1976. Москва – назад дороги нет - Георг Фингер

Я маму втройне зауважал. Эта женщина, прошедшая ад 1937 года, видимо, знала, что говорит.

– Я еще предчувствую, что эти недоумки от безнадеги затеют войну, а у вас растет сын.

Ну, точно как в воду смотрела с этим Афганом. Нам этот совет захотелось использовать. Тем более, что под маминой квартирой жил сосед Арон с женой Галей. Они пару лет назад решили уехать в Израиль. Но совсем не приняли во внимание, что работали на каком-то предприятии, где на 1/3 было что-то секретное. Вот эта забывчивость и стоила им потери работы. Их не выпускали упорно. Жили они на крошечное пособие, которое выдавала им какая-то еврейская организация, видимо, международного масштаба.

Два интеллигентнейших человека жили в эти годы в страшных условиях, на которые их обрекла советская власть, только за желание уехать из страны. Они были никем и ничем. В любое время могли загреметь в Сибирь. Как я узнал потом, их невероятное упорство и бесстрашие привели к тому, что их выпустили. Ну вот мы и появились у Арона и Гали.

Они нас выслушали и сказали, что нужно абсолютно секретно передать в Израиль данные о нас. Для этого есть способ. Какой-то человек зашьет их в пояс. И вот так они попадут туда, куда надо. Вот на что толкала людей эта власть. Она многое с нами проделывала, но из-за нее, нас ни в каком виде «в пояс не зашивали». Выпускали людей только под предлогом «воссоединения с семьей», т.е. у тебя в Израиле должны были быть близкие родственники. У меня с женой ни одного близкого родственника, да и самого дальнего тоже не было. В этом случае нам просто страшно не повезло. Встал вопрос: «Ехать или не ехать? Выпустят ли нас?»

Я на треть еврей, на треть немец, на треть француз, и на остаток – кто знает. Жена русская, а сын? Подсчитывайте сами. Главное – мы решились, написали наши данные и они прямым «секретным ходом» понеслись-поехали в «страну обетованную».

Мы ушли, но на душе остался противный осадок. У нас сложилась патовая ситуация. Здесь жить невозможно. Там – неизвестность. Что делать? Мы жили в Чертаново – пригороде Москвы, в доме-башне, почти в новостройке. Ее построили в 1973 году, а до этого мы жили на юго-западе на улице Новаторов в однокомнатной «хрущевке»[5], однокомнатной квартире размером 18 м2. В ней родился наш сын, и в ней вместе с молодостью было прожито десять лет. Мы вырвались, наконец-то, из коммуналки – она нам больше не грозила.

Но по мере того, как наш сын рос, мы столкнулись с определенными проблемами, проблемами этическими, которые ставил перед нами наш возраст. Ну ладно, как то обходились. Хотя становилось все теснее и теснее. Но ведь «нет худа без добра». Известно, что Россия – страна чудес. Большинство которых очень плохие, но иногда бывают и хорошие. В один удивительный день, вернее в полвторого ночи, раздался звонок. Я, спросонья, схватил трубку и услышал голос друга Саши, по которому четко понял, сколько в нем находится всякой смеси, состоящей из водки, коньяка и шампанского. Довольно бодрым голосом он сказал: «Ферд, выручай. Мы с Раей (женой) тут рядом, недалеко в гостях, отмечаем день рождения друга.» Знал гад, что я гитарист и любитель веселья, вот и пристал как «банный лист к жопе»[6]. «Саш! Я не шут, чтобы вас забавлять посередине ночи. Риточка спит, я почти тоже». Но мои объяснения не помогали. В трубке неожиданно раздались другие голоса, просившие об этом так же настойчиво.

Я вспомнил бессмертные слова песни Бетховена «За друга готов я пить воду, да только с воды меня рвет». Мы с женой встали, оделись и, повесив гитару на плечо, пошли в гости. Было два часа 15 минут ночи. Дверь открылась, и я услышал голос друга: «Ну, что я вам говорил? Вот настоящий человек. Готов выручать друзей в любое время дня и ночи». На мой взгляд, компанией было уже выпито немерянное количество. Хотя могу отметить, что все держались на ногах, но при объятиях так навалились на нас, что мы едва не упали на пол.

Знакомьтесь. Мы стали знакомиться. «Николай», – сказал один. «Петя», – сказал другой. Я оглянулся на жену. Она утопала в объятиях и поцелуях какой-то женщины, которая представилась Наташей. Оказалось, что она – одноклассница моей жены. Они не виделись много-много лет с тех пор, как учились в школе. И пошло-поехало, и понеслось. Пропели по утру петухи в близлежащей деревне. Но было так хорошо и тепло, что песни не кончались, как и не кончался поток живительной влаги. Получилось так, что один из новых друзей оказался ректором государственного университета, а другой председателем Райисполкома с населением в сотни тысяч человек.

Всему приходит конец. Вставало солнышко, запели трезвые как всегда птицы. И вдруг «Провидение» послало мне блестящую идею. «Ребята! – сказал я на прощание. – Я вам спою мою любимую песню». «Давай, давай», – закричали все. И я спел, зачем – сам не знаю. Но Господни пути неисповедимы. И спел я ее, как оказалось, совсем не зря.

Кудри вьются, кудри вьютсяКудри вьются у бл…ей,А почему они не вьютсяУ порядочных людей.А потому что у бл…ейДеньги есть на бигудей,А у порядочных людейВсе уходит на бл…ей.

Песня произвела фурор необыкновенный. Председатель исполкома и ректор университета просили без конца повторять эту песню. По моему глубокому убеждению в нее был вложен смысл, который волновал моих новых друзей. И этот смысл вызывал в их душе какое-то сожаление о деньгах, потраченных на «воплощенную невинность».

Когда мы были в гостях, то в перерывах между песнями председатель исполкома спрашивал, где я живу, кем работаю и так далее. Я не жаловался на тесноту, так как не привык это делать. Когда я прощался с Колей, он мне сказал: «Ферд, через три дня в такой-то час придешь в райисполком. Не опаздывай». Я сказал: «Ладно, приду». И мы расстались. Пришли домой и долго-долго спали. Благо, была суббота. В назначенный день я сидел в огромной приемной райисполкома между двумя людьми, почему-то оказавшихся генералами. Прошло какое-то время и раздался голос секретаря: «Товарищ Фингер, проходите».

В огромном зале прямо по центру сидел Николай, а за боковыми столами сидела комиссия с важным видом. Я же сказал, что Россия – страна чудес. Николай, обратившись к комиссии, описал в самых черных красках мои жилищные условия, причем сказал, что советский учитель и интеллигент должен жить лучше и при этом выразительно посмотрел на членов комиссии, на что они утвердительно закивали в знак согласия.

В новой двухкомнатной квартире, которую мы получили через две недели, было 45 м2. Туалет и ванна были раздельными. По теперешним ценам 2011 года такая квартира стоит 200 000€ .

Ну, вот и вся история. И это в Москве. Где люди стояли в очередях за получением квартиры долгими годами. «Судьба, судьба играет человеком, а человек играет на трубе».

Вернемся к будущему – к 1975 году. После Гуревичей мы пришли домой, а так как уже ничего нельзя было вернуть, мы позатыкали все отверстия в квартире чем можно было. В ход пошел даже старый лифчик жены, за неимением другого. Нормальные трусики и лифчики, а также туалетная бумага были в стране страшным дефицитом. Убедившись, что нас не может теперь услышать КГБ и «даже ФБР», мы стали умно рассуждать о своем будущем. У нас было два самоучителя по ивриту, которые нам дал Арон. Один мы взяли себе, а другой отдали сыну. Пришло время спать. За окном моросил противный дождь, терлись друг о друга печальные ветви деревьев, по мокрому асфальту шуршали машины. Но это даже понравилось нам, был дополнительный шум, который мешал, как мы думали, подслушивать наши разговоры многочисленным врагам.

Мы взяли фонарики, залезли под одеяла и стали изучать иврит. «Рит, а, Рит, по-моему, мы его никогда не выучим. Ведь в нем нет ни одного слова, похожего на наши слова, даже матерного». «По моему мнению, любой язык надо изучать именно с него. Он до чертиков лаконичен и выразителен». Так и не выключив фонарь, за что и полетела последняя батарейка, с самоучителем иврита мы уснули. Шутка-шуткой, но случилось неожиданное.

Проснулись мы утром, услышав радостный голос какого-то молодого человека. Это был наш сын, но говорил он на каком-то непонятном языке. Это был иврит. Когда я его спросил, что он говорил, то он сказал: «Доброе утро, и когда и куда и зачем мы поедем, и как я буду дальше без друзей, и что ТАМ мне в этой новой стране будут давать на завтрак, и будет ли там кока-кола и жевачка». Конец света! Вот что такое молодые мозги. Кстати, ни одного слова на иврите мы с женой не знаем. Очень жалко, конечно, что мы его не выучили, не пригодился. Мне лично стыдно, как еврею на одну треть, хотя бы треть этого красивого и древнего языка я должен бы знать.

Откровенно говоря, с того момента, как нас «зашили в пояс», мы жили в постоянном страхе. Боялись угодить в Сибирь. И вот пришло долгожданное письмо с приглашением от некоего Якова Забарского, который вызывал нас в Израиль на постоянное место жительства с целью воссоединения с семьей.