Повседневная жизнь средневековой Москвы - Сергей Шокарев

«Кремленград» отмечает дворы крупнейших вельмож начала XVII века — князя Ф.И. Мстиславского, князей Черкасских и Трубецких, Ф.И. Шереметева, Д.И., Г.В. и С.Н. Годуновых, Б.Я. Вельского, А.П. Клешнина, князя И.В. Сицкого. Каждое из кремлевских дворовладений имело долгую историю, восходящую к XIV—XV столетиям. В начале XVII века особо выделяется своими размерами и монументальностью строений «старый двор» Бориса Годунова, известный в русских источниках как «Цареборисовский двор». Он располагался в северной части Кремля и примыкал одной стороной к Патриаршему двору, а другой выходил на Никольскую улицу напротив Чудова монастыря. В XV веке это владение принадлежало Марии Голтяевой, супруге Федора Федоровича Голтяя. Мария завещала кремлевский двор любимому правнуку — князю Борису Васильевичу Во-лоцкому. После смерти князя двор в Кремле отошел его сыновьям Федору и Ивану а от них — князю Владимиру Андреевичу Старицкому, двоюродному брату Ивана Грозного. В 1569 году Старицкого заставили принять яд и двор перешел в казну.

Вероятно, в царствование Федора Ивановича, при котором реальным правителем был Борис Годунов, этот двор стал владением энергичного боярина. С пышностью, присущей дворцовому церемониалу, Годунов принимал здесь иностранных послов. Так, 20 мая 1589 года к нему прибыл посол Священной Римской империи Николай Варкоч. Въехав в ворота, он сошел с коня и прошел к крыльцу, причем от ворот до крыльца и в сенях стояли в парадных одеждах боярские слуги. В парадной зале в окружении разодетых приближенных сидел сам правитель, который, следуя царскому обычаю, «звал посла к руке». Правда, в отличие от царя Годунов по-европейски протянул послу руку для пожатия, а не для поцелуя — это было бы слишком откровенным покушением на царские права. Прием закончился не менее пышным пиршеством. На другой аудиенции, состоявшейся в 1597 году, австрийского посла бургграфа Авраама Донау в сенях встречал сын боярина юный Федор Борисович Годунов, он же по окончании приема провожал иноземца также до сеней{35}.

Когда избранный на царство (1598) Борис Годунов перебрался в дворцовые хоромы, двор остался пустым — государь не захотел (или не успел) его никому пожаловать. После внезапной смерти Годунова в апреле 1605 года он стал местом заточения и расправы над его семьей. Самозванец пожаловал Цареборисовский двор боярину князю Ф.И. Мстиславскому, однако тот так и не воспользовался этим даром. В мае 1606 года здесь разместили царского тестя Юрия Мнишека и других польских дворян. Во время московского восстания 17 мая воевода и его спутники смогли отсидеться за крепкими стенами Цареборисовского двора, пока бояре не спасли их от толпы. Сюда же после низложения с престола посадили под арест неудачливого царя Василия Шуйского. После того как поляки вступили в Кремль, на Цареборисовском дворе расположились командующий войском гетман С. Жолкевский и наместник А. Гонсевский. Здесь был устроен костел, и звуки мессы доносились до покоев патриарха Гермогена, негодовавшего на такое поругание православия.

При царе Михаиле Федоровиче двор долгое время пустовал. Иногда его использовали для различных нужд, в том числе для царской потехи. 11 сентября 1620 года псари Кондратий Корчмин и Сенька Омельянов «тешили государя дворными медведями гонцами». Забава закончилась печально: «У Кондрашки медведь изъел руку, а у Сеньки изъел голову».

В 1644 году на Цареборисовском дворе поселили жениха царевны Ирины Михайловны датского королевича Вольдемара. Для дорогого гостя двор был заново отстроен, украшен и соединен переходами с царским дворцом. К несчастью, стороны так и не смогли прийти к соглашению. Русские настаивали на переходе Вольдемара в православие, но тот никак не соглашался сменить веру Двор превратился для юноши и его свиты в золотую клетку. В ночь на 9 мая Вольдемар и 15 его спутников попытались бежать, в кремлевских воротах наткнулись на караул, перекололи стрельцов шпагами и вырвались в Белый город. По дороге отряд смельчаков увеличился до тридцати человек пеших и конных, и они добрались до Тверских ворот, где вновь столкнулись со стрельцами, которых на этот раз было гораздо больше. Датчан поколотили, помяли и самого королевича, и беглецы были вынуждены ретироваться в Кремль, оставив в плену одного из товарищей. Когда стрельцы вели пленника по Кремлю, его приятели вновь вступили с ними в бой, многих поранили, а одного убили.

Впоследствии королевич принял грех убийства на себя. Это происшествие окончательно завело переговоры в тупик, выходом из которого стала кончина царя Михаила Федоровича, дни которого, несомненно, сократило неудачное сватовство. Новый государь Алексей Михайлович согласился отпустить королевича на родину, и Цареборисовский двор вновь опустел. В 1652 году царь пожаловал его патриарху Никону{36}.

В XIII—XIV веках в Кремле существовало немало дворов ремесленников. Затем их постепенно начали вытеснять из «города», начиная с самых пожароопасных производств — кузнечного и литейного. В XV столетии ремесленные мастера жили на дворах тех князей и бояр, на которых работали. Влиятельнейший боярин эпохи Ивана III князь И.Ю. Патрикеев в своей духовной грамоте упоминает мастеров-холопов: портных, ткача, плотника, строителя, ювелира и оружейника. Немало ремесленников работало и на великого князя. «А что которые мои дворы внутри града на Москве и за городом за моими бояры и за князьми и за детми за боярскими, и за дворянами за моими, и за дворцовыми людьми и за конюхи, и за мастеры за моими, и те все дворы сыну ж моему Василью», — говорится в духовной грамоте великого князя Ивана III (около 1504 года). Несколько других дворов, отобранных или выменянных у бояр, государь передал второму сыну Юрию и другим младшим сыновьям. Среди них упоминается бывший двор Василия Тучкова у Спасской улицы, на котором жили великокняжеские портные мастера — Ноздря, Кузнецов и Ушак{37}.

В XVI—XVII столетиях таких жильцов в Кремле уже почти не осталось, хотя дворцовые и патриаршие служители, различного рода убогие, боярские холопы и приживальцы составляли значительную часть обитателей московской крепости. Так же как и ремесленники, были вынуждены удалиться из Кремля и «гости»-купцы. В 1471 году летопись упоминает, что купец Торакан (видимо, восточного или греческого происхождения) выстроил у Фроловских ворот кирпичные палаты; но уже в середине XVI века ни об одном купце в Кремле не говорится.

Исстари обитали в Кремле, составляя целые династии, священники, дьяконы, псаломщики и прочие служители нескольких десятков кремлевских храмов. Здесь же их и хоронили, несмотря на запрет царя Алексея Михайловича погребать возле кремлевских церквей. Дворы священников встречались по всему Кремлю. Так, двор царского духовника, настоятеля Благовещенского собора, находился в XVI—XVII веках на Никольской улице, рядом с церковью Космы и Дамиана. Другие «поповские дворы» «Кремленград» показывает в южной, «подольной» части Кремля. Позднее Поповская слобода переместилась в юго-западный угол крепости, ее своеобразным центром стала церковь Святых Константина и Елены, давшая современное название Константино-Еленинской башне Кремля. В середине XVIII столетия здесь еще существовали 14 частично каменных, частично деревянных священнических дворов, которые было указано сломать в 1770 году при подготовке к неосуществленному строительству дворца Екатерины И{38}.

Величественные башни и стены Кремля, монументальные соборы и Ивановская колокольня и в наши дни производят огромное впечатление. В Средние века никто не мог устоять перед этим ошеломляющим великолепием. Входя в Кремль, все снимали шапки и крестились на иконы, установленные над воротами. Далее шапки можно было не надевать — тут и там прохожий видел огромные купола соборов и маковки небольших церквей в монастырях, на подворьях или просто на улицах и площадях. Пышный царский дворец, островерхие терема бояр, золотые главы храмов, оглушающий колокольный звон, толчея, крики и брань на Ивановской площади и благоговейный полумрак храмов-усыпальниц — этот многообразный мир представлялся посетителю необычным, чудесным городом. Именно таким и увидел Кремль австрийский посол барон С. Герберштейн, дважды (1517, 1526) побывавший в России в правление Василия III: «Крепость же настолько велика, что, кроме весьма обширных и великолепно выстроенных из камня хором государевых, в ней находятся просторные деревянные хоромы митрополита, а также братьев государевых, вельмож и очень многих лиц. К тому же в крепости много церквей, так что своей обширностью она прямо-таки напоминает город»{39}.

На Торгу

Территория Великого посада (позднее получившего наименование Китай-город[4]), простиравшаяся на восток от Кремля, как и сама крепость, является древнейшим районом Москвы. Культурные слои домонгольского времени исследованы при раскопках в Зарядье, на Красной площади, Ильинке, в Историческом проезде и других районах Китай-города. В то время здесь находилась граница освоенной городской территории. На месте Казанского собора и на Красной площади были обнаружены следы пашни. Зато в Зарядье археологи нашли керамику, стеклянные браслеты, бусины, замок, пряслица и другие предметы, датированные XII — первой половиной XIII века. На заре московской истории восточная стена Кремля проходила по линии позднейшей Ивановской площади. Деревянный город рос отсюда на восток и заканчивался у современной Красной площади, где пахали, разбивали огороды и пасли скотину{40}.