Снежные псы - Эдуард Веркин

Мишку я предвидеть не мог.

Хорив завис над площадкой и сбросил зверюгу весом в полтонны. Мачта едва не наклонилась! Во всяком случае, мне так показалось, сверху осыпались сосульки. Зверь очухался и, не откладывая завтрак в долгий ящик, принялся носиться за мной.

Не скажу, что догонялки с ним как-то меня вдохновили. Нет, я довольно быстро от них устал. Прямо по центру площадки торчала антенна, но она оледенела до такой степени, что забраться по ней совершенно невозможно. Так что возможно было только одно — бегать и бегать вокруг антенны.

Ну, я и бегал.

Имелся тут еще и люк. Но люк, конечно, примерз, на то, чтобы его открыть, ушло бы, наверное… Не успеть, короче, мишка шустрый попался. Очень быстро гонка с ревом, с рыком и грохотом когтей мне надоела. А чертов змей висел прямо над мачтой и поглядывал на все это развлечение сверху.

Через двадцать восемь кругов я почувствовал некоторую усталость, медведь же усталости не ведал — зверь, что с него возьмешь. Когда я понял, что бегать больше не могу, я сделал единственное, что оставалось, — как следует разогнался и выпрыгнул за бортик. Медведь разочарованно завыл.

Вышка была не очень высокая, но мне хватило.

Револьверы я не взял, это да. А парашют захватил. Работая с горынами, не стоит забывать про парашют. Им ведь не объяснишь, что не все умеют летать, они ведь ребята непосредственные. Меня уже раз пять роняли, не меньше. Так что парашют входит в стандартную комплектацию снаряжения тренера драконов. Хороший спортивный парашют.

Купол наполнился, но гладко все не пошло — налетел боковой ветер, меня крутануло, бросило на мачту, купол сложился и зацепился за какую-то телевизионную конструкцию, а я со всей дури хлопнулся о железо. От удара потерял сознание. Ну, на несколько секунд, наверное.

Когда очнулся, увидел Хорива. Он медленно приближался. Неторопливо, уверенно, с ощущением победы. Я поглядел под ноги. До земли, то есть до снега, было не так уж и много — метров, наверное, десять. Что ж, все-таки придется прыгать. А не хотел я сегодня прыгать, не хотел. Но иногда выбора не бывает, горын ведь приблизился на расстояние плевка.

Он улыбнулся. Я просто видел, как на его морде нарисовалась мерзенькая такая улыбочка. А потом горын плюнул. Но я успел. Супербулат рассек стропы, и я полетел в снег. Как ни странно, упал достаточно удачно, ни ногу не подвернул, ни ребро не сломал. Сразу вскочил и рванул за соплеметом. Очень вовремя — за спиной осыпались горящие обрывки парашюта. Если бы я в них запутался, то вряд ли уже смог что-нибудь предпринять, оказать достойное сопротивление.

А так оказал. В смысле, сопротивление. Добежал, выхватил из снега соплемет, перекатился на бок и выстрелил вверх. Не целясь. Попал, конечно. Крылья Хорива сложились, стянутые соплями, он дернулся, попытался уцепиться за мачту лапами — не получилось. Уцепился зубами.

Весьма комичное зрелище. Пожалуй, это было самое смешное, что я видел за последний месяц. В прошлом Перец костью подавился во время чтения собственных стихов, и тоже очень смешно было. Но сейчас смешней. Здоровенный многометровый зверь со слипшимися крыльями висит, ухватившись зубами за какую-то боковую антенну, и раскачивается на ветру. Похож на подстреленную утку, подвешенную к поясу удачливого охотника.

Это зрелище было так достойно, что я не удержался и заснял его. Уже говорил, что без фотографического аппарата в свет не хожу, он всегда со мной, верный друг и приятель.

— Улыбочку! — попросил я. — Улыбнись, ящерица, я тебя сфотографирую!

Хорив прорычал что-то неразборчивое.

— Зря. Зря не улыбаешься, у тебя улыбка хорошая.

Горын не отвечал, все покачивался.

— Хорек, ты чего молчишь? — спросил я. — Поговори со мной! Или что, снова сусликами обожрался?

Молчание. Висит себе, злобно поглядывая в мою сторону.

— Отличный кадр получился, — продолжал я. — Украшу им свою коллекцию, в самый центр приколю. Ты в ней будешь главным.

Гаденыш стал размахивать хвостом, стараясь достать меня им. Хм, придется его наказать.

— Щенки вы все, куда вам до меня, — пренебрежительно бросил я. — И вообще, Хорек, ты такой жалкий, что я бы на твоем месте вылупился обратно…

Этого горын снести не мог. Хорив зарычал, разжал зубы, плюнул огнем и свалился в снег. Я подошел поближе и упаковал его из соплемета окончательно. Пусть отдохнет.

Победа. Как всегда.

Я положил соплемет на плечо и вольной походкой направился к площади Центральной. Где-то за спиной и наверху жалобно завыл полярный медведь.

Никто не слышал, как плачут полярные медведи?

Глава 2

Показание № 7

«Летописец начала Ца», Показание № 7, «Так рек Безымянный», записано в точности, передано верно.

Настроение у меня? Злобно-критическое. Можно ли мне верить? Конечно, нет. Я сам себе не верю. Тебе как рассказывать-то? Подробно не знаю, могу краткое содержание предыдущих серий.

Как оно все получилось?

Мне плевать, как оно все получилось. Я к этому никакого отношения не имею. Я вообще мимо проходил, в кегельбан. Ага. Эпически? Как в «Беовульфе»? Знаешь, мне все ваши «Беовульфы» поперек горла… Ладно, ладно, не пугайся.

Итак. В те времена, когда бабло все мимо да мимо нас текло…

Короче, эпически не выйдет. Буду цинически.

Как оно все получилось, я точно не знаю. Только подозреваю. Но могу ошибаться.

Жил-был Перец. Тогда, правда, он еще был не Перцем, а Пашкой. Где он жил, как — точно неизвестно. Кажется, у него была бабушка, коврижки пекла. Жил себе жил, сушки грыз, разорял муравейники… Точнее не знаю. А потом…

Жил-был Ван Холл. Про детство его вообще ничего не известно, тоже, наверное, муравейники разорял. И фантастики много читал — вот это точно. Приличные люди «Анну Каренину», «Бразерс Карамазерс», «Му-Му» разное читают, а он все про звездолеты, да про бластеры, да про то, как жрачку можно из воздуха мастырить. Судя по тому, как кормили на базе, со жрачкой в детстве Ван Холла случались перебои. Так вот, не знаю с чего, то ли с голода, то ли с фантастики, ВХ шибко разбогател. Совсем шибко. И свихнулся с бабла такого, а может, всегда свихнутым был. Одним словом, решил ВХ все то, про что он читал в сопливом детстве, привести в соответствие с реальностью.

И привел. И бластеры, и тарелки летающие, и вообще. Только мало было Ван Холлушке счастия такого, не хватало чего-то, душа томилась, мадригалы не сочинялись. И решил он через стены проходить научиться. Наскрозь то есть. Чтобы к америкосскому президенту в гости без приглашения, на барбекю. Бабло есть, отчего не попробовать? Так возник проект «Двери», туды его в кадушку. Набрали доходяг, витамин им за ухо — и в подвал. К комодским варанам. К анакондам. К крокодилиям. Всех сожрали. Один остался. Тощий такой дристун. Но остался.