Мейси Доббс. Одного поля ягоды - Жаклин Уинспир

— Нет, Билли. Не клиент. Он мертв. Уже два года. Постарайтесь выяснить что удастся.

— Непременно, мисс, — ответил Билли.

Мейси вышла вместе с ним из конторы и заперла за собой дверь.

— Билли, это секрет. Просто заведите об этом разговор, — проинструктировала Мейси.

— Да, мисс. Не беспокойтесь. Я уже сказал, когда вы обосновались здесь: если что понадобится, только дайте знать Билли Билу!

Мейси решила, что прогулка быстрым шагом к площади Пиккадилли лучше всего очистит ей голову для очередной задачи: сбора сведений, как сказал бы Морис.

К счастью, после того как она открыла контору на Уоррен-стрит, у нее появилось несколько новых клиентов. Кристофер Дейвенхем стал первым во вполне приличном потоке посетителей. Двоих направили адвокаты леди Роуэн, трое бывших клиентов Мориса в конце концов преодолели недоверие к его бывшей помощнице.

Ей приходилось заниматься и простым анализом корреспонденции, чтобы найти отклонения в предоставленных компании фондах, и розыском «пропавшей» дочери. Как Мейси и предполагала, просьб о помощи от правительства, юридических и судебных учреждений, которые получал Морис, пока не было, но со временем появятся и они. Она могла заниматься гораздо более серьезными делами, чем нынешние. Морис позаботился об этом.

Мейси теперь работала и, что более существенно, располагала деньгами для изучения вопросов, которые возникали в ходе расследования. Если не называть клиентом Винсента Уэзершоу.

В ресторане универмага «Фортнум энд Мейсон» было много посетителей, но Мейси, притворяясь, что изучает меню, быстро оглядела зал и немедленно увидела сидевшую у окна Селию Дейвенхем. Та смотрела в окно на крыши, словно в задумчивости, обхватив обеими руками чашку с чаем.

— Можно мне сесть у того окна? — спросила Мейси рослого официанта с напомаженными и зачесанными назад волосами, который ее приветствовал.

Заняв столик по соседству с Селией, Мейси умышленно села к ней лицом, однако не смотрела на нее, пока снимала перчатки, клала их на сумочку и ставила ее на соседний стул. Мейси изучала список блюд, пока не ощутила на себе взгляд сидящей напротив женщины, тут она подняла голову и встретилась взглядом с Селией, улыбнулась. «Всемирная» улыбка, как однажды назвал ее Саймон. Тут же отогнала все мысли о Саймоне; ей требовалось сосредоточиться на работе.

— Здравствуйте, — сказала Мейси. — Сегодня просто замечательный день, правда?

— Да. Замечательный, — ответила Селия. Мейси улыбнулась. — Простите… мы встречались?

— Знаете, должна сказать, ваше лицо кажется очень знакомым… только не могу вспомнить где.

Мейси улыбнулась снова.

— В Нетер-Грин. Я видела вас в Нетер-Грин.

Когда Селия Дейвенхем узнала Мейси, щеки ее залились румянцем.

— Ах да, да. Послушайте, не хотите присоединиться ко мне?

Мейси убрала со стула сумочку с перчатками — это служило приглашением Селии.

Официант быстро подошел помочь миссис Дейвенхем, поставил ее чашку с блюдцем и подставкой на столик Мейси. Превосходно одетая женщина села напротив нее. Мейси протянула руку.

— Бланш. Мейси Бланш. Как вы себя чувствуете?

— Селия Дейвенхем. Я вполне здорова, спасибо.

Сперва женщины разговаривали о пустяках. Ценах на цветы в киоске, опозданиях поездов прошлой зимой. Мейси, не дожидаясь вопросов Селии, рассказала ей вымысел о своих поездках на кладбище.

— Дональд был мне двоюродным братом. Не очень близким, но все же родственником. Я решила, что, раз нахожусь в Лондоне, будет просто ездить в Нетер-Грин. Не хочется забывать скончавшихся близких, правда?

— Нет. Конечно, нет. Я бы не смогла, — ответила Селия.

— Вы потеряли брата? — спросила Мейси.

— Да, одного. Он погиб в Дарданеллах. Другой был ранен. Серьезно ранен.

— Я вам сочувствую. Вам повезло, что брат вернулся с Дарданелл, — сказала Мейси, знавшая, что зачастую братья сражались бок о бок и многие матери оплакивали утрату не одного сына, а двух или трех.

— О нет. Нет. Тела моего брата так и не нашли. Он числится пропавшим без вести. Я посещаю могилу друга моего второго брата. Его звали Винсент.

Селия принялась комкать платок.

— Понимаю. Ваш брат, второй, оправился от ран?

— Мм. Да, в какой-то мере.

Мейси держала голову вопросительно склоненной набок, но добавила:

— О, это такая трудная тема…

— Нет, то есть да. Да. Но… в общем, у него шрамы. Шрамы были и у Винсента.

— А, понимаю.

— Да. Джордж, мой выживший брат, похож на Винсента. Его лицо…

Селия медленно подняла изящно наманикюренные руки и коснулась щек тонкими пальцами, вздрогнула, и глаза ее заполнились слезами. Тут Мейси увидела возможность для сближения, более тесного, чем согласилась бы признать. Она легонько дотронулась до руки Селии, пока та не встретилась с ней взглядом. Мейси понимающе кивнула и произнесла, понизив голос:

— Я была медсестрой. Во Франции. Возвратившись оттуда, работала в закрытой психиатрической больнице. Я понимаю эти раны, миссис Дейвенхем. Они не только телесные, но и душевные.

Селия Дейвенхем взяла Мейси за руку. И Мейси поняла, что завоевала доверие женщины. Как она и предполагала, для этого потребовалось посидеть вместе за столиком около двадцати минут. Все потому, что Селии отчаянно нужен был рядом понимающий человек, а Мейси Доббс понимала Селию Дейвенхем даже лучше, чем та могла вообразить.

Чуть помолчав, Селия заговорила снова. Казалось, волны горя одна за другой с силой разбиваются о ее сердце. Одну руку она сжала в кулак, а другой стиснула руку Мейси, которую та протянула в знак понимания. Официант, направившийся к столику, чтобы спросить, не нужно ли еще чаю, внезапно остановился и отошел, словно его оттолкнула эта буря эмоций.

Мейси закрыла глаза, сосредоточив всю силу утешения на женщине, сидящей напротив. Прошло несколько секунд, Мейси открыла глаза и увидела, что плечи собеседницы расслабились. Руку ее Селия сжимала уже не так сильно. Но и не выпускала.

— Извините.

— Не за что, миссис Дейвенхем. Не за что. Выпейте чаю.

Удерживая руку Мейси, другой рукой женщина взяла чашку и, вся дрожа, отхлебнула остывающего чая. Они посидели молча еще несколько минут, потом Мейси заговорила снова:

— Миссис Дейвенхем, расскажите о Винсенте.

Селия Дейвенхем поставила изящную фарфоровую чашку на блюдце, глубоко вздохнула и принялась рассказывать свою историю.

— Я влюбилась в Винсента — о Господи! — должно быть, лет в двенадцать. Совсем девочкой. Он приходил в дом с моим братом Джорджем. Брата, который погиб, звали Малькольм. Джордж был старшим. Винсент принадлежал к тем людям, которые могут рассмешить кого угодно — даже моих чопорных родителей. Казалось, на Винсента светит солнце, и все смотрели на него, чтобы согреться.

— Да, я знала таких людей. Наверно, он был обаятельным, — сказала Мейси.

— О да, очень обаятельным. Но не сознавал этого. В людях он всегда видел самое лучшее. Благодаря этому из Винсента получился прекрасный офицер. Солдаты пошли бы за ним даже к вратам смерти.

— И наверняка за них.

— Да. И за них. Когда Винсент писал родителям или женам погибших солдат, то непременно упоминал о них какую-то подробность — сказанную шутку, мужественный поступок, особое достижение. Не просто «С прискорбием сообщаю вам, что…». Он был чутким.

Селия снова подняла чашку, продолжая держать Мейси за руку. Мейси не возражала, понимая, какую силу придает собеседнице это соприкосновение. Другой рукой женщина подливала чаю и подносила чашку ко рту.

Время от времени Мейси поглядывала в окно, и, когда сгустились сумерки, стала видеть в стекле отражение Селии Дейвенхем, рассказывающей свою историю. Таким образом Мейси наблюдала за ней скорее как зрительница, чем наперсница. Облегчая рассказом тяжелое бремя памяти, Селия как будто набиралась сил, и ее спина постепенно выпрямлялась. Селия была привлекательной женщиной, и в оконном отражении Мейси видела, что другие люди в чайном зале то и дело бросают на них взгляд: их привлекал разговор, который они не слышали, но могли видеть.

Мейси знала лучше самих зрителей, что привлекает их сила откровения. На их глазах Селия Дейвенхем раскрыла душу, рассказывая свою историю. Потом какая-нибудь женщина, выйдя на улицу и обернув вокруг шеи шарф или придерживая шляпку, может спросить свою спутницу: «Видела женщину возле окна, ту, что хорошо одета?» Подруга кивнет, и они примутся судачить о том, что могла эта женщина говорить другой, позволявшей крепко сжимать свою руку. И что образ Селии Дейвенхем, которая, расправив плечи, рассказывает свою историю, порой будет всплывать в их памяти, особенно в минуты печали или когда сознание ищет ответы на вопросы сердца.