o fa076bfa4f9911dc - Екатерина

Утончённое стремление быть оригинальным превращает человека в

заурядное ничто. Пусть общество и не эстетический феномен, но оно

выразительно диктует пеликану, что есть мода, что есть цель и кто там

главный.

Яма в асфальте как напоминание: объезжать придется вечность.

В деталях, что несут пеликану данайские дары, раскрывается невозможность

трансгрессии. Какие могут быть рамки, если выходить некуда?

Всё ещё трудно понять, к чему мыведём?

Тогда придётся напрячь каждый мускул ввиду вашей склонности к

рационализации. Внимание, тупой ублюдок, сейчас будет расшифровка.

Суммируй.

[Это бесконечная делимость в конечном пространстве. Зажатые в бетонных

катакомбах пеликаны не видят света, не слышат звуков, не различают цветов.

Как только новый тренд захватывает истерзанный разум, почти-что-примат

попадает в подчинение практической необходимости не забывать об этом. Он

не забывает не забывать. Он старается вспомнить, о чём он старался не

забыть. И его не волнует ценность явления. Он во власти минутного

поклонения незначительному счастью. Здесь он засыпает на обмане. Здесь же

- делает пару шагов назад в угоду антуражу, но оступается на тех выбоинах

посреди платных дорог, ломает тонкие ноги, а в голове мерцает лишь

звонкое: "Что же дальше?"

А дальше - уникальный моцион примитивных желаний. Кавалькада минетов

за обожание. Обычная пачка или красивая упаковка. Это уже не спираль, по

которой дети утекают в мировой океан, это лужёная воронка Бетти Форд, на

дне которой - точка размером с родинку обдолбанной Мэрилин. Она не хочет

быть лавд бай ю. Ведь она, как и ты, подчинялась необходимости глотать

барбитураты, пока её восторги не закончились ублюдочной панихидой и

кислотным Уорхолом из плеяды Гамильтонов или Харингов. Фолкнер

обязательно рассмотрел бы это со всех ёбаных сторон, чтобы написать ещё

один заунывный "Шум и ярость", как бы потакая рёву слепых и голодных

пеликанов. Такие как МакГэвин выводов не делают. Они лишь обращают

твоё рассеянное внимание на то, что ты ничем не отличаешься от

Arachnocampaluminosa. Полетать. Потрахаться. И подохнуть. Однажды ты

заметишь, что тебя давно поделили кубиты новостей и предложений,

спросишь себя, мол, как такое могло случиться, что ты утратил все нити

контроля. И мы тебе скажем это так громко, чтобы ты услышал: тебе уже

продали "билет на планету Транай", где господа нашли способ снять

медальоны со взрывчаткой с собственных артерий. Теперь они вымещают

злобу не на роботах - на тебе. Не чувствуешь побоев? А кого тогда трахают, пока ты летаешь?]

ЭТОТ ДИВНЫЙ НОВЫЙ ОРЛЕАН

#0004

- Амиго!

- Я согласен//

- Эй, я не тороплю тебя, приятель. Как только...//

- Пять кило. У меня есть пять кило//

- Ты шутишь?!

- У меня плохо с чувством юмора. Через две недели, в воскресенье, в 23:14, пристань "Саут Шор", в это время прибывает самолёт из Копенгагена.

Сделаем всё под шумок. Придёшь один//

- Окей, амиго! Подожди...в каком Орлеане? "Катриной" занесло? Или

обдолбился? Дегустация, да? Я понял!

- Смешно. Очень смешно. До завтра. И да, я теперь живу здесь//

- Знаю!

оставалось надеяться, что сорок тысяч - не обман. Но на случай, если Джек

чего-то недоговаривал, у ИИ.sysaв кармане лежал "Глок"//

чиканос знали, кому продавать. Детям и шлюхам. Этот сегмент всегда

разбирался в хорошей спидухе//

in progress...

42. Когда нам говорят не думать о Новом Орлеане - мы о нем НЕ думаем.

И не потому, что внушение и трепет перед дикторами-диктаторами берет

фору над сознанием, а личное мнение и право голоса становятся

заложниками предубеждений, делая из тебя послушную субстанцию

человека, кластер бактерий и ходячий набор таблицы Менделеева - нет. Всё

дело в том, что в Новом Орлеане нет ничего Нового. Пеликанов снова naebali.

Расходимся.

[Пусть текут хорошие деньки!]

43. Девяносто шесть эукариотов на девяносто шесть станков. В мире альф

нет альтернатив, любая погрешность делает тебя не-до-человеком, будь то

брак на производстве, вроде разной длины ног, или подпольное

происхождение от древнего семитского рода. Для каждого уготовано своё

клеймо, и своё место за станком, хотя кому есть до этого дело, кроме сборищ

аля "боди позитив". Страх быть пришитым к одной из каст, стать эпсилоном, быть не нужным толпе - страх поколений.

Пеликаны не умеют называть вещи своими именами, поэтому они

прикрывают моральную наготу и неспособность выразить собственное

мнение не в угоду толпе - "толерантностью". Ради всего святого, только не

выходите из комнаты, не портите статистику.

Сутяжничество ввиду собственной неполноценности заставляет пеликанов

вращаться в западном направлении. Ничего не значащая биомасса, дефекты, не нужные даже собственным родителям, подают голос только в том случае, когда за пульт встаёт глобальный предиктор. Марионеточный спектакль с

опытными чревовещателями обойдётся вам дешевле карибского

кризиса. "Защита прав чего угодно - это круто" - внушают господа. Защитим

права ЛГБТ, права негров, права животных, андрогинов, электрочайников, наркозависимых, неважно. Список команд прост: деифицировать, ненавидеть, защищать, презирать. Пеликаны относятся к эпсилонам терпимо. Господа к

пеликанам - снисходительно.

Потому что.

[Господа предпринимают попытки легализовать всё во всём. Окно

возможностей Овертона расширяется до размеров Европы. От скуки ради, для забавы, от мнимого прогресса мы движемся к регрессу, преодолевая

пороги стагнации раз в десятилетие. Господа любят указать

наманикюренным ногтем на нечто застрявшее в мусорном баке, что будет

в процессе выужено любым унтерменшем, оттёрто до блеска и выставлено

на пьедестал. То, что сжигали на кострах в XV веке, сейчас становится

причиной нравственных войн. Морального разложения. Процесс гниения

поражает участки памяти, заставляя забывать, почему очередная

антиобщественная идея была отправлена на помойку. Господа мыслят

анахронизмами, пеликаны - цитатами из популярных песенок. Расстановка

сил заведомо обречена. Господа форсируют фарс. Господа спонсируют

глупость. Со скоростью перемещения нервных импульсов, они возвращают

всё в исходную точку космологической сингулярности, чтобы потом

взорваться.]

44. Утопическая гуманизация подобна вирусу в живом организме - она

вызывает химическую реакцию, сопровождаемую температурой, слабостью и

иногда (чаще) тошнотой.

Потому что по природе любой пеликан - изначально пропитан идеей

здорового общества. Он познает толпу в сравнении с себе подобными.

Понятие "семья" формирует общие представления о том, "как должно быть" и

о том, "что правильно". Каждый мыслит с позиции альфы, если твой

организм и внутренний мир не содержат минимальных деструктивных

колебаний. Быть "нормальным" - нормально, остальное создано для того, чтобы показать эпсилонам степень собственного превосходства над ними.

Для того, чтобы убить скуку.

Потому, что альфам не нужны аппендиксы, им не нужны обезьяноподобные

ублюдки, отличающиеся строением глаз, мозга, позвоночника, образом

мысли. Этот конвейер следует только в один конец.

Потому, что.

45. Изначально пеликан - существо асоциальное.

В мире нет лестниц, только удобные ровные пандусы. Вниз. И никаких вам

социальных лифтов, ребята.

Иллюзия сита - отбирать сильнейших, сбрасывая слабых со скалы, привела к

появлению оптимального соотношения между количеством элиты, и

обществом слепых пеликанов. Перепроизводство и недопроизводство

"элиты" приводит к Перл-Харбору в социальной среде. Геноциду со стороны

эпсилонов, большевиков и челяди из крестьян, готовых сражаться с вилами

наперевес, защищая свое человеческое достоинство. Ничего не умеющие

пеликаны, не приспособленные к процессам объективной оценки,

выпячивают свой субъективизм, возводя его в квадрат и получая истину в

последней инстанции.

Парадигмы правят миром. Пеликан не может уместить в своей голове мысль

о свободе выбора, хотя прекрасно справляется с усваиванием такого дерьма, как: школа, армия, вуз, работа, смерть.