боли, — педаль еще раз впилась в спину.