Раздражённые (ЛП) - Слейтер Феникс

— На кухне должен быть приготовлен завтрак, Пирожочек, — говорит Ромео, нежно сталкивая меня со своих колен.

— Ты что-нибудь хочешь?

Та сексуальная улыбка, что заставляет меня хотеть сорвать с себя одежду и затянуть его в ближайшую приватную комнату, искажает его губы.

— Ты знаешь, чего я хочу.

Я не могу с собой ничего поделать, но наклоняюсь вперед и целую его в щеку, чем, кажется, удивляю его.

— Принесешь кофе? — спрашивает он.

— Хорошо.

Карина указывает на дверь кухни и следует за мной.

Как только двойные двери позади нас закрываются, Карина хватает меня за руку.

— Ты в порядке?

— О, да.

Она направляет взгляд на дверь кухни и дрожащей рукой машет в воздухе.

— Ромео? Серьезно?

— А почему нет? У тебя есть сексуальный, как ад байкер, почему я не могу иметь такого же?

Она закатывает глаза.

— Он не кукла Кен.

— Ты мне говоришь это? Кен хотел бы иметь такой...

— Остановись прямо сейчас. Я не хочу знать ничего о хозяйстве Ромео.

Я, как дура, ухмыляюсь во все зубы, потому что моя лучшая подруга прекрасно знает, как работает мой ум и какие слова чуть не слетели с моего языка. Выражение ее лица смягчается.

— Ты, кажется, действительно, очень ему нравишься. Я никогда не видела его таким... милым прежде.

— Серьезно?

Вместо того чтобы ответить, она хмурится.

— Он уже знает, что ты уезжаешь в Калифорнию?

— Ну, мы на самом деле не очень много времени отвели болтовне.

— Фу.

Я фыркаю.

— Почему ты такая ханжа?

— Не ханжа я.

Я вижу, как она мешкает. Прикусывает свою нижнюю губу. Я знаю свою подругу достаточно хорошо, чтобы понять, что что-то заботит ее.

— Что не так, Карина?

— Данте хорошо тебя обработал прошлой ночью? — спрашивает одна из девчонок. Она кажется мне знакомой, и я уже собираюсь спросить ее имя, когда Карина отвечает:

— Следи за собой, Мелоди.

Девушка выходит из кухни, и Карина тянет меня к столику в углу.

— Разве она не училась в нашей школе?

— Ага. Игнорируй ее. Она любит начинать перепалки.

— Она...

— Да.

— И с...

— Наверное.

Теперь я произношу:

— Фу.

— Мы можем поговорить секунду, прежде чем тебя обернет собой Ромео?

— Да. Конечно. Что случилось?

Она подпрыгивает, берет буханку хлеба, масло, банку арахисового масла с желе, нож и возвращается.

— Молока?

Она обнюхивает картонную коробку, взяв ее из холодильника, прежде чем принести и поставить ее на стол вместе с двумя стаканами.

Я не многое знаю о байкерах мотоклуба «Железные Быки» или, черт побери, о мужчинах вообще, но я начинаю понимать смысл вещей.

— Так значит, Ромео, наверное, трахнул каждую цыпочку, которую я видела в этом клубе?

Карина вздрагивает, и я поражена тем, каким неловким для нее оказывается этот вопрос. Потому что, Данте, наверняка, тоже трахал всех этих девчонок.

— Как ты можешь терпеть это?

— Я доверяю Данте.

Почему? Он может делать все, что захочет, пока она в школе или где-нибудь еще, так, как она узнает разницу?

— Я надеюсь, вы все еще практикуете безопасный секс.

Она бросает на меня пристальный взгляд и тычет в меня ножом для масла, который держит в руке.

— Бери, намажешь свой хлеб маслом.

Это нормально, Карина все равно не мажет много масла.

— Так о чем ты хотела поговорить? — спрашиваю я, когда она выглядит не такой раздраженной.

— Обещаешь, что не будешь осуждать?

Ох, дерьмо. Я, действительно, надеюсь, что она не беременна.

— Не буду. Говори.

Она вертит в руках свой бутерброд, отказываясь смотреть на меня.

— Я выяснила, что у меня есть сестра.

— Святое дерьмо. Когда? Как?

— Мой отец свинья. Он жил на две семьи.

Это нисколько не удивляет меня.

— Ну, и какая она?

— Я до сих пор не знаю. Данте собирается достать ее номер телефона у моего отца.

— Подожди, а почему Данте?

— Об этом с отцом разговаривает Данте.

Я почти давлюсь своим сэндвичем, представляя большого и страшного Данте, разговаривающего с гаденышем, отцом Карины. После этого Данте нравится мне еще больше. Я как бы надеюсь, что его большие кулаки были частью их разговора. В то время как мои родители держали меня в постоянном потоке критики и оскорблений, стиль воспитания отца Карины можно описать только как отсутствующий.

— Как ты думаешь, ты можешь остаться, чтобы пойти со мной и встретиться с ней? — спрашивает Карина.

Дерьмодерьмодерьмо. Я не могу сказать «нет» своей лучшей подруге. Но также я боюсь, что чем дольше буду оставаться здесь с Ромео, тем сложнее мне будет уезжать.

Я должна следовать своей мечте. Обязана. Я умру, если повторю ошибки матери. Никогда не покину маленький городок, в котором выросла. Выйду замуж за первого мужчину, который уделит мне немного своего внимания. Или еще хуже, влюблюсь в большого, плохого байкера и затем он выгонит меня отсюда к чертям, когда ему со мной надоест. Дать Ромео власть причинить мне боль таким способом, идет против всех убеждений внутри меня. С таким же успехом я сейчас же могу перерезать себе вены, если собираюсь позволить своей жизни превратиться в дерьмо.

Я почти сожалею, что не слушала родителей насчет того, чтобы поступить в колледж.

— Афина? — мягкий голос Карины выдергивает меня из раздумий о том, какие выборы в жизни у меня есть.

Успокойся. У тебя есть план.

— Я должна быть там к двадцать пятому. Я записалась на занятия.

Она выгибает бровь.

— Серьезно?

Жар заливает мои щеки, и я опускаю голову.

— На актерские курсы. Это должен быть хороший способ для налаживания контактов и похода на прослушивания.

— Это отлично. Так у тебя есть план.

— Что-то типа того.

Она кивает, будто это делает ее счастливой.

— Я вернусь на четвертое июля.

— Хорошо, — она втягивает нижнюю губу в рот, покусывая ее. — Дерьмо. Я не знаю, что буду делать без тебя рядом.

— У тебя есть Данте, который будет тебя отвлекать.

Она смотрит на меня с грустной улыбкой.

— Да. Но это не то же самое.

Глава 4

Ромео

Я понимаю, что ненавижу отпускать Афину из поля моего зрения больше чем на пару минут, когда позволяю ей пойти воспользоваться ванной в одиночестве. Когда девочки, наконец-то, возвращаются из кухни, я тяну ее к себе на колени и целую в щеку.

Пока мы ждали, Данте направился на улицу, чтобы поговорить с отцом Карины. После того, как я объясняю это Карине, она поднимается наверх.

Афина утыкается носом мне в шею и целует в подбородок.

— Ты пахнешь как арахисовое масло.

— Мы ели бутерброды с арахисовым маслом и желе.

— А где мой? — дразню я ее.

Извиняющаяся мина искажает ее лицо.

— Извини. Я пойду...

Я крепче сжимаю ее в своих объятиях.

— Я шучу. В любом случае, я бы лучше размазал его по всему твоему телу и затем все слизал бы.

Она дрожит напротив меня, и я готов отвести ее обратно наверх, чтобы трахнуть прямо сейчас.

Острый укол желания к женщине обычно проходит после того, как я побываю в ней. Но не в этот раз. Жгучее желание прожигает меня насквозь сильнее, чем до того, как она оказалась подо мной. Здесь я, действительно, здорово облажался.

Что еще более странно — мне не хватает того, что она ошивается рядом. Нет, я должен держать ее прямо у себя на коленях, черт побери, где ее нежное тело прижимается к моему во всех правильных точках.

Это что-то новенькое. Все в клубе ощущают это.

Клубные шлюхи продолжают испепелять взглядом Афину, потому что они знают чертовски хорошо, что это не типичное для меня поведение. Часть меня чувствует себя хреново из-за этого. Очень маленькая часть. Но все же.

Мои братья умирают от желания высмеять меня. Черт побери, я знал, что так и будет.