Бутик модной мадам - Ольга Ветрова

– То есть он у вас самый главный? – удивилась я. – Надо же, такой молодой. Шустрый Шустров. Это наследственное?

– Не знаю. Наши уже напридумывали, что он племянник замминистра, – и Рита назвала фамилию босса Юры, внебрачного папаши Ланы. – Только, по-моему, мальчишка просто умеет себя подать, как лучшее блюдо в меню. Вот и все.

– Тебе не слишком нравится Виталий Максимович, – поняла я.

– Этот парень не из тех, кто изобретает вечный двигатель, но он первый доложит об изобретении начальству… Вика, а почему ты сказала про маньяка? – Марго решила сменить тему. – Разве они такие бывают?

– Какие?

– Такие не сексуальные. Политизированные.

– А как еще объяснить почти синхронные убийства однофамильцев кандидатов? Или два штаба ведут в буквальном смысле смертельную битву? – предположила я.

– То есть мы устранили их двойника, а они в ответ прикончили нашего? – нахмурилась подруга. – По-твоему, я работаю на мафию? Вряд ли. К чему такие сложности? Разве трупы нравятся избирателям? Избирателям нравится только одна вещь – халява. За поллитру или сотню они хоть за черта лысого проголосуют. Да и вообще, недаром говорят: важно, не как голосуют, а как считают. Зачем же тратиться на киллера, лучше приберечь денежки до того момента, когда будут бюллетени считать.

– Да, здесь не сходится, – согласилась я. – Это не самая лучшая версия. И потом, не станет наемный убийца с шарфом ходить и газеты резать. В этом есть что-то опереточное или отчаянное. Вот у маньяков обычно бывает трудное детство, психическая травма и все такое.

Если честно, я и сама не знаю точно, откуда в голове всплыла мысль о политическом психопате, который хочет устроить зачистку выборов. Но, согласитесь, в этом что-то есть…

– Вик, говорят, что политических убийств вообще не бывает, – возразила мне Ритка. – Все громкие смерти политиков все равно из-за денег. Так что я бы поставила на банальное ограбление. Двойникам ведь заплатили за участие в гонке. Не помню, чтобы при убитых нашли крупные суммы. Вот то, что связывает обоих. Вот тебе и мотив. Нужно будет уточнить у Стаса.

Но мне эта версия казалась слишком приземленной. Я в происходящем видела нечто пугающее, зловещее, непонятное. И как оказалось, интуиция и на этот раз меня не подвела.

Просыпаться на следующее утро ужасно не хотелось. Утро вообще такое время суток, когда дико завидуешь безработным. Хотя, если честно, я люблю свою работу. Чего не скажешь о зарплате. И двоечников люблю, и хорошистов. И то, как они путаются в глаголах «will» и «was», пляже (beach) и самках собак, то есть, простите, суках (bitch), меня умиляет. А вот моя коллега – учитель русского языка и литературы Ираида Менделеева – только будущих медалистов жалует. И требует знания всех правил орфографии и пунктуации и точных дат жизни писателей. За что получила от учеников прозвище «Таблица Менделеева». И этот ученый сухарь не устает делать мне замечания, я же ведь не медалистка.

Ираида – женщина еще молодая и даже вполне симпатичная, если не считать скучный хвостик в качестве прически, бесцветные и бесформенные костюмы и глаза, которые впиваются в тебя, как бормашина в зуб.

Вот и сегодня. Не успела я войти в учительскую, услышала ее противный голос:

– Привет, Викуся! Как поживает Юрий Вадимович?

Забыла сказать, Таблица Менделеева в полном восторге от моего жениха. Он иногда за мной заезжает, так она вешается на него, как ценник на одежду. Ираида уверена, что я слишком легкомысленна и не заслуживаю такое сокровище, в отличие от нее – сугубо серьезной и положительной. Ну и ладно, главное, само сокровище так не думает!

– У него переговоры с норвежцами, – буркнула я, лишь бы она отвязалась.

– Норвегия – очень интересная страна. Там самый высокий в Европе уровень жизни, – завела Ираида. – Но мое представление о ней в корне изменилось, когда я почитала Ларса Сааби Кристенсена. Кстати, мы обсуждали его как-то с Юрием Вадимовичем. Ах, прости, Викуся, ты-то, наверное, не в курсе, кто это такой.

Она что, издевается? В переводе на русский язык ее реплика означает примерно следующее: мы с Юрой ведем интеллектуальные беседы, а ты, то есть я, нужна ему для развлечений, как кукла Барби семилетней девочке.

Но дело в том, что месяц назад я отправилась в книжный магазин. Во мне проснулся лингвист и захотел купить себе нового «Гарри Поттера», которого на русский еще не перевели. А Юра попросил и ему приобрести кое-что. Автора и название книги он мне продиктовал по телефону, в трубке что-то трещало. Так что я приставала к продавцам, требуя книгу «Лассо, сабо и Кристина», предполагая, что это что-то типа «Таня Гроттер и Контрабас». И еще удивляясь про себя, с чего это Юре понадобилась детская книжка. Но разве я виновата? Это все помехи на линии.

Кстати, продавщицы оказались вполне милыми дамами и устроили мне небольшую лекцию по норвежской литературе. Так что теперь мне было чем ответить на агрессию:

– Ну, почему же, Ираида, я в курсе, что книгу «Полубрат» норвежского писателя Кристенсена некоторые критики назвали лучшим романом начала XXI века. Мне тоже понравились язык и стиль произведения. Но замысел показался излишне жестоким…

После чего, изящно повернувшись на каблуках, я с чувством собственного достоинства удалилась на урок, предоставив Таблице ловить собственную челюсть.

На самом деле, этот роман показался мне слишком большим – страниц шестьсот, не меньше. Так что я одолела лишь аннотацию, но это Ираиде знать совершенно необязательно.

Отработав первую смену, я уже привычной дорогой отправилась в штаб Афанасия Табуреткина. Бабье лето – лучшее время для пеших прогулок даже по московским бульварам, а тем более по городу N, где тихие старинные улочки соседствуют с новостройками. Но сегодня погода портилась на глазах. Налетел ветер, накрапывал дождь. Пришлось застегивать свое элегантное бежевое пальто из вельвета. Жаль, ведь из-под него так мило выглядывали обтягивающая коричневая юбка и блузка в желто-бежевую полоску. Я люблю одеваться ярко и модно. Но безумных денег на это не трачу. Ведь существуют распродажи…

Уже на подходе к штабу возле одного из домов мое внимание привлекла толпа народа, в основном пенсионеры и молодые мамы. А еще милицейские машины, сгруппировавшиеся как у райотдела. Сердце почему-то екнуло. Хотя никто из моих знакомых здесь не живет. Но я не смогла пройти мимо. Воткнулась в толпу и спросила:

– Тринадцатую пенсию, что ли, дают?

А что, хорошая идея. Представляю, какой был бы ажиотаж. Милицейский патруль точно бы понадобился, чтобы избежать давки у кассы.

– Дождешься от них, – хмыкнули в ответ на мою реплику.

– Они, скорее, чего-нибудь отнимут, чем дадут.

– Власть только о себе печется.

– Тут труп нашли, – прервала пенсионерский митинг женщина средних лет.

– Убили кого-то? – почему-то сразу поняла я.

– Ага, дворничиху нашу. А может, сама повесилась. Прямо в своей сторожке. Среди метел и лопат.

– Да уж, девка непутевая была. Пила много. Говорят, там с ней сантехник наш развлекался. Он как протрезвел, глаза продрал, а она мертвая уже. Теперь он под подозрением.

Несмотря на пронизывающий ветер, мне стало жарко. Я будто снова оказалась в битком набитом людьми штабе, услышала голоса тети Маруси и этого надутого Виталия Максимовича:

«– Пошла я Нинку искать, чтобы вставить ей по первое число. А она пьяная в сарайчике своем, где лопаты и метлы, валяется с сантехником нашим в обнимку… Узнаю, что обманули, своими руками придушу!

– Это нельзя так просто оставлять. Нужно показательно наказать несознательную гражданку…»

– Как зовут дворничиху? – спросила я, хотя уже знала ответ.

– Нинка это, детдомовская она, – подтвердила мои худшие опасения старушка, которая все про всех знала в этом дворе.

Значит, это двор, где живет тетя Маруся. И это та самая дворничиха, которая вчера намухлевала с подписными листами. На полученные из штаба деньги она купила выпивки для последней в своей жизни попойки. Не бывает таких совпадений! К тому же опять удавка. Осталось уточнить только одну деталь. И я рванула к месту преступления.

Его никто особо не охранял. Видимо, стражи порядка решили, что дело плевое: сантехник в пьяном угаре прикончил собутыльницу. Мертвое тело скрючилось в тесном сарайчике, дверь которого была распахнута настежь. Я заглянула внутрь. И увидела орудие убийства – черный шарф. А газетный обрывок валялся у порога со стороны улицы. Наверное, работник ЖЭКа пытался воскресить коллегу, тряс ее, вот и смахнул важную улику.

Я наклонилась и подняла намокшую от дождя бумажку. «Я за чистые выборы!» – значилось в ней.

Нет, сантехник здесь ни при чем. И это не пьяное самоубийство непутевой девицы. Это тот самый маньяк, который ни дня не может без новой жертвы…

– Слушай, невероятно, но, похоже, ты права! – взволнованно кричала Ритка в трубку на следующий день. – Я связалась со Стасом, сообщила ему о твоих подозрениях. Он сначала матерился, потом куда-то звонил, потом сказал, что готов взять тебя, Вик, к себе на службу. Они чуть не проспали это дело. Смерть пьющей дворничихи никого особо не заинтересовала. Ее собутыльник уже почти признался в убийстве. Местные опера умеют убеждать. Газетный клочок они не заметили. А когда ты им его показала, они только отмахнулись: мол, нечего всякий сор поднимать. Паспорта при себе у Нины Сидоровой не было, похоже, она его давно уже потеряла. Но черный шарф безошибочно указывает на почерк. Он такой же, он так же скручен и, по предварительному заключению экспертов, странгуляционные борозды на телах всех трех жертв совпадают. То есть их отработанным движением задушил один и тот же убийца.