Квартирный вопрос. Серия «Город». Книга 1 - Екатерина Риз

Заметив то, как я нахмурилась, дядя Боря нахмурился тоже.

– Что?

Я сжала руки в кулаки.

– Ничего, – процедила я сквозь зубы, а когда из спальни вышла, крикнула: – Сонька!

Дядя рядом вздрогнул и уставился на меня чуть ли не с ужасом.

– Женя, – начал он, а я ткнула пальцем в дверь ванной.

– Скажи ей, чтобы выходила!

Он почесал в затылке и выглядел смущённым.

– Соня! – снова повысила я голос, не дождавшись от него никакого действия.

Дверь открылась и показалась подружка, завёрнутая в полотенце.

– Ну и что ты орёшь? – ворчливо осведомилась она.

Дядя за моей спиной издал какой-то звук, нечто среднее между стоном и вздохом, а потом нахально заявил:

– Пойду, пожалуй, поем.

Я только руками развела.

– Вы оба сошли с ума, – пожаловалась я.

– Нашла, кого учить, – возмутилась Сонька за дядю Борю.

– Как вы могли мне врать?

– Интересно, а что, я должна была прийти к тебе и разрешения спросить, спать мне с ним или нет?

Я топнула ногой, в негодовании глядя на подружку. А дядя закрутил головой, не зная, куда спрятаться.

Сонька вышла из ванной, вся такая гордая, завёрнутая в коротенькое полотенце и толкнула любимого в плечо.

– Боря, не стой!

– Куда мне деваться-то?! – в отчаянии вскричал он. – Ты на меня рычишь, она смотрит так, словно убить задумала!

– Иди на кухню, – гаркнули мы с Сонькой на одном дыхании и недовольно друг на друга уставились. Дядя Боря широко ухмыльнулся.

Когда он ушёл, я села в кресло, сложила руки на груди и уставилась на подружку, которая вышла из спальни в одном нижнем белье и зачем-то полезла под стол. Я нервно мотала ногой, наблюдая за ней.

– Соня, ты с ума сошла? – не удержалась я от вопроса.

Она выбралась из-под длинной скатерти, сдула с лица мешавшуюся прядь волос, а когда выпрямилась, я увидела у неё в руках чулок с кружевной резинкой.

– О Господи, – простонала я, зажмуриваясь.

– Чего ты? – фыркнула Сонька. – Подумаешь… Да, чулки ношу!

– С каких это пор? – пренебрежительно скривилась я.

– С тех самых, – огрызнулась она и показала мне язык. – Ему нравится.

Я негодующе замахала на неё руками.

– Только попрошу без подробностей!

– Где юбка моя? Видела?

– А где ты раздевалась?

– Какая же ты бываешь язва, Женька, – посетовала подружка. – Никакого в тебе понятия.

– Да какое понятие? – прошипела я. Голос пришлось понизить, чтобы дядя с кухни ничего не расслышал. – Ты сдурела, да? Ты чем думала, скажи мне?

– Женька, отвали!..

– Я отвалю, – пообещала я, зловеще усмехаясь. – Только тебе от этого легче не станет! Ты для этого Вовку выгнала, да?

– Вовку я выгнала, потому что он мне надоел хуже горькой редьки, а Боря…

– Какой он тебе Боря?! Он тебе всю жизнь дядя Боря был, а сейчас Борей стал?

– А чего это ты за него так волнуешься?

– Да я не за него, дурёха, а за тебя! Соня, ты ведь не можешь не понимать… Ты ко мне придёшь и скажешь, что он сволочь, а что я тебе скажу? – Я всерьёз расстроилась.

– Не приду, – отмахнулась Сонька.

– Это ты меня успокаиваешь или себя?

Подружка подошла ко мне и посмотрела жалобно. А потом наклонилась и чуть слышно заговорила:

– Женька, ты же знаешь, что я о нём всю жизнь мечтала. Он ведь такой… такой… Ну, ты знаешь!

– Откуда это? – вытаращилась я на неё.

Сонька тоже расстроилась и присела на подлокотник моего кресла.

– Ты на меня злишься? Я знала, что разозлишься.

– Да не злюсь я! Просто… Это ненормально как-то, понимаешь? Ты и он… Господи, у меня в голове не укладывается!

Сонька окончательно сникла, молчала, что было ей совсем несвойственно, и у меня поневоле слёзы на глаза навернулись.

– Соня, родители-то твои, что скажут, – всхлипнула я, а подружка несколько неадекватно. Обернулась и поинтересовалась:

– Думаешь, он на мне женится?

Я приоткрыла рот, да так и замерла, не зная, что ответить.

– Это ты к чему?

– Это я по поводу родителей, – нетерпеливо пояснила она. – Им стоит говорить только в том случае, если жениться надумаем.

– А вы… надумали жениться? – У меня даже язык онемел, если честно.

Сонька вдруг перепугалась и оглянулась в сторону кухни.

– Тише ты!

Я красноречиво скривилась.

– Всё ясно. Ты в детство впала, Сонь? Опять свадьбу планируешь?

– Ну тебя, – обиделась она. – По крайней мере, у меня теперь оснований к этому больше, не находишь?

Я рассмеялась.

– Ох, Сонька… И даже помочь ему теперь некому.

Подружка продемонстрировала мне кулак.

– Кто его ещё так любить будет?

– Это точно, – согласилась я, подивившись собственным мыслям. Как ни крути, а ведь на самом деле рядом с дядей никогда не было женщины, которая бы любила его сильнее и беззаветнее, чем Сонька, и была бы столь терпелива. Но поймёт ли он это? За подружку даже обидно стало, если честно. Я погладила её по плечу, но всё равно напомнила: – Ты мне соврала.

– Ой, да ладно. Меньше знаешь, крепче спишь.

– Девчонки, вы там ещё долго меня обсуждать будете? Чайник ставить? – громко осведомился дядя Боря с кухни.

– Ставь, – крикнула Сонька с таким энтузиазмом, что я даже отодвинулась.

Чего только в жизни не бывает. Настолько меня огорошили, что я на какое-то время о собственных проблемах позабыла.

Узнав об отношениях дяди Бори и Соньки, Дима нисколько не удивился. Скривился только пренебрежительно, но заметив мой взгляд, тут же улыбнулся, правда, вынужденно.

– А ты сомневалась, что ей удастся? Твоей подружке только палец дай, она руку по локоть откусит.

– Дима, ну что ты говоришь?

– Ева, ты слишком наивна! Или ты всерьёз думаешь, что она всю жизнь мечтала секретарём работать? Просто с секретарского места проще в постель шефа прыгнуть, вот и…

– Дима, хватит!

Он удивлённо посмотрел, когда я повысила голос, и мне тут же стало стыдно.

– Прости. Но мне не нравится, когда ты так говоришь о близких мне людях. В конце концов, они взрослые люди и сами решат…

Калинин покачал головой.

– Господи, Женька!..

Он редко меня так называл, и когда это происходило, это было явным признаком того, что он зол не на шутку. Вот только причины для этого я в данный момент не видела.

– Хочешь сказать, тебе это нравится? – не поверил он.

– Это не моё дело, – упрямо повторила я. – И не твоё тоже.

– Ах, вот как!

– Да.

– Может ты и права. Но помяни моё слово, Сонька теряться не будет. И Бориса Владимировича окрутит на раз-два.

– Почему ты её так не любишь? – озадачилась я.

– А кто она такая, чтобы я её любил?

Иногда Калинин вёл себя гадко. Я старалась этого не замечать, списывала эти вспышки гнева и неприязни на его непростой характер, Димка порой становился раздражительным и практически несносным. Такое его настроение нужно было просто пережить. Димка успокаивался довольно быстро и становился прежним – невозмутимым и уравновешенным.

Решив больше на провокации не поддаваться, я проигнорировала ещё несколько возмущённых реплик по поводу Соньки-хищницы, закинула пробный шар в сторону Димкиной эпопеи с Москвой, на что получила таинственный ответ, что он уже всё продумал и знает, как надо поступить, чтобы все – а в особенности я, были довольны. Я потребовала объяснений, а Димка притянул меня к себе, поцеловал, а пока я приходила в себя, пытаясь вернуть важные мысли, которые испарились после первого же поцелуя, он уже засобирался и ушёл.

Но его обещания никак меня не успокоили. Скорее уж наоборот. И поэтому когда Сонька заявилась ко мне – очень деятельная и довольная собой, я пожаловалась:

– Димка что-то задумал.

Сонька только фыркнула.

– Твой Димка всё это задумал уже давно. Я подозревала, конечно, но сейчас точно знаю – сволочь он!

Я застонала в голос.

– Как же я устала от вас обоих. Что вы делите всё время?

– То есть он про меня тебе гадости говорит? – ехидно поинтересовалась подружка.

– Ты же про него говоришь?

– Вот гад, а? Ехидна.

– Сонь!

– Ну что?

Сонька плюхнулась на стул, принюхалась и сунула нос под полотенчико, которым была прикрыта тарелка. Нахмурилась.

– Морковный пирог? Ты сильно переживаешь?

Я вздохнула. Все знали, что когда я пеку морковный пирог, значит, что-то меня беспокоит. Рецепт этот мне тётя Люся по наследству передала, рецепт совсем не сложный, но само название «Морковный пирог» заставляло людей насторожиться. И желающих попробовать его было немного, хотя я и уверяла всех, что это очень вкусно. А я его очень любила. Не есть, а печь. Тёрла морковь, аккуратно всё смешивала, наслаждаясь красивым цветом, а потом сама придумала специально к этому пирогу апельсиновую глазурь. Получалось очень здорово, я собой гордилась, и все гнетущие мысли, поневоле отступали.

Но не сегодня.