Молодость. Автобиография… почти. Книга четвертая. Цикл «Додекаэдр. Серебряный аддон» - Илья Андреевич Беляев

Когда же я все-таки открыл глаза, то чуть не свалился с дивана. Девять часов! Кошмар… ужас… беспредел… Подскочив к тикающим на тумбочке часам, которые до этого десять раз возненавидел, взял в руки и уже собирался выкинуть за балкон, но… Будильник был выключен! «Стоп! Предки ведь ушли еще вчера или нет? Неужели все во сне приснилось? Нет, пора завязывать с ночным просмотром фильмов ужаса. Еще чего доброго свихнусь на них».

Накрывшись опять одеялом, я попытался вспомнить все, что видел во сне, но полное и ясное очертание картин так и не приходило. Как ни старался я разобраться с увиденном, все попытки были напрасны. Ничего, совершенно ничего не удавалось вспомнить. «Склероз со мной старческий, что ли произошел? Ведь помню, что предки уехали вчера. А может…»

День выдался на редкость холодным, и все городские жители старались потеплее одеваться, закручивая вокруг шеи шарфы и поднимая воротники. Что и говорить — декабрь все-таки. До нового года осталось совсем немного, а затем… Затем цивилизация вступит в новый год, а конца света как не было, так и не будет. Все закончится тихо-мирно, так же, как и началось. Нет, конечно, разнообразные «суперприбыльные» и «экономические» фирмы вроде «МММ» или «РДС» всегда будут присутствовать в нашем обществе, от этого никуда не денешься, но во всем остальном намечался полный порядок.

Одному бродить по заснеженным дорогам не хотелось (настроение — хуже некуда) и я зашел к Леше.

— Может, пройдемся? Ты только почувствуй, какой свежий воздух. Мороз!

— Да успокойся, вот если бы градусник мелким сделать — это другое дело.

— Это же только ты с Саней с мелкими тусуешься.

— Ну, предложи, что еще делать!

— А разве нельзя просто пройтись по улице? Просто посмотреть, что происходит вокруг, а то сидишь в своей квартире все восемнадцать лет и жировую массу наращиваешь. Стыд! Ты только за окно посмотри, какая прекрасная погода! Так всех и тянет на свежий воздух.

Леша долго на меня смотрел, а потом сказал:

— Ладно, уговорил.

Выйдя на улицу, мы не увидели ни взрослых, которые всегда проходили мимо нашего двора, ни мелких, которым Алексей всю дорогу грозился сделать градусник.

— Какой кретин тридцать первого декабря гуляет? Все уже дома к вечернему застолью готовятся.

Я посмотрел по сторонам. К нам направлялся Саша с соседнего дома, тот самый, любитель делать градусники.

— Как кто? — удивился я. — Саня!

Мы встретились у моего подъезда. С кислым видом он произнес:

— Не понтово мне что-то сегодня. Родаки вот послали… на базар. А какой кретин тридцать первого покупает продукты?

Мы с Лешей переглянулись, а он продолжал:

— Вот и пришлось идти, а больше-то некому. В доме восемь человек семьи, а посылают только меня одного. Да нет, я не жалуюсь, просто что-то мне фигово до балды.

— Может, потом в камору заглянем? — спросил Леша.

Я замер с приоткрытым ртом и, пока они горячо обсуждали поставленный вопрос, пытался понять, где я это слышал. На ум ничего не приходило. Все расплывалось как в тумане, и воспроизвести похожие образы моя память была не в состоянии. Одно из двух: или этих образов не было, или что-то удерживало мою память от расшифровки.

— Так там еще и мебели-то нет, — ответил Саня, — а завезут не скоро.

— Зато другое есть!

Чудовищным усилием воли я удержал себя от того, чтобы обозвать Алексея ополоумевшим фанатом интернета. Мне дорого это обошлось: закружилась голова, зашумело в ушах, и я чуть не потерял сознание. Но все восстановилось: дыхание стало ровным, а слух таким же острым, как и раньше. «Один-один. Второй раунд за мной. Что бы это ни было, но я найду способ узнать прошедшее»

— А я-то думаю, что он туда так рвется. В интернете захотел повисеть! Ну что ж, возможно и зайдем, но сейчас, цель номер один — наш рынок.

Туда мы и направились. Вдруг где-то позади что-то щелкнуло, зашипело и стало приближаться. Алексей, похоже, этого не услышал и продолжал идти. Я же с Сашей обернулись и увидели, что прямо на нас падает оборвавшийся провод от фонарного столба. Мы резко отшатнулись, и он пролетел, между нами, где-то на расстоянии двадцати сантиметров, оставляя черную полоску на снегу. Шипя, он продолжал лететь в Алексея. Мы быстро обернулись и подбежали к нему. Я толкнул его в сторону, но даже и предположить не мог, что Саня пихнет его обратно. Мне ничего не оставалось, как продолжить его падение в мою сторону, но более эффективнее. Он так хорошо ухнул в сугроб, что провалился в него по пояс.

— Ну, вы, вашу е-мое… — закричал он.

Мы его не слушали, а наблюдали за проводом. Тот описал полукруг и стал возвращаться обратно. Пролетев вновь, между нами, он чисто случайно зацепил хвост пробегавшей кошки. Раздался треск, душераздирающее мяуканье и ее стало, как говориться в народе, «плющить»: шерсть встала дыбом, хвост трубой, и та, резко изменив направление, побежала обратно, постоянно дергаясь из стороны в сторону. Лешка также проводил ее взглядом до подвала, в котором она скрылась, и уставился на нас, продолжая стоять в снегу.

Мы с Саней смотрели друг другу в глаза и не спешили давать объяснение обалдевшему юноше. В голове вертелось одно: «Это было, было… Было! Но где?»

— Что это? — спросил Саня.

— Электрический кабель.

— Знаю.

— А что тогда спрашиваешь?

— Почему он оборвался?

— Спроси что-нибудь полегче. Возможно, банальная случайность. Мало ли из-за чего еще. Возможно, закончился срок службы — трухлявым стал или ветер сбил, или из-за налипшего снега после мороза треснул, или…

— Во-первых, ветра сейчас нет. Во-вторых, ни снега, ни мороза не было уже два дня, а на счет того, что закончился срок службы, то это уже точно не про этот случай. Здесь меняли провода неделю назад. Сам видел.

— Тогда что это?

— Да мало ли.

— Э, люди, поделитесь со мной своими предположениями, — перебил наши размышления юноша, наконец выкарабкавшись из снега.

Что-то вновь щелкнуло, зашипело и стало приближаться. Оторвался второй и последний провод, но на сей раз летел не так, как первый, а под совершенно другим углом и направлялся к Алексею. Он опять погрузился в снег и ругался уже достаточно основательно, указывая каждое имя в отдельности, но, когда у самого носа пролетел искрящийся провод, он замолчал и долго лежал с широко открытыми глазами. Через минут пять юноша пришел в себя, вылез