Спящие красавицы - Ясунари Кавабата

Введенный в заблуждение юной обольстительницей, Эгути вел себя недостойно. Он снова подумал, что старые посетители этого дома испытывают здесь гораздо более сильные чувства, чем он представлял. Пусть для них это приятное развлечение в старости, легко доступный способ помолодеть, но ведь в глубине души они испытывают горькое отчаяние, ибо то, что они утратили, уже не вернуть никаким раскаянием, не исцелить никакими средствами. И то, что сегодняшняя «опытная» проститутка до сих пор девушка, свидетельствует не столько об уважении к ней стариков и соблюдении ими договора, сколько об их страшной деградации. Чистота девушки как бы подчеркивает убожество стариков.

Рука спящей, лежавшая под щекой, устала и затекла; девушка подняла ее над головой и несколько раз медленно сжала и разжала пальцы. Коснулась руки Эгути, перебиравшей ее волосы. Эгути взял эту руку в свою. Пальцы ее были гибкие и прохладные. Старик сжал их сильнее, как будто хотел раздавить. Девушка подняла левое плечо и повернулась на бок, плавным движением вытянула левую руку, словно собираясь обнять Эгути за шею. Но мягкая, бессильная рука так и застыла на полпути. Повернутое теперь к Эгути лицо девушки было слишком близко, и его дальнозорким глазам виделось как в белом тумане, однако ее брови и ресницы, бросавшие слишком густую и слишком черную тень, припухшие веки и щеки, длинная шея — все подтверждало его первое, поверхностное впечатление, что перед ним женщина легкого поведения. Груди ее чуть-чуть обвисли, но были по-настоящему полные, соски, немного великоватые для японки, казались набухшими. Старик провел рукой вдоль спины девушки, коснулся ног, вытянутых и напряженных. Отсутствие гармонии между верхней и нижней частью ее тела, очевидно, объяснялось тем, что она была еще девушкой.

Старый Эгути теперь уже со спокойной душой разглядывал лицо и шею спящей. На коже ее слабо отражался алый цвет бархатных штор. Тело девушки, которую женщина назвала «опытной», было игрушкой для стариков и все же осталось невинным. Причиной тому — и старческое бессилие клиентов, и ее глубокий сон… Любопытно, как сложится в дальнейшем жизнь этой девушки, похожей на проститутку, какие перемены ждут ее, — с родительской заботой подумал вдруг Эгути. Еще один признак того, что и он уже состарился. Несомненно, девушка ходит сюда только потому, что ей нужны деньги. Но несомненно и то, что для стариков, которые платят деньги, находиться рядом с такой девушкой — ни с чем не сравнимая радость. Девушка спит, она ни за что не проснется, и старики могут не стыдиться своей старческой слабости, могут предаваться самым безумным фантазиям и воспоминаниям о женщинах. Может, именно потому они и готовы платить больше, чем за неспящую женщину? Они спокойны еще и оттого, что усыпленная девушка не знает, кто они и что собой представляют. И сами старики тоже ничего не знают о девушке: ни где она живет, ни что собой представляет. Они даже не знают, какую одежду носят девушки, ничего, что могло бы дать им хоть какой-нибудь намек. Но вряд ли это делается просто для того, чтобы у стариков впоследствии не было никаких хлопот. Девушки для них как таинственный свет на дне глубокого мрака.

Старый Эгути не привык к обществу девушек, которые ничего не говорят, ничего не видят, а значит, не способны признать в нем человека; он еще не погасил в себе пустое чувство неудовлетворенности. Ему захотелось увидеть глаза этой девушки. Захотелось услышать ее голос и поговорить с ней. Ему совсем не хотелось ласкать спящую, даже мысль об этом казалась ему постыдной. Пораженный ее неожиданной невинностью, Эгути отказался от намерения нарушить запреты этого дома, он решил вести себя как другие клиенты. Сегодняшняя девушка, несмотря на глубокий сон, несомненно, выглядела более живой, чем предыдущая. От нее исходил чарующий запах, тело ее было на ощупь мягким и нежным, и она больше двигалась во сне.

Под подушкой, как и в первую ночь, лежали две таблетки снотворного для Эгути. Однако сегодня он решил не принимать их слишком рано, а полюбоваться девушкой подольше. Она часто шевелилась во сне. За ночь повернулась раз двадцать или тридцать. Едва повернувшись лицом к Эгути, вновь отворачивалась от него. Иногда касалась его рукой. Эгути взял ее колено и придвинул его к себе.

— Ах, нет, — произнесла она слабым голосом.

— Проснулась? — Эгути, решив, что девушка просыпается, еще сильнее потянул к себе ее колено. Оно ослабло и поддалось его усилиям. Эгути подложил ладонь ей под шею и слегка тряхнул, пытаясь приподнять ее.

— А? Что? Куда я иду? — спросила девушка.

— Ты проснулась? Проснись же.

— Нет, нет, — голова девушки соскользнула к плечу

Эгути. Как будто хотела увернуться от его руки. Лоб девушки прижался к шее старика, челка покалывала ему нос. Волосы у нее были жесткие. Ему даже стало больно. Задохнувшись от запаха ее волос, Эгути отвернулся.

— Что ты делаешь? Нельзя, — сказала девушка.

— Я ничего не делаю, — ответил старик, хотя понимал, что девушка разговаривала во сне. Быть может, она во сне неправильно истолковала движения Эгути, а может, ей снился сон, навеянный прикосновениями другого старика, с которым ей довелось провести ночь раньше. Как бы то ни было, сердце Эгути забилось сильней при мысли о том, что ему, возможно, удастся поговорить с девушкой, пусть это подобие разговора будет бессвязным и обрывочным. И как знать, может, к утру ему удастся ее разбудить. А слышала ли она сейчас то, что он говорил ей? Не был ли ее разговор во сне вызван не столько словами Эгути, сколько телесными импульсами? Может, следует посильнее ударить ее или ущипнуть? Но вместо этого он еще крепче обнял ее и прижал к себе. Девушка не противилась, но и не произнесла ни слова. Казалось, она дышит с трудом. Сладким ароматом ее дыхания повеяло ему в лицо. И дыхание старика стало неровным. Девушка снова искушала его. Какое горе охватило бы ее завтра, если бы он ее обесчестил. Интересно, как отразится это на ее судьбе? Во всяком случае, до самого утра она ничего и знать не будет.

— Мама, — ее голос прозвучал как тихий стон. — Ты уходишь? Прости меня, прости…

— Что тебе снится? Это сон, только сон. — Старый Эгути еще крепче обнял девушку, чтобы отогнать от нее дурные сновидения. Печаль, которая прозвучала в голосе девушки, зовущей свою мать, проникла в самую душу Эгути. Он так крепко прижимал ее к себе, что ее груди как бы расплылись по его груди. Девушка шевельнула рукой. Может, она хочет обнять его, приняв во сне за свою мать? Нет, даже в глубоком сне, даже несмотря на то, что она еще невинна, она все равно похожа на опытную соблазнительницу. Старому Эгути казалось, что никогда за шестьдесят семь лет жизни ему не случалось обнимать такую обольстительную молодую женщину. Если существуют любовные мифы, то она их героиня.

А может, она никакая не обольстительница, а заколдованная красавица, подумалось Эгути. Она хоть и спит, но живет, душа ее погружена в глубокий сон, а тело бодрствует. Это всего лишь женское тело, лишенное человеческой души. Не потому ли женщина назвала ее «опытной», что она так хорошо приспособлена к роли партнерши для стариков?

Эгути расслабил свою руку, крепко прижимавшую девушку, и положил ее обнаженную руку так, словно она его обнимает, тогда девушка и в самом деле нежно обняла его. Старик лежал спокойно. Закрыл глаза. Ему стало тепло и приятно. Это был почти неосознанный экстаз. Он познал радостные и счастливые мысли стариков, приходящих в этот дом. Для самих стариков здесь не существует неприглядных печалей старости, милосердие молодости переполняет их. Что в жизни одряхлевших мужчин может сравниться с этими самозабвенными минутами, когда их обвивает тело молодой девушки? Но неужели старики покупают усыпленных для этого, приносимых в жертву девушек, не сознавая своей греховности? Или сознание тайного греха, напротив, усиливает их радость? Старый Эгути в упоении, словно позабыв, что девушка — жертва, ногой нащупал ее ступню. Только к ступням девушки он еще не прикасался. Пальцы ее ноги были длинные, гибкие и подвижные. Подобно пальцам рук они то сгибались, то снова распрямлялись, и уже одно это подействовало на Эгути, как сильный соблазн. Эта загадочная женщина может во сне вести любовные речи пальцами ног. Эгути стал вслушиваться в эти движения, как в музыку, еще робкую и спотыкающуюся, но захватывающую, завораживающую.

«Девушке, очевидно, что-то снилось, но, кажется, сон этот уже окончился. А может, ничего и не снилось, просто она, спящая, так отвечает на грубые прикосновения стариков, как бы протестуя», — подумал Эгути. Даже не произнося ни слова, эта девушка умеет во сне разговаривать со стариками с помощью своего тела и очаровывать их, однако Эгути еще не привык к тайнам этого дома — его все время преследует желание слышать голос девушки, пусть даже бессвязный лепет. Но как это сделать, в какой точке тела нажать, чтобы девушка снова заговорила.