Гассенди - Бернард Быховский

А дискуссия о Гассенди не замолкает. Утверждение о том, что «Гассенди еще и сегодня является объектом борьбы партий, словно он умер лишь вчера» (66, стр. 65), что одни выдают его за материалиста, другие — за противника материализма, одни — за вольнодумца, другие — за благочестивого католика, — это утверждение еще гораздо острее, чем в те годы, когда писал Шнайдер, выражено в нынешней дискуссии о Гассенди.

Кому же верить? — спрашивал Шнайдер. Стремлением дать убедительный, объективный ответ на этот вопрос будет все последующее исследование.

II. Сражения с филоморами

На 24 августа 1624 года в королевском дворце принцессы Маргариты под председательством профессора Парижского университета Антуана Вийона был назначен научный диспут для обсуждения тезисов его ученика Жана Бито, которые были озаглавлены: «Положения, выдвинутые против аристотелевских, парацельсовских и кабалистических догматов». Первые два из этих тезисов направлены против перипатетического учения о материи и форме. Собравшемуся в переполненном зале множеству посетителей было объявлено, что по приказу университетского руководства диспут отменен и присутствующим предлагается разойтись. Через несколько дней (4 сентября) парижским парламентом, по требованию теологического факультета (деканом которого был Клод Морель), тезисы были осуждены и подлежали уничтожению, а трем организаторам диспута было предложено в 24 часа покинуть Париж. Запрет гласил: «Запрещается всем, под страхом смертной казни, утверждать и преподавать какие бы то ни было положения, направленные против древних и признанных авторов…»

Жан-Батист Морен, доктор философии и медицины, профессор Сорбонны, астролог, «своеобразный Дон-Кихот мракобесия» (14, стр. 390), в том же году опубликовал в Париже опровержение осужденных тезисов: «Опровержение ложных тезисов Антуана Вийона, называемого солдатом-философом, и Этьена де Клава, химика-медика, публично объявленных ими в Париже против учения Аристотеля…» Впоследствии поэты Буало и Расин при активном участии Бернье написали сатирическую пародию на защищаемое Мореном парламентское осуждение, рукопись которой под названием «Arret burlesque» («Смехотворный запрет») получила широкое распространение в парижских кругах. В ней язвительно осмеиваются профессора «страны химер», сражающиеся против неведомого им существа, «именуемого Разумом» и покушающегося на Аристотеля.

В том же самом августе 1624 года, когда были разогнаны участники этого диспута, в Гренобле анонимно вышла в свет первая книга Гассенди — боевой памфлет против схоластического аристотелизма, для своего времени звучавший как настоящий «революционный манифест» (66, стр. 16). Само собой разумеется, что он был написан совершенно независимо от тезисов Бито. По всей вероятности, одним из источников, под влиянием которого сложились воззрения автора этой книги, были труды одного из наиболее ярких представителей Возрождения — падуанского философа Пьетро Помпонацци. Возражения, которые высказывал Гассенди против самодержавия перипатетической философии, преподавая в Эксе, переросли в этой его работе в сокрушительную критику схоластики и царящего в ней «крещеного аристотелизма». Вполне естественно, что впоследствии живший в изгнании де Клав писал в своей работе «Новый философский свет подлинных принципов и элементов природы и качество оных. Против общепринятых взглядов» о Гассенди как об одном из своих соратников: «О, блаженны и трижды блаженны умы, смело искавшие физическую истину со всей искренностью и свободой, не порабощая нас мнениям языческого философа… О, счастлив и ты, патриций Гассенди…» (14, стр. 396).

Подзаголовок «Парадоксальных упражнений против аристотеликов» гласит: «Книга первая. Против учения аристотеликов в целом». Незаконченная книга вторая «Против диалектики Аристотеля» была напечатана лишь посмертно. А всего задумано было семь книг: третья— по вопросам физики, четвертая — астрономии, пятая — по биологическим проблемам, шестая посвящена метафизике, а последняя — моральной философии. Но ни одна из них не была написана. «Если ты спросишь, благосклонный читатель, — объяснял Гассенди, — почему это Упражнение не было доведено до конца и почему отсутствуют пять остальных книг, обещанных в предисловии, то знай: друзья предупредили автора, что перипатетики весьма озлоблены выпуском первой книги… Автор не захотел ни продолжать, ни заканчивать вторую книгу и отложил ее в углу своего кабинета, оставив о ней всякую заботу и предоставив ей самой бороться с молью и паутиной, забросив свой труд в том виде, в каком ты получил его в 1624 году» [2].

Расправа с Вийоном тотчас же вслед за выходом в свет книги Гассенди не могла, конечно, не оказать на него удручающего влияния. Дальнейшая публикация «Парадоксальных опровержений» неизбежно грозила ему при разоблачении анонима (тем более священнослужителю) жестокими преследованиями. Как в личных беседах, так и в письмах друзья предостерегали Гассенди. «Ведь перипатетиков рассматривали тогда как оракулов, и надо было обладать большим мужеством, чтобы осмелиться противоречить Аристотелю», — пояснял век спустя биограф Гассенди Ж. Бужерель (61, стр. 5). А первая книга тридцатидвухлетнего автора была преднамеренно задорным, дерзким вызовом, перчаткой, брошенной в лицо идеологическим властителям. «Я атакую со всей смелостью общепринятые мнения», — писал Гассенди до выхода книги Дюфор де Пибраку (от 8.IV 1621). «Я не хочу больше замалчивать заблуждения, противоречия, тавтологии, невпопад высказанные суждения, засоряющие Аристотеля… Хотя я отдаю себе отчет, какой гнев это вызовет против меня, я не считаю, что должен отступить, так как все, что я предпринял, сделано ради одной только Истины, для которой, я уверен, предвзятое мнение этих людей служит главным препятствием» (4, т. III, стр. 100). Воинствующий антисхоластицизм выступал в его книге с открытым забралом. «Противоречие с аристотелизмом не могло быть резче и радикальнее, чем оно выступало здесь» (11 б, т. I, стр. 17). Один из крупнейших современных знатоков литературного наследия Гассенди называет «Парадоксальные упражнения» «горящей головней, кинутой против схоластики» (62, стр. 33). Прямо и открыто, без всяких церемоний Гассенди ополчается против «ярма тирании Аристотеля» (5, т. 2, стр. 56), «аристотелевской темницы» (5, т. 2, стр. 46), «перипатетической тюрьмы» (5, т. 2, стр. 47), «невольников божественного Фомы» (там же).

Легко себе представить, какое озлобление вызвал этот «революционный манифест» среди хранителей ортодоксии. Ведь «Упражнения», по словам иезуита Сортэ, не были беспартийным критическим произведением; это сатира, «язвительный тон которой не гармонировал с серьезностью предмета… обвинения его, по существу, несправедливы… Гассенди применял свойственное южанам издевательство, вырождавшееся порою в ожесточение» (67, стр. 31–32). В особом параграфе «Атаки, направленные против „Упражнений“» Сортэ собрал большой и интересный материал, характеризующий озлобление схоластов, вызванное книгой Гассенди, не только во Франции, но и за ее пределами. Он рассказывает о настоящей кампании, развернутой против нее лионским (затем римским) теологом Фабри, веймарским профессором Морхофом и ростокским профессором Энгельке. Изживший себя томистский псевдоаристотелизм («духовная мумия» называл его Гассенди; 6, стр. 29–30) не только не сдавался, но свирепствовал.