Двойняшки для олигарха (СИ) - Аверина Екатерина "Кара"

— Нет я! — возмущённо протестует Дима.

И тут начинается ожесточенный спор...

Закатываю глаза. Улыбаюсь. Снова это извечное соперничество! Надеюсь, обойдется без толканий и пиханий. Мои могут и не такое.

Спешу к детям, пока они не устроили крик на весь двор. Подхожу к входной двери как раз в тот момент, когда из подъезда выходит соседка.

Мы здороваемся, но дети успевают проскочить первыми и теперь со всех ног несутся вверх по лестнице. Соревнование продолжается.

Алина возмущается, Дима что-то ей объясняет. Дочка от досады чуть ли не начинает реветь.

Да что же это такое?! Когда они успокоятся?

— Дети! Ну-ка хватит кричать на весь подъезд! — повышаю на них голос.

Разве так можно? Люди кругом, а они орут.

Квартиру, точнее комнату, мы здесь снимаем, я бы не хотела лишний раз привлекать внимание к нам. Собственники и так были не особо рады наличию у меня детворы. Еле уговорили их со Светкой! Заверили, что дети ничего не испортят и проблем с ними не будет!

Угу… Не будет! Аж десять раз!

Бабка Маня, живущая под нами, уже замучила постоянными претензиями. То ходим слишком громко, то стулья двигаем, то разговариваем… Я ей устала объяснять, что мы не виноваты ни в плохой шумоизоляции дома, ни в том, что люди летать не умеют. Приходится ножками по полу передвигаться, от этого и слышно, как мы ходим. Но, увы, старую вредную бабку не переубедить. И все бы ничего! Но ведь она каждый раз звонит собственникам квартиры и высказывает свое недовольство ещё и им! А те начинают названивать уже нам со Светкой…

— Алина, Дима, — поднимаясь на третий этаж, обращаюсь к своим неугомонным детям. — Пожалуйста, давайте потише, — прошу их. Ругаться у меня уже не осталось сил.

— Хорошо, — обречённо вздыхают два моих самых любимых на свете шалопая.

Открываю дверь, заходим в квартиру, из Светкиной комнаты доносится звонкий лай. Радостно заливаясь, навстречу нам выскакивает лохматое чудо, состоящее из одной шерсти. Белоснежный померанский шпиц.

— Чиу! Чиу! — Алина присаживается на колени. На них тут же заскакивает белое облако шерсти, сквозь которую виден лишь заостренный нос и черные глаза-бусинки.

Пёс активно виляет хвостом, подпрыгивает к детскому лицу, так и норовит вылизать всю Алину. Дочка гладит его, смеётся, обнимает. Я смотрю на них и улыбаюсь.

Но Чиу никуда не денется, а вот детей нужно осмотреть. С сыпью не шутят. Если там что-то серьезное, то я даже не стану дожидаться завтрашнего талона ко врачу. Вызову "скорую" и поеду вместе с ними в больницу! За здоровьем детей я тщательно слежу.

— Снимаем куртки, разуваемся, моем руки и идём ко мне! — командую дочке и сыну. — Будем разбираться с вашей сыпью!

— Мам, а зачем? Все с ней нормально, — дочка невинно строит мне глазки. — Она даже не чешется! — тут же произносит Алина. Кивает.

— И не болит! — активно подтверждает ее слова брат.

— Ну уж нет! — грозно смотрю на своих детей. Если на них так вообще можно смотреть любящей матери. — Раздеваемся, разуваемся и ко мне! — командую. — Живо! — обвожу малышню строгим взглядом.

Те обречённо переглядываются друг с другом, тяжко вздыхают и идут делать то, что я им сказала. Понимают, выбора нет.

Давно не видела, чтобы мои дети так тщательно мыли руки. Они минут пять старательно намыливать свои ладошки, потом ещё минуты три смывают пену. Я жду. В данном случае терпение лишним не будет.

Они что-то натворили. И только спокойным доверительным разговором я смогу понять не только последствия, но и разобраться в причине. Докопаться до сути сейчас важнее всего!

— Идите сюда, — протягиваю им руки. Детки стоят на пороге комнаты, мнутся.

— Мамочка, я кушать хочу, — жалостливо произносит Дима.

— И я! — кивает Полина. — Очень сильно!

— Угу, — подтверждает ее брат. — Очень! — говорит с выражением.

Ох, артисты!

— Идите-ка сюда! — продолжаю настаивать. Не свожу с них строгого взгляда.

Дети ещё несколько секунд стоят молча. Я жду.

— Сначала осмотр, потом еда! — заявляю безапелляционным тоном.

Они ещё раз переглядываются. Алина кивает, Дима делает шаг вперёд.

Сын подходит ко мне первым, за ним следом идёт его сестра. Оба нерешительны и очень переживают.

— Можно? — тактично спрашиваю, дотрагиваясь до футболки с длинным рукавом. — Ты ведь понимаешь, что мне нужно тебя осмотреть, — заглядываю в глаза сына. Он взволнован.

— Понимаю, — произносит с поникшими плечами. — Смотри, — хитринка в глазах.

Поднимаю футболку, присматриваюсь. На животике сыпь. Раздеваю сына до пояса, то же самое проделываю с дочкой. Смотрю на них очень пристально. Изо всех сил стараюсь не засмеяться. Облегчение затапливает с головой.

Медсестра в детском саду была права. Мои дети покрыты сыпью. Только вот сыпь эта не настоящая, а нарисованная! И как так медработник этого не поняла?

1.4

— Что это такое? — поочередно смотрю в глаза своих детей.

Смех рвется наружу. Кусаю изнутри губы, сдерживаю улыбку. В конце концов, подобные выходки нельзя поощрять!

Стараюсь сильно на детей не давить. Они явно не просто так себя изрисовали. У каждой шалости есть свой подтекст.

— Сыпь, — дружно пожимают плечами.

— Угу, — киваю. — Только вот эта сыпь не настоящая, а игрушечная, — констатирую факт. — Вы понимаете, что очень сильно меня испугали? Что я отправилась с работы, все бросила и прибежала к вам? Понимаете это? — заглядываю в глаза детей. Они стыдливо опускают их в пол.

Мне хочется ругаться. Смех перешёл в стадию раздражения. Я безумно устала и уже не представляю, как тащить все одной. Слишком много проблем навалилось… Слишком… Боюсь, что не осилю их все разгрести.

— Мамочка, мы не хотели, — шмыгает носом Алина.

— Нам было очень обидно, — поддакивает сестре Дима.

— У всех завтра на праздник придут папы, — продолжает дочка.

— Только у нас с Алиной папы нет! — топает ногой сын. — У всех есть папы! У всех! —говорит, не пряча своего горя, в глазах стоят слезы. — Одни мы… Беспапные!

Слова детей острыми иглами врезаются в сердце. Оно обливается кровью за них.

— Хорошие мои, — шепчу, раскрываю руки, желая обнять их. — Идите ко мне. Я вас очень люблю!

Дети подходят ближе ко мне, мы крепко обнимаем друг друга. Я глажу своих малышей по голове, целую, шепчу им всякие нежности. Пытаюсь успокоить огорченные детские души. Алина и Дима не виноваты, что отец не участвует в их жизни. Что он не знает о существовании своих детей. Мы оказались ему не нужны. Ни я, ни дочка, ни сын. Никто. У него иное мировоззрение. Совершенно другой взгляд на этот мир.

Я должна была догадаться об этом всем раньше. Я должна была узнать о его заскоках ещё до свадьбы, разорвать отношения и убежать! Но молодость, чувства и неимоверная тяга друг к другу принесла свои плоды.

Мы любили друг друга. Сильно. Беззаветно. Безбашенно! Он стал всем для меня! Но увы… Взрослая жизнь вносит свои коррективы. И родня моего уже бывшего мужа меня, мягко говоря, не приняла.

Они долго и упорно настаивали на нашем разводе, грозились лишить Рафаэля всего! Семьи, бизнеса, поддержки, связей… И ведь сделали бы это! Я уверена!

Так. Все! Хватит жалеть себя! И уж тем более печалиться о нем! Шакиров оставил меня ни с чем! Отправил на аборт, а когда я отказалась, сказал, чтобы я отдала детей в детский дом.

— Юля! Ты красивая женщина! Ты будешь счастлива! — воспоминания прорываются сквозь толстый пласт самообороны. Причиняют дикую боль. — Эти дети будут бракованные! У нас с тобой разная кровь! Избавься от них! Как угодно! Аборт, детский дом! — горящие глаза, взгляд, пробирающий до дрожи, и дыра вместо сердца внутри моей души. — Живи счастливо! Живи спокойно! И рожай уже от подходящего тебе русского мужика!

Слезы текут из глаз от этих воспоминаний. Мне горько. Мне больно. Обидно до кончиков волос!

Раф! Ты не прав! Наши дети прекрасны! Они умны, добры и великолепны! У нас с тобой получились самые лучшие сын и дочь!