Обретение - Амита Аджая

Взяв в руки газету, Диана, с невеселыми мыслями пошла к себе домой.

Когда она шла к дому то увидела главного. Он шел навстречу, пошатываясь, расплывшись в отвратительно-мерзкой улыбке.

Она хотела было проскользнуть мимо, но он резко схватил ее за руки. Она вырывалась, но он крепко держал ее за руки. Диана визжала, что было мочи. Никого не было видно. Вдруг ее начало трясти, она начала оседать, в глазах у нее все поплыло.

Когда она очнулась, то увидела возле себя Ираиду. Та что-то пихала ей в нос.

– Наконец, очнулась. Я уже, думала, как отвезти тебя в больницу, – она горестно утерла слезы.

– Что со мной произошло?

– Ничего, вовремя я подоспела. Хорошо, что услышала твой крик.

Стоило только чуть отлучиться и вот. Отдохни чуть, а завтра надо собираться. Уезжать тебе надо отсюда. Не к добру это все, не к добру… Глаза их видела я, поздно может быть, – причитала она как заведенная.

– Вот еще чего. Будто испугалась их.

– Я тебе говорю надо уезжать, – вдруг резко прикрикнула Ираида. – Не зря он зачастил сюда. Глаз не показывал сколько лет, а тут снова зачастил. Да еще с такими же мерзавцами – дружками.

– Никуда я не поеду – сказала Диана.

Ираида разозлилась:

– Ну как хочешь. Сама виновата во всем будешь.

Резко встала, громко хлопнула дверью и ушла.

Диана решила, что больше не будет вести себя, как трусиха. Чего это она расклеилась? Такие подлецы сразу чувствуют страх. Им нужно бояться ее! А ей бояться нечего. От этой мысли ей стало легче. Исчез страх. На следующий день она спокойно бродила по ограде, выполняя свою обычную работу. Ее руки, наконец, дошли до кухонного стола. Она решила его подкрасить, чтобы как-то обновить его.

Звякнула щеколда, она увидела, как идет к ней старик.

– Ираида сказала, что ты до осени у нас? – спросил он

– Скорее всего – ответила она

– Вот и хорошо, – радостно закивал старик. – Что тебе тут молодой загинать.

– Почему это загинать? – спросила она.

– Молодая еще, жить надо, радоваться, а здесь какая жизнь?

– Почему вы так настойчиво меня с Ираидой выпроваживаете? – спросила она

– Да жаль нам тебя. Вот и все.

– А чего меня жалеть?

– Я и говорю, если останешься, сгинешь, от того и жаль, – как то странно произнес он.

Она вздохнула, в который раз, пообещав себе, не обращать внимание, на выживших из ума стариков.

Старик

Старик не мог успокоиться. То, что он увидел на кордоне, его шокировало. Повсюду, прямо на голой траве лежали туши убитых животных.

Сколько же они орудовали здесь?

Ему было вдвойне противно, что охотятся они не ради пропитания, а ради развлечения.

Больше всего его поразило, хладнокровие охотников, когда они сдирали шкуры с туш животных. Он понимал, что для них это просто трофеи, чучела, которыми они будут хвалиться перед гостями.

Сколько они здесь буйствовали и еще будут буйствовать?

Он посмотрел на внука. Тот, как и все, также хладнокровно сдирал кожу с несчастного животного, как ему показалось, даже с каким – то удовольствием. Словно совершает знакомое ему дело. Привычное… Сколько раз они это проделывают? Что же они здесь творят, пока его здесь нет? Он ведь не знает, как часто они бывают здесь?

Когда-то они уже ругались по этому поводу. После этой ссоры внук не стал его брать с собой, не стал ничего говорить про охоту.

Старику резко стало плохо.

Когда вы поедете домой? – спросил он у него

– А что мы тебе мешаем?

– Зачем так часто охотиться?

– Хочется отдохнуть, отвлечься.

– Вы называете это развлечением?

– А что это, по-твоему?

– Убийство ради развлечения – это хладнокровное убийство.

– А что ты этого раньше никогда не делал?

– Если и делал, но я никогда не брал большего, чем надо, и не занимался этим от скуки, ради развлечения.

– Почему ты так реагируешь?

– Я очень расстроился от всего увиденного. Я не для этого тебя растил, воспитывал. Не ради того, чтобы ты убивал ради удовольствия.

– Это животные, дед. Это не люди. Впервые от тебя слышу такие вещи, ты сам охотник, мы с тобой вместе ходили когда-то на охоту, не ты ли меня научил этому.

– Я научил, а теперь жалею об этом. Мне кажется, я тебе говорил, что нельзя убивать животных просто так. Это такие же живые существа, как мы с тобой. Не я ли тебе постоянно говорил, что нельзя брать от природы больше, чем надо для жизни. Она этого не прощает. Она жестоко расправляется с теми, кто идет против нее. Если бы этого равновесия не было, мир давно бы рухнул.

– Мне кажется, ты начал чудить.

Он лишь отмахнулся от старика.

Старик устало присел на скамейку.

Как он может обвинять кого-то. Не он ли сам взрастил убийцу, доверив оружие в руки? Не он ли с детства брал его на охоту? Не во время ли их вылазок, почувствовал внук вкус крови жертвы. Не он ли дал ему право провозгласить себя главным на этой земле, потакая его капризам и желаниям?

Он виноват во всем. Только он.

Он сам, собственными руками, взрастил палача.

Но кто тогда сам он? Ведь он сам готов расправиться с любым, вставшим на пути внука? Он такой же палач.

Старик горестно схватился за голову.

Диана

Третий день кутежа продолжался. Днем их не было видно. Видимо, они куда-то уезжали, а вечером возвращались вновь, и кутили до утра. Она не понимала, как выдерживает это старик.

Ей даже искренне было его жаль.

Она стирала на речке половики, отдавая все силы этому непростому занятию. Она нашла их в сарае, в старом ящике. Половики были самотканые. Она помнила, с каким благоговением она их расстилала вместе с бабушкой после уборки. Она решила придать им вторую жизнь, расстелить в своей летней избе.

Стояла изнуряющая жара. Ей хотелось как можно быстрее их развешать, чтобы они могли, как следует высохнуть.

– Может, наконец, скажешь, что ты здесь потеряла?

От неожиданности она вздрогнула и чуть не упустила в реке половицу. Он стоял в пяти шагах от нее. Она могла только догадываться, сколько времени он наблюдал за ней, пока она, кряхтя, бултыхала в воде половицы.

– Я же говорила, мне здесь нравится.

– Тебе здесь так нравится, что ты хотела бы здесь жить?

– Да.

– А может дело в другом. Ты просто сбежала от чего – то или от кого-то? Отсиживаешься здесь и боишься признаться в этом.

– И это тоже может быть.

– Ты даже не отрицаешь этого?

– А чего отрицать? У каждого из нас есть причины, по которой мы порой хотим сбежать туда, где нас никто не найдет.

Он внимательно на нее посмотрел:

– Верно. Наверное, я тоже хотел бы тут остаться. Здесь, наедине с природой, можно быть самим собой.

Она удивленно на него посмотрела.

– Вы не выглядите человеком, который хочет остаться наедине с природой.

– А как я выгляжу?

Она промолчала.

Он настаивал:

– Как же я выгляжу?

– Как человек, который слышит только себя, делает то, что вздумается, не задумываясь о чувствах окружающих.

– Не слишком лестная характеристика.

– Зато, правда.

– Я понял, почему ты тут одна.

– Почему же?

– Потому что любишь говорить правду, а правду мало кто любит.

– Нет, не поэтому.

– Или же ты так любишь говорить правду, что не можете жить в обществе, где ее не любят.

Она внимательно на него посмотрела.

– А вот это уже ближе.

– Вот видишь, я тоже умею давать людям характеристику.

Она начала собираться. Она чувствовала себя неуютно в его обществе. Ощущала страх и тревогу.

Он взял у нее из рук тележку с ванной. Она пошла следом.

Внезапно она поняла, почему ей не нравилось его общество. Он подавлял ее волю.

Она резко выдернула у него ручку, покатила тележку сама.

Он удивленно на нее посмотрел:

– Тяжело же?

– Ничего и не такое делаем. Не развалимся.

Он посмотрел на нее с усмешкой.

– Еще и дикая.

Они рассмеялись.

Хотя он и был навеселе, сейчас она его не боялась.

«Он браконьер, убийца животных», – напомнила она себе. Вспомнив про это, она опять нахмурилась.

– Ты красиво благоустроила все возле усадьбы. Даже я захотел бы тут жить.

– Кто-то не хочет, чтобы я тут оставалась. Каждый день отправляет меня туда, откуда я приехала.

– Кто же это? Старик?

– Не только. Ираида тоже провожает меня.

Он нахмурился.

– А Ираиде, что нужно?

Она пожала плечами.

– Ты останешься тут до осени. Потом уедешь к себе, за работой и домашними хлопотами, ты опять забудешь это место.

Она кивнула. Ей снова стало не по себе. Она не могла понять, почему она опять подчинялась чему – то. Чужой воле?

Конец ознакомительного фрагмента.