Феномен - Владимир Геннадьевич Поселягин

А потом, перезарядив пулемёт (к пушке половина боезапаса ещё была, точнее, половина первой ленты), я вернулся на место мехвода, покинул берег озера и выехал на дорогу. А там подарок – колонна грузовиков, девять единиц с бронетранспортёром в дозоре (видимо, для охраны), от расстрелянного мной моста едут. Правда, грузовики, как я видел, порожние, часть с открытыми кузовами, но это не помешало мне расстрелять их из пушки. Я сразу перебрался на место командира и открыл по ним огонь.

Немногие выжили и смогли уйти в лес, а я, отъ ехав километра на два, как раз в сторону поста, убрал танкетку в хранилище и побежал прочь от дороги, вглубь леса. Сейчас, после бойни у озера, сюда всех подтянут и ловить меня будут серьёзно. Валить надо. Так, делая круг, я как раз возвращался к озеру. Мне был нужен язык, вот и поищу его там, среди беглецов.

А у озера уже было изрядно народу в немецкой форме, набежали на стрельбу. И что меня особенно напрягло, некоторые были в камуфляжных куртках с кепи – в общем, СС, ягд-команда, по повадкам видно. Меня всего два с половиной часа не было, а сколько народу набежало. Занимались ранеными, тушили часть техники – в общем, суета стояла. Следопыты ягд-команды ушли по следам, остальные егеря двинулись за ними, и я вздохнул с облегчением.

Что я сделал? Переоделся под немецкого солдата, карабин за спину, мокрую самодельную повязку на лицо: многие так от дыма спасались, не использовали противогазы. Ну и стал бегать по берегу, собирать трофеи. Жаль, не так много их было, но зато попадался жутчайший дефицит. Правда, меня пару раз окликали, привлекая к переносу раненых и трупов, сбору имущества или тушению техники, но это не помешало мне выполнить задуманное.

Первым трофеем стал мяч. Обычный такой, кожаный, явно футбольный, хорошо накачанный мяч. Поди найди такой, а тут – вот он, к камышам ветерком прибило. Ивовой веткой я подтянул его к берегу и незаметно убрал в хранилище. Потом двинулся к месту, где видел рыбака с бамбуковыми удилищами. Тому, видимо, крики игроков в озере ничуть не мешали спокойно рыбачить.

Удочки были тут, ничуть не пострадали, три штуки на рогатках, все бамбуковые. Причём, вытаскивая их и пока не сматывая, а прямо так убирая в хранилище, я обнаружил на крючках двух рыбёшек, мелких карасиков. Тут же стоял ящик, на котором сидел немец. В нём я нашёл запасы снастей, донок, лесок, крючков, да всего для рыбалки. Целое богатство. Тоже прибрал.

А немец был явно большим любителем рыбалки. Рыбачил он с комфортом: рядом расположились большой зонтик от солнца и раскладной столик, на котором стояли стакан, пепельница и термос с какао. Всё это я тоже незаметно прибрал. С царящей вокруг неразберихой на меня особо не обращали внимания. Жаль, у него спиннинга нет. Или есть? Скорее всего, сгорел в машине.

Когда я на носилках переносил очередной труп к машине, куда их грузили, чтобы, как я слышал, отвезти в Новгород для похорон, я приметил в открытом багажнике соседнего дымившегося авто знакомый ящик. Никак советская тушёнка? Видимо, трофей. Правда, ящик был прострелен, но меня это не испугало, и, пробегая мимо, я одним касанием прибрал его. В том же багажнике забрал и два ранца. Жаль, патефон был разбит пулей, зато запас пластинок ушёл в хранилище. А потом у палаток я приметил новенький аккордеон, пусть без чехла, но целый, и забрал и его тоже.

В стороне несколько солдат готовились к обеду: расстелили брезент, провизию укладывали. Я нагло подошёл и забрал шесть буханок белого хлеба, явно сегодняшнего. А в ответ на их злое возмущение нагло ответил, что лейтенант приказал. В принципе, можно было уходить: остальное мне здесь или не нужно, или немцы рядом, не прихватишь, Я незаметно ушёл в лес и там обнаружил убитый расчёт. Это были те самые, что из леса по мне из пулемёта лупили. Оружие целое, МГ-34, явно с мотоцикла снят. Рядом – четыре улитки на пятьдесят патронов каждая: две пустых, две снаряжённых. Видимо, я их срезал, когда они пулемёт перезаряжали. Я прибрал все трофеи, надо будет только отмыть их от крови.

Вот теперь можно было заняться тем, для чего я сюда и прибыл. Прихватил я, правда, не офицера, а солдата, отбежавшего в кусты по надобностям, но хоть это. Как тот закончил свои дела, я его оглушил и, взвалив на плечи, потопал вглубь леса, чтобы допросить его. Надеюсь, он хоть что-то знает, и дальше буду действовать, уже учитывая полученные сведения.

Для начала, Калинин наши обошли, в чём здорово помогли шесть понтонных батальонов, и уже ушли от города на восемьдесят километров. Сам Калинин блокирован, стоящие там немецкие войска отчаянно взывают о помощи, но наше крупное летнее наступление на север продолжается. При этом немало сил было брошено на юг, где провалилось наступление Юго-Западного фронта. Сил осталось не так и много, но для наступления хватит. Это хорошо для наших и плохо для немцев: войск у них тут мало, а крупные боевые соединения у Калинина сейчас в колечке. Пытаются вырваться, но не получается.

Так и есть, в этом направлении сейчас наступают аж три армии. Причём наша 21-я ведёт, а две другие держат тех, что в Твери засели и вокруг, постепенно сжимая колечко. Сил не то чтобы много, но пока удерживают. Можно было бы, конечно, целиком сосредоточиться на уничтожении немцев, но пока есть время, нельзя терять темп наступления, что и продемонстрировал Петровский. За десять дней его армия оставила за спиной сто километров, а ведь места для наступления здесь ой какие непростые.

Также я узнал по потерям немцев у озера. Пленный помогал офицерам составлять скорбный список погибших и раненых, черновики у него в кармане были, я переписал. Повезло с этим. Всю информацию я записывал в блокнот, вёл боевой журнал действий. Про уничтоженную колонну СС и про обстрел мостов там тоже было. Узнал также, что та колонна порожних грузовиков была не совсем порожней. Чёрт, оказывается, я раненых уничтожил. Да откуда мне было знать, что там тяжёлых перевозили? Крестов-то санитарных не было. Полыхали машины красиво.

По аэродромам немец информацией владел самой минимальной. Он был из комендатуры Великого Новгорода, там и аэродром у города имелся, вот по нему информации было больше, и я всё записывал.