Глупая улитка - Данил Гурьянов

— А… — произнес я и сел за свой стол. Размял руки.

Лопатина стала поливать цветы.

Спокойная до нервозности атмосфера…

Я снова почувствовал себя неуютно. Тем более, что непредсказуемая дислоцируется сзади, и я не вижу ее.

— Как же она без воды обходится? — спросил я, чтобы нарушить молчание и не перейти к другой теме разговора. — Что ей движет?..

— Не знаю, — спокойно ответила Лопатина. — Там своя тайна судьбы.

Разговор заглох. Я начал прием. Лопатина была в прекрасном настроении. Стоя у таблицы и указывая на буквы, смотрела на меня, улыбалась. Я отводил взгляд. Но когда рабочий день подходил к концу, настроение у нее резко изменилось. Появились напряжение, нервозность, она поглядывала на меня с выжиданием.

— Мне хотелось бы знать, — внезапно произнесла она, когда мы остались одни. — Что будет дальше в наших отношениях?

Я почувствовал раздражение. Это называется так: «Здравствуйте, мы начинаем».

— Мне кажется, случившееся… укрепит нашу дружбу, — я нервно, ободряюще улыбнулся. И чтобы смягчить добавил: — Я хочу, чтобы мы дружили всю жизнь.

Она сосредоточенно, с трагизмом смотрела на пол. В голове, видимо, сталкивались мысли, происходили крушения.

— Что надо сделать? — внезапно произнесла она собранным тоном.

— Для чего? — насторожился я.

— Чтобы… мы были вместе.

— Ну… Наташа, ты… слишком серьезно все восприняла… Нельзя так смотреть на жизнь… Нужно легче. Легче!..

— Я сделаю все. — Она подняла на меня полный решимости взгляд. Напомнила революционерку из кино. Мне стало смешно, но я не показал виду.

— Не надо бросаться такими словами, — сказал умудренно.

— Скажи, что нужно сделать, — четко повторила она.

Прямо героиня какая-то. Упивается своей ролью. Захотелось выбить почву у нее из-под ног…

— Переспи с моим лучшим другом.

Лопатина посмотрела на меня, будто птичка, которую поймали, а она даже не поняла как.

— Я буду подглядывать за вами. Хочу со стороны видеть, как ты занимаешься любовью. Если понравится, никуда от тебя не денусь. — Я внимательно следил за ней. — Ты ведь чувствуешь, что у меня особое отношение к тебе? Чувствуешь? Так не разочаровывай меня… А наоборот — пробуждай…

За ней было забавно наблюдать. Задумалась так, будто от ее решения зависела судьба человечества. Я совсем забыл, что она не понимает шуток. Когда мы приехали на дачу, я рассказал ей анекдот. Она серьезно выслушала его и кивнула головой: «Смешно».

— Я согласна, — внезапно произнесла она, причем таким тоном, будто признавалась мне в любви. Простодушно, бесхитростно смотрела в мои глаза. Как ребенок. Будто ей дали новый мир, и теперь она познавала его.

— Ты разыгрываешь меня? — спросил я обескураженно.

— Зачем?

— Ну, может быть, ведешь игру? — осторожно поинтересовался.

— Какую?

Я смотрел на нее и пытался понять.

Вроде бы чувствительная и вместе с тем простая, как кирпич.

— Принеси мне бинокль, — сказал я. — Завтра, с утра. Найдешь?

У меня был свой, но хотелось унизить ее еще…

— Найду.

На следующий день мы почти не разговаривали, избегали смотреть друг на друга. Потом я сказал ей, чтобы она пришла ко мне домой в три. Там ее встретит Вадим. Она должна быть с ним в спальне, не зашторивая окно. Ей следует вести себя, как продажной.

Лопатина молча отдала мне бинокль. Мы разошлись.

Дома я стал ждать Вадима, с которым накануне договорился о встрече. Но неожиданно явилась Элеонора. Я растерялся. Сегодня она обещала вернуться после трех. К ее приходу я и подстраивал этот анекдот. И вдруг все начало рушиться, чтобы я остался в дураках…

Но что-то помогло мне. Оказалось, Элеонора зашла только на несколько минут по пути в больницу. Вчера положили на обследование ее мать, — шалило сердце. Нужно было принимать «Нитронг». Элеонора купила. Пока она была в ванной, я вытащил таблетки у нее из сумки, положил на трюмо, прикрыв газетой. Крикнул, что доставал прочитать инструкцию. Лекарство следует пить строго по часам, значит, Элеонора, придя в больницу, немедленно поспешит обратно. И вернется как раз к полному раскладу… Впрочем, такое совпадение не гарантировано и, если все получится, то… я просто буду считать себя кардиналом Ришелье!

Элеонора, нервная, невнимательная, ушла. Сумку не проверила. Я вздохнул с облегчением. Убрал газету, — теперь лекарство пусть лежит на виду.

На кухне водка и быстрая закуска ждали Вадима. Он вскоре появился. Деловой, удачливый, веселый. От выпивки стал отказываться. Но я гениально сыграл депрессивное состояние, и у друга детства что-то перемкнуло, шевельнулось сострадание, он махнул рукой и опрокинул рюмку себе вовнутрь.

— Ну, давай говори! Что с тобой происходит? — в очередной раз потребовал он информации, цепляя вилкой сало.

— Влюбился, кажется, — сказал я нерешительно, задумчиво остановив взгляд ближе к плинтусу.

Вадим заинтересовался. Жевал активнее, смотрел живо. Весело комментировал, коротко спрашивал. Я уныло плел одно и то же…

— Да, та маленькая медсестра, на дне рождения сидела рядом со мной…

Мы выпили еще. Я пьянел от своей роли.

— Понимаешь, в чем дело… Она шлюха, с легионом переспала, — почему же меня к себе не подпускает?!.. Я ведь занимал у тебя исключительно для нее — цепочку купил, водил в рестораны, она все деньги вытянула и помахала ручкой. А я всю ночь на шестнадцатиэтажке стоял, думал — прыгать или нет. Просто завалить ее не разрешаю себе, не могу так…

Вадим по-прежнему кивал, хмыкал, но смотрел на меня по-новому. Все равно что на чужую псину, которую он привык трепать по холке, а она вдруг поставила лапы ему на плечи и показала клыки в улыбке. Это была особая власть, и она дурманила меня…

— Вчера я не выдержал, сказал ей, что выполню любое желание, все, что прикажет… И она сказала. — Я замолчал. Стал есть кусок мяса.

— Что? — Вадим перестал жевать.

Я поднял взгляд. Пора лишить его удовольствия зеваки.

— Она сейчас придет сюда. И даст мне. Но сначала тебе. Она хочет, чтобы мы все вместе… Но обязательно с тобой. Это ее условие. Она от тебя в отпаде. Еще с моего дня рождения. Ты забиваешь меня в ее мыслях.

Вадим выругался. Ни на кого-то, а в целом. Выплеснул удивление. Сидел отстраненный. Я торжествовал.

— А с чего вы на меня рассчитываете? — с пьяным высокомерием вдруг спросил он.

— Ты что, никогда не спал так? — воскликнул я весело, удивленно и доброжелательно. — Да… Называется, в Москве живешь. Я и то подключаюсь здесь время от времени.

Выдержав паузу, продолжил: