Джунгар. Небесное Испытание - Ольга Погодина

Дархан, как хозяин и как хулан, изо всех сил старался что-то поправить, направить разговор в прежнее, безмятежное русло. Он говорил больше всех, и все о своем брате, в каждой истории подчеркивая его ум, рассудительность и справедливость. Остальные хуланы кивали головой, поддакивали, но разговор никто не подхватывал, слова обрывались, будто ветхая веревка в руках.

Еле досидев приличествующий срок до заката, хуланы один за другим начали уходить, - атмосфера и вправду была невыносимой. Наконец, в юрте остались только шаман Эгэху, сам Дархан и Аю, молчаливо возившаяся в своем углу. Ее судьба тоже была уже решена: по обычаю, вдова переходила к брату мужа. Пусть у Дархана уже была еще одна жена, но в таких случаях это дозволялось. При этом каждая из них будет жить в своей юрте, а муж будет обязан оделять равным вниманием обеих.

- Тяжко мне, - после долгого молчания сказал Дархан, растирая пятерней грудь, - Тяжко мне без брата моего Хэчу…

- Духи молчат об убийце, - покачал головой шаман, - Видно, есть на то своя причина…

- Но так продолжаться не может, - Дархан кивнул головой на дверь, - Уже все друг друга подозревают, Бугухай и Олбо вовсю друг на друга валят, Шалдой уже открыто меня обвиняет…

- Да, в любой момент свара может вспыхнуть, - шаман засунул в рот трубку из можжевелового корня и выпустил в воздух клуб голубоватого дыма. У него сильно выступали передние зубы, и это придавало ему сходство с большой выдрой. Тонкие косички на бугристой, с изрядными проплешинами голове мелко подрагивали.

- Да прости мне мою неразумность, мудрый Эхэгу, - доверительно нагнувшись, чтобы не услышала даже Аю, прошептал Дархан, - А прекратить все пересуды надо. Потому что сейчас убийца затаился и ведет себя осторожно, не выдает себя. Пока на него может пасть подозрение, он и будет себя так вести. Значит, надо навести всех на ложный след.

Шаман поднял брови.

- И что же ты предлагаешь, хулан? - спросил он не без яда в голосе.

- Я предлагаю объявить, что брата моего Хэчу отравил злой дух, - глядя шаману прямо в глаза, заявил Дархан, - и именно потому мы не можем его найти, потому что он прошел невидимым, втерся между нами.

- Ты предлагаешь солгать шаману племени? - переспросил шаман, поджимая губы.

- Предлагаю, - Дархан тряхнул головой, - Но намерения у меня самые что ни на есть благие. Я предлагаю тебе солгать временно, выждать, когда убийца проявит себя, а затем все рассказать Совету. И готов подтвердить, что это я склонил тебя к своему плану. Только вот больше никому рассказывать нельзя: где больше двух пар ушей, там нет тайны.

- Неплохо придумано, хулан, - шаман продолжал кривиться, - Да только мне потом придется ложь на ложь громоздить, искать этого несуществующего духа и кто его наслал. А шаманам лгать наш кодекс запрещает настрого.

- Есть ложь ради корысти и ложь ради спасения, - с готовностью согласился Дархан, - Духи - они такие вещи видят, все поймут. А там, глядишь, и найдем убийцу. А мы его обязательно найдем. Я, брат Хэчу, клянусь тебе духами предков, что однажды приду к тебе с именем убийцы на устах.

- Смотри, не шути с такой клятвой, - шаман медленно кивнул, - Не нравится мне это. Но ты прав. Не отведем мы подозрения от порога, - еще до весны все роды передерутся. И конец спокойной жизни племен.

Дархан только кивал, тянул к костру смуглые пальцы. Какое-то время оба молча смотрели в огонь.

- Я еще согласия не даю, - ворчливо сказал Эгэху, поднимаясь и беря посох, - Вот провожу хулана к предкам, буду камлать еще… Тогда и скажу.

- Это мудро, - согласился Дархан, - Я буду ждать.

Шаман вышел, впустив в юрту рой мелких, сразу растаявших снежинок. Дархан еще какое-то время посидел, потягивая настой брусничного листа и слушая, как вдалеке лают собаки, скрипит снег под ногами женщины, спешащей к своей юрте. Наконец, Дархан встал, потянулся и сбросил свой халат. Отстегнул пояс. С женской половины уже давно не раздавалось ни звука.

- Иди сюда, жена моя Аю, - мягко позвал он, - Помоги мне снять сапоги.

Глава 2. Первая битва

Тэрэиты все-таки напали. Перешли по еще не стаявшему льду речку Шира, пересекли беспрепятственно земли мегрелов и напали на одно из стойбищ северной ветви племени - горган-джунгаров. Пожгли юрты, захватили табун и два десятка молодых женщин увели. Остальных, - стариков, маленьких детей и воинов убили.

Черный вестник прилетел в ставку хана, загоняя коня. Горган-джунгары, собрав четыре сотни воинов и не дожидаясь ханского вестника, сами выступили, лавиной прокатились по землям мегрелов.

Нехорошо. Темрик, будучи ханом, должен был сам отдать такой приказ. Но после смерти военного вождя, - да еще какой смерти, смерти предателя! - многие посчитали, что теперь и сами разберутся. Темрик кряхтел, дергал себя за вислый ус и думал.

Буха, второй зять Темрика, после того, что случилось с Тулуем, ходил тише воды. Темрик знал, что тот был заодно с вождем, когда замышляли его, хана, убийство. И Буха знал, что Темрик знает.

Да только из четырех сыновей и двух дочерей осталась у Темрика одна дочь - Журчэн. О второй, - жене Тулуя, жене предателя, - по приказу самого Темрика и говорить запрещалось. Ее могила одиноко стояла в степи, - груда камней с воткнутым шестом с обвязкой конского волоса. Темрик ходил туда иногда, когда никто не видел. Молча перебирал запорошенные снегом камни, гладил, словно на них проступало мертвое лицо дочери. Может быть, говорил с ней о чем-то - да только она не отвечала. Он сам сделал это с ней.

Приезд черного всадника, - их так называли из-за черной войлочной ленты, которую те приносили на древке копья, чтобы еще издали дать знать, что с ними идут дурные вести, - переполошил притихшее после последних событий становище. Да и на излете зимы все становятся какими-то вялыми. Темрик вызвал шамана и долго толковал с ним.

Потом позвал Буху, обоих свояков, - Кимчи и Белгудэя. Когда они закончили, Онхотой, шаман, зарезал белую овцу, насадил ее голову перед ханской юртой, и покрыл лицо белыми полосами - цветом войны и смерти. Известили итаган-джунгаров, и войско выдвинулось на север.

Время было неподходящее. Лошади отощали. В степи в эту пору гуляли пронзительные ветра, первые оттепели покрыли ее ломким настом, который резал коням ноги в кровь. Но нападений на земли джунгаров не случалось уже давно и такое могло означать только одно, - окрепшие тэрэиты пробуют зубы. И зубы эти следовало повыбивать, пока они не сомкнулись у них на горле.

Илуге был среди тех, кого Темрик включил в передовую сотню. Он даже хорошо себе представлял, как хан, скупо усмехаясь, говорит ему: " Если тебе угрожает смерть - ты победишь, беловолосый чужак, просивший Крова и Крови." Он уже так говорил ему однажды, поручая невыполнимое.