Все зависит от нас - Владислав Конюшевский

– Ну что, Генрих, – наш выход. И прекрати так потеть! Понятно, что ночь теплая, но твой промокший китель может навести на подозрения.

Видно было, что немец смутился.

– Это просто физиология. Когда сильно нервничаю – потею.

– Угу… а когда ты потеешь, то воняешь, а когда воняешь, то тебя бьют.

– Что?

– Ничего, не упади.

Придержав гестаповца за локоток, удержал его от падения на крыльце. Тот, споткнувшись, кажется, взмок еще сильнее, постоянно помня о гранате у себя на пояснице. Проскочив мимо медсестры, углубились в дальний конец коридора. Там, на стуле сидел первый охранник. Увидев гостей, он вскочил и вытянулся. Подойдя ближе, мокрый Генрих спросил строгим голосом:

– Как пленный?

– Спит, господин оберштурмфюрер!

– Проводи.

– Есть!

Охранник открыл ключом дверь и, пропустив нас, вошел следом. В маленькой комнатке были еще один сторож и человек на кровати. Лежавший, видно, проснулся при звуке разговора и теперь, не поднимаясь, разглядывал прибывших, оттопырив разбитую губу. М-да… хорошо над ним постарались. Узкие щелки заплывших глаз, свернутый, опухший нос. Это только из видимых повреждений…

Ну пора начинать веселье. Подхватив гестаповца под руку – чтобы не дергался, выдернул пистолет и в два выстрела вывел охрану из игры. Пук, пук и – готово. Хорошая все-таки вещь – глушитель. А то ножом – как-то неэстетично. Резидент при виде такого поворота событий умудрился расширить подбитые глаза почти до нормального состояния. Не выпуская руки пованивающего Генриха, наклонился к нашему разведчику и спросил:

– Вилли?

Тот молча кивнул, продолжая пялиться на меня, как на тень отца Гамлета.

– А если я предложу тридцать рейхсмарок за смычок, вы сможете его найти?

Лежавший прикрыл глаза и только секунд через сорок ответил, шепелявя разбитым ртом:

– Даже за триста марок это невозможно. Его у меня просто нет.

Вот и хорошо. Пароль с отзывом прошли нормально. Хотя и не сомневался, что этот сильно побитый мужик – тот, кто мне нужен.

– Идти сможешь?

– Да я отсюда ползком поползу!

– Ползком не надо. Раздевай этого жмурика, – я пихнул ногой ближнего охранника, – и одевайся.

– Э-э-э… здесь моя собственная одежда в шкафу висит…

– Тем лучше. Давай, давай – в темпе!

Пока Вилли, кряхтя, облачался, я, подойдя к окну и раскрыв его, прищелкнул языком. Тут же появились Пучков со Светланой.

– Принимай груз!

Ребята подхватили тяжело перевалившегося через подоконник Вилли и шустро поволокли его слабо шевелящую ногами тушку к машине. А мы с Генрихом вышли так же, как и вошли, чтобы не возбуждать у дежурной медсестры преждевременных подозрений. Тем более надо было сказать ей пару слов, чтобы с раннего утра тут кипеж не поднялся. Не знаю, когда у них плановый обход ранбольных, но в палату, где сейчас валяется два трупа, доктор должен попасть как можно позже. Поэтому проинструктированный Генрих, проходя мимо дежурной, приказал:

– Процедуры отменить! До моего прихода к палате чтобы никто не подходил! Обязательно передайте это по смене.

Средних лет медсестра, вставшая при нашем появлении, только отрывисто кивнула, как болванчик, и ответила:

– Яволь!

Ну вот и славно… А даже если кто в нарушение приказа и попробует сунуться, то дверь, уходя, я закрыл на ключ, так что фора у нас будет. Не торопясь, спустились с крыльца и, утрамбовавшись в автомобиль, поехали к воротам. Часовой, может, и удивился увеличению количества пассажиров, но вида не подал и выпустил в ночь без проблем. На этот раз патруль встретился только единожды и то, скользнув по знакомым номерам равнодушным взглядом, просто козырнул проезжающей мимо машине.

– Леха, не гони так… И вообще – куда едем?

Пучков вместо ответа лишь плечами пожал. Обговорив все, мы как-то не обсудили пути эвакуации, и теперь, подъезжая к знакомой кривой улочке, он, похоже, сам удивился тому, куда его занесло. М-да… выходит, круг замкнули. Откуда началась сегодняшняя ночь, там она, похоже, и закончится. Хотя до конца еще далеко – времени только без двадцати три. Так что правильно нас Леха привез. Сейчас машину в реку, а сами в пещерку до утра, пока комендантский час не кончится.

Все повылазили из «опеля», разминая затекшие в тесноте конечности. Пучков при этом держался рядышком с немцем. Тот, видно, почувствовав критичность момента, обратился ко мне:

– Господин офицер, вы обещали мне жизнь.

Я кивнул:

– Действительно, обещал. Ну давайте для начала избавимся от гранаты.

Генрих с готовностью повернулся спиной, чтобы было удобнее добраться до взрывоопасного кругляша, но я, подойдя к нему, гранату трогать не стал, а одним резким движением свернул гестаповцу шею.

– Извини, фриц. Девать нам тебя некуда. Да и дохлый ты – гораздо более симпатичен.

Вилли, поглядев на эту экзекуцию, только крякнул, а остальные восприняли как должное. Светлана даже кивнула одобрительно. Потом резидент, предварительно сбегав к кустикам, видно, отбитые почки давали о себе знать, подойдя ко мне, потянул за рукав:

– Командир, у меня к вам есть разговор.

Оглядев побитого разведчика, я отходить в сторонку отказался, сказав:

– Говорите здесь. Люди все надежные.

Тот повздыхал, пощупал бланш под глазом и наконец решился:

– Видите ли, в чем дело. Когда меня взяли, то гестаповцы забрали портфель с документами. Но я их еще там, в Чехословакии, переснял на микропленку…

Оба-на! Вот это поворот! Выходит, не все потеряно? Народ, как и я, сделал стойку, услышав эти слова. А Вилли, фантик плюшевый, держал актерскую паузу, ощупывая языком осколки зубов. Первым не выдержал я:

– Ну не тяни! Где пленка?!

– В той квартире, откуда меня взяли. В гостиной, под плинтусом, есть щель. Вот туда ее на всякий случай и спрятал, посчитав, что так надежнее будет.

– И на допросе о ней ничего не сказал?

– Немцы о пленке даже не догадывались, поэтому не спрашивали.

Потом виновато отвел глаза и добавил:

– А спрашивать они умеют…

Шагнув к нему, я ободряюще положил руку на плечо:

– Да не вини ты себя! В данной ситуации любой бы раскололся. Я знаю. Так что забудь. А вот за то, что пленку сохранил – начальство тебя в уста сахарные восторженно и неоднократно лобзать будет.

Разведчик, сильно сомневаясь в этих словах, покачал головой, но я, уже не обращая на него внимания, повернулся к ребятам, приказав:

– Все слышали? Так что за дело. Девчата, труп и машину – утопить. Леха, помоги им.

Народ побежал выполнять приказ, а я стал выяснять, под каким конкретно плинтусом заныканы микропленки. Минут через двадцать группа вернулась. Оставив агентурного на попечении барышень, рванули в сторону знакомого дома. Шли быстро, прячась по палисадникам, и благодарили Бога за то, что осенью светать начинает поздно, поэтому время осуществить задуманное еще есть.

К половине четвертого подошли к знакомому каштану. Окно немцы так и не закрыли, только одеяло осталось висеть в проеме. Вот и славно, трам-пам-пам! Скользнув с ветки на подоконник, несколько секунд прислушивался, пытаясь по звукам определить – есть ли в комнате бодрствующие. Ничего не услышав, стволом пистолета, удлиненного глушителем, чуть отодвинул полог. Ни фига не видно, но то, что вопить и стрелять в меня не стали, это уже радует. Потихоньку просочился в комнату. Такой же бесшумной тенью следом нырнул Пучков. Фонарей у нас, само собой, не было, поэтому двигались на ощупь. Ага, вот кровать и на ней кто-то сопит. Почти беззвучно прошептал:

– Нашел.

– И я.

– Гасим…

В полной тишине звук глушителей показался громоподобным. Блин! Надо было в ножи их взять! Но сожалеть было поздно и, уже особо не скрываясь, рванули во вторую комнату. Там, при свете керосинки, торчала бодрствующая смена. Странный звук из соседнего помещения их насторожил, и один из засадников уже встал, на ходу доставая пистолет. Второй только начал подниматься. В этот момент мы их и почикали.

Пук! Пук!

Пук! Пук!

Я садил с колена, а Леха стоя во весь рост. Охранники изломанными куклами попадали на пол, так и не успев выстрелить. Потом напарник перекатом ушел на кухню, а я кинулся к тахте, под которой был заветный плинтус. Через несколько секунд вместе с вернувшимся Пучковым, пачкаясь в пыли, шарили по полу в поисках пленки. Тут Леха замер и придушенным голосом сказал:

– Есть!

– Киса, вы нашли бриллианты?

– Нет, только пленку…

После чего, гордо показав мне две катушки, поинтересовался:

– А тут еще и бриллианты есть?

– Ну ты и темный человек. Что, «Двенадцать стульев» не читал?

Напарник, смущенно улыбнувшись, ответил:

– Читал, конечно, просто сразу не понял, о чем ты.

– Об этом самом… ладно, валим отсюда!