Неофит - Гай Смит

Элли Гуд искоса посмотрел на нее, не смог удержаться еще от одного взгляда. Как бы ты не относился к господам, в присутствии Салли Энн возникло только одно чувство; а когда тебе двенадцать, и ты только начал интересоваться девочками, Салли Энн возбуждала аппетит, вызывала любопытство. Хотелось представить, как она выглядит без своего зеленого хлопчатобумажного платья, которое, к сожалению, закрыло ей колени. Красивые бедра и ноги, не слишком худые, золотисто-каштановые волосы уложены в стиле афро, по-другому ей бы и не пошло. Полные губы красны от природы, без намека на помаду. Элли очень хотелось поцеловать ее, и он подумал, целовал ли ее уже кто-нибудь из деревенских мальчишек. Эта мысль вызвала у него ревность.

А ее глаза… Хотелось смотреть на них, но не заглядывать глубоко. Глаза Салли Энн были не голубые и не карие, а какого-то зеленоватого оттенка, как глубокий лесной пруд, скрывающий много недоступных тебе тайн. Когда Салли Энн смотрела на тебя, во рту пересыхало, хотелось сглотнуть, но ты не мог. Ты чувствовал себя виноватым, потому что знал, что она прочла твои мысли, может быть, только догадалась, но была близка к истине, это уж точно. Ты опять раздеваешь меня в уме, Элли Гуд, не так ли? Грязные мыслишки школьника, ты опять запачкаешь свои простыни. Но этим все для тебя и кончится, потому что я девственница и ею останусь. Не из-за приличий или чего-то еще, просто я так хочу. Ни один парень в деревне от меня ничего не получит, даже поцелуя. Я так хочу, поэтому ты напрасно мечтаешь, но тебе все равно придется смотреть на меня.

Элли снова взглянул, увидел, как она впилась глазами в Джоби Тэррэта. Ну нет, не может же она к нему что-то испытывать, даже если он мой друг, потому что он ведь тоже из деревни. Он работает на твоего отца, точно так же, как его отец работал здесь, до того, как…

Джоби остановился, чтобы наточить лезвие ножа о кусок камня, который лежал у него в заднем кармане джинсов. Он как будто чувствовал, о чем думают стоящие неподалеку. Он скользнул по ним взглядом, который охватил всех, остановился на секунду на юном Тимми Купере. Мальчик, который произнес вслух то, о чем думали все, отвернулся, хотел было отойти, но что-то заставило его изменить намерение, и он остался.

Чирк! Джоби срезал еще одну ветку, она захрустела, протестуя, когда он согнул ее и силой вернул в изгородь.

Элли Гуду не нравилось присутствие других ребят, он еле сдерживался, чтобы не сказать им, что Джоби — его друг, что им тут нечего делать, включая Салли Энн. Если она не хочет, чтобы мальчишкам при виде нее лезли в голову грязные мысли, то пусть держится подальше. У Джоби подобных мыслей не было, в том Элли не сомневался, потому что его другу не нравились девушки. Он как-то раз сам об этом сказал. Ему не нравились и маленькие мальчики, такие как Тимми Купер, они только травили его. Как и все остальные. Элли терпеть их не мог. Они продолжали заниматься тем же, чем и в школе в Хоупе, когда Джоби Тэррэт там учился. Если этот Тимми еще раз откроет свой рот, он ему даст по морде, пообещал себе Элли. Этим он докажет Джоби, что он его друг, и Элли невольно понадеялся, что Тимми скажет какую-нибудь пакость.

Джоби снова остановился, еще раз подточил лезвие ножа. Он весь вспотел, но внезапно пот на его теле стал холодным, по спине пробежала легкая, пощипывающая дрожь. Он весь напрягся, встревожился, словно услышал слова миссис Клэтт, которые она повторяла все годы: «Если ты не наденешь курточку, Джоби, ты простудишься и умрешь, а ведь я обещала твоей матери присмотреть за тобой». Черт, неужели он никогда не сможет выкинуть из памяти эту старую карту? Наверное нет, потому что он жил у нее, она растила его ровно десять лет. И это останется с ним до конца его жизни. Он скорчил гримасу, еще прошелся камнем по лезвию ножа взад и вперед умелым движением, от которого засверкала сталь.

Десять лет с миссис Клэтт, фактически, все его детство. Он помнил то утро, когда она впервые пришла за ним, так ясно, как будто это было вчера. В день похорон отца мать отвела его к миссис Клэтт и оставила там. Ему было страшно, когда он сел на старый, весь продавленный диван со сломанными пружинами, воняющий кошачьей мочой (позже он узнал, что кот пакостил за диваном, и миссис Клэтт выметала оттуда кошачье дерьмо, если вонь становилась невыносимой), глядя на дверь, думая, сумеет ли убежать.

— Ты посиди там, малыш Джоби, — старая карга повернулась к нему, очевидно, прочитав его мысли, потому что проковыляла к двери и накинула крючок. — Твоя мама не хочет, чтобы ты ей сегодня досаждал, у нее и так полно забот. Думаю, она заберет тебя перед ужином. А пока будь умницей, не мешай мне, потому что и мне есть над чем подумать.

Джоби почувствовал, как у него задрожала нижняя губа, но ему все же удалось сдержать слезы — он решил не проявлять слабость в присутствии миссис Клэтт. Мальчик сидел на диване, озираясь по сторонам, разглядывая неопрятную комнатушку, глядя на закипающий на очаге чайник, пытаясь отогнать кота, который вспрыгнул на диван и уселся рядом с ним, словно наслаждаясь тем, что Джоби не хочет этого, боится его.

День выдался длинный. Миссис Клэтт дала ему овощного супа; он не был голоден, и ему не понравился резкий, пряный вкус этой еды, но он съел все, потому что это тоже был своего рода вызов. «Можешь есть, можешь не есть, — прошамкала старуха. — Но если не станешь есть, потом не жалуйся, что голоден».

После скудного ленча она уселась перед огнем, и голова ее склонилась на грудь. Джоби опять подумал о двери, но он знал, что ни за что не сможет поднять крючок, да и кот, наверное, вцепится ему в ноги, шипя, царапая кожу под тонкими, вытертыми штанами. Миссис Клэтт втащит его обратно, может быть, накажет, запрет в чулан под лестницей, как делала мать, когда он не слушался. Он содрогнулся при этой мысли; если чулан миссис Клэтт такой же, как у них дома, то это стало бы для него ужасным испытанием. Кромешная темнота, что-то двигается вокруг тебя и прикасается холодными пальцами, заставляя вздрагивать и кричать. Джоби сидел на диване, тупо уставившись на огонь; пламя принимало разные причудливые формы — люди, животные, вот на человека напало какое-то чудовище, сцена менялась, прежде чем он успевал разобрать ее. Это пугало Джоби, он не мог поверить, что это были просто скачущие языки пламени.

Старые часы на камине пробили два раза, когда тишину нарушил звон колокола. Отдельные удары его раздавались несколько минут, все слабее и слабее, как будто церковный сторож начал уставать и, в конце концов, перестал звонить. Джоби знал, что это прозвонил колокол на церкви, что было как будто связано со смертью его отца, но не осмеливался спросить.