Повседневная жизнь средневековой Москвы - Сергей Шокарев

Система приказов сложилась к середине XVI столетия. Вероятно, тогда же они и получили прописку на Ивановской площади, которую еще называли «площадью у Архангела», в отличие от «площади у Пречистой» — Соборной. Первой в 1565 году выстроили каменную палату для Посольского приказа. В 1591-м началось сооружение каменного корпуса приказов, который, как можно видеть на средневековых планах Москвы, имел форму буквы «П», обращенной перекладиной к востоку, в сторону Красной площади.

На протяжении всего XVII столетия количество приказов и число их служащих увеличивались. Постоянных приказов было около тридцати (Котошихин в своем описании говорит о сорока двух), а вместе с существовавшими недолго их насчитывалось до шестидесяти. Если в 1640-х годах в московских приказах служили 837 человек, то к 1690-м число приказных возросло до 2739, причем их подавляющее большинство — 2648 человек — составляли служащие низшего ранга — подьячие{24}.

Стремительно росшему приказному аппарату было тесно в старых палатах, к тому же здание сильно обветшало. В 1675 году началось строительство нового корпуса приказов, закончившееся пять лет спустя. Двухэтажная постройка состояла из двадцати восьми палат, в которых размещались Посольский, Разрядный, Большой Казны, Поместный, Казанского дворца, Стрелецкий и другие приказы. На второй этаж вели семь лестниц, которые уже с раннего утра заполнялись челобитчиками.

Перед зданием приказов едва ли не ежедневно осуществлялись различные наказания. «У этой башни или церкви, — пишет немец-опричник Генрих Штаден, — правят со всех должников из простого народа, и правят со всех должников везде, пока священник не вынесет Святых даров и не ударят в… колокола»{25}. Крики и стоны истязаемых оглашали площадь еще полтора столетия, о чем свидетельствуют «Дневные записки» окольничего Ивана Афанасьевича Желябужского:

«В 193 (1684/85) годах Федосий Филиппов сын Хвощинский пытан из Стрелецкого приказа в воровстве, за то его воровство на площади чинено ему наказание — бит кнутом за то, что он своровал (то есть смошенничал, в данном случае — подделал документы. — С. Ш.): на порожнем столбце составил было запись… Князю Петру Кропоткину чинено наказание перед Московским судным приказом — бит кнутом за то, что он в деле своровал, выскреб и приписал своею рукою… Степану Коробьину учинено наказание — бит кнутом за то, что девку растлил… В 201 (1692/93) году князь Александру Борисову сыну Крупскому чинено наказание — бит кнутом за то, что он жену убил. В том же году бит батогами в Стрелецком приказе Григорий Павлов сын Языков за то, что своровал с площадным подьячим с Яковом Алексеевым; в записи записали задними числами за пятнадцать лет. А подьячему вместо кнута учинено наказание — бит батогами на Ивановской площади и от площади отставлен…»

Наказывали не только на Ивановской площади, но и в самих зданиях приказов, а при Разбойном и Стрелецком приказах были помещения для пыток. Для знатных лиц правосудие свершалось в иных местах. В 1688 году стольнику князю Якову Лобанову-Ростовскому, уличенному в разбое и убийствах, приговор был зачитан с Красного крыльца, а били его кнутом «в Жилецком подклете». Также с Красного крыльца объявили о лишении чина и ссылке в деревню боярину князю Андрею Ивановичу Голицыну, по доносу слуги обвиненному в произнесении «неистовых слов» в адрес царя. Тещу Голицына, вдову Акулину Афанасьевну Хитрово, уличенную в таком же преступлении, привезли к зданию Стрелецкого приказа и поставили на нижней площадке лестницы, где зачитали указ о ссылке на Белоозеро{26}.

Служба в приказах начиналась рано — в половине восьмого утра. Два часа в середине дня отводилось на обеденный перерыв, а в четыре часа пополудни служба возобновлялась и продолжалась до десяти вечера. В 1680 году двенадцатичасовой рабочий день приказных сократили, разрешив им расходиться в восемь вечера. По субботам они работали до обеда, а по воскресеньям — после обеда. Столь насыщенный график вполне объясним — работы у приказных было множество. Толпы челобитчиков, «волочившихся» из приказа в приказ, наполняли Ивановскую площадь. Однако решить дело «без мотчания» (промедления) и «волокиты» удавалось далеко не всем. Мздоимство пронизывало весь приказный аппарат. В 1699 году игумен Ефрем, поехавший в столицу по делам Устюжской епархии, сообщал архиепископу Александру: «Без дарственного воздаяния не может Москва никаких дел делать… Говорят, не обинуясь, что от того же дела мы есть-де хотим». Согласно Штаде-ну без взяток было сложно даже добраться до самих вершителей людских судеб — дьяков и подьячих. «В каждом приказе или в судной палате, — пишет Штаден, — было два воротника; они отворяли дверь тому, кто давал там деньги; если у кого нечего было дать, ворота оставались закрытыми. А кто хотел прорваться силою, тех с силой били по голове палкой». Тем несчастным, у которых не было денег, приходилось просить именем Господа и уповать на доброе расположение духа сторожей{27}.

Искателям правды за определенную мзду помогали «площадные» подьячие. Штаден сообщает, что они «ежедневно за деньги пишут всякому челобитья, рукописания и расписки». Они же были проводниками в мир тайных ходов московской бюрократии, советчиками и посредниками. Упомянутый выше площадной подьячий Яков Алексеев за попытку подлога не только был бит батогами, но и лишился своего места на Ивановской площади. К концу XVII века за площадными подьячими закрепилось право составления крепостных актов, в связи с чем особая «палатка» у самой Ивановской колокольни, в которой они сидели, получила наименование «Палата крепостных дел». При Петре I эту практику отменили было, но затем она была возобновлена, а число подьячих увеличили до двадцати четырех человек{28}.

На многолюдной Ивановской площади объявляли («кликали») о важных событиях. Так, 4 февраля 1699 года «кликали клич» солдаты Преображенского полка, чтобы желающие ехали в Преображенское смотреть на казни стрельцов и яицких казаков. Спустя неделю «кликали», «чтоб всяких чинов люди по ночам, в третьем часу ночи не ездили»{29}. Видимо, от этого и произошла пословица «Кричать на всю Ивановскую». Кричали — не только на Ивановской площади, но и на других площадях и перекрестках (крестцах) — особые должностные лица — биричи или бирючи.

Кремлевские обители

Путь через Ивановскую площадь приводил к Спасской улице, выводившей через Спасские (Фроловские) ворота на Красную площадь. По левую сторону Спасской улицы находились два древних монастыря.

Мужской Чудов монастырь, основанный святым митрополитом Алексием в 1365 году, был тесно связан с владычной кафедрой. С 1518-го в нем работал над переводами и исправлением богослужебных книг преподобный Максим Грек, а в XVII веке размещались школы Арсения Грека и Епифания Славинецкого, в которых учили языки и грамматику. Школы должны были готовить справщиков для Печатного двора. Первая просуществовала недолго, а вторая положила начало созданию ученого кружка, члены которого придерживались «грекофильского» направления, в конце столетия противостоявшего первым русским «западникам». Поскольку в монастыре была сильна греческая традиция, здесь жили и останавливались выходцы с православного Востока.

Государи оказывали Чудову монастырю особое внимание. Царь Иван Грозный положил начало традиции крестить детей у гробницы митрополита Алексия. Здесь были крещены его сыновья Иван и Федор, дочь Евдокия, а в 1553 году — малолетний казанский «царь» Утемиш-Гирей, который получил имя Александр Сафакиреевич. Чудов стал местом крещения единственной дочери царя Федора Ивановича Феодосии, детей царей Михаила Федоровича и Алексея Михайловича (в том числе и будущего Петра I).

Собор Чудова монастыря, просуществовавший до 1929 года, был выстроен в 1501 — 1503 годах, возможно, архитектором-итальянцем. В 1485-м в обители возвели церковь во имя Алексия митрополита, в которую перенесли (1680) мощи святителя. В связи с этим событием по инициативе архимандрита Адриана (впоследствии избран патриархом) храм был перестроен — под одной кровлей заложены две церкви: Алексия митрополита и Благовещения. Мощи святителя покоились в серебряной раке, а рядом были помещены посох и одеяние предстоятеля. Одновременно с церковью перестроили трапезную, палаты и служебные корпуса по проекту («чертежу») самого царя Федора Алексеевича.

Монастырский некрополь был местом упокоения представителей знатных боярских родов. Здесь, неподалеку от собора был погребен боярин Борис Иванович Морозов, воспитатель Алексея Михайловича и глава правительства в первые годы его царствования. В 1677 году обширный кремлевский двор вельможи отошел во владение Чудова монастыря. На монастырском кладбище хоронили также дворцовых служителей, царских приживальцев, «верховых нищих» — как мужчин, так и женщин.