Избранное - Эдуард Асадов

ОНА УСНУЛА НА ПЛЕЧЕ МОЁМ

Она уснула на плече моёмИ, чуть вздыхая, как ребёнок, дышит,И, вешним заколдованная сном,Ни чувств, ни слов моих уже не слышит…

И среди этой лунной тишины,Где свет и мрак друг в друге растворяются,Какие снятся ей сегодня сны?Чему она так славно улыбается?

А кто сейчас приходит к ней во сне?Я знаю. Ибо я умен и зорок!Улыбки эти безусловно — мне,Ведь я любим и непременно дорог!

Сквозь молодость и зрелость столько летИдём мы рядом, устали не зная,Встречая бури радостей и бедИ в трудный час друг друга выручая.

Но мудрая и добрая лунаВдруг рассмеялась: «Чур, не обижаться!Ты прав, конечно, но она — жена,Пусть милая, а всё-таки жена,А им мужья, как правило не снятся!

На свете часто всё наоборот:Ты — муж прекрасный! Глупо сомневаться!Но вот скажи мне: ты запретный плод?Нет, я серьёзно: ты запретный плод?Ах, нет? Тогда не стоит волноваться!

Муж существует в доме для того,Чтобы нести обязанность любую.Он нужен для того и для сего,Короче, абсолютно для всего,Но толко не для ласк и поцелуя…

А если сам захочешь навещатьВдруг чьи-то сны под звёздным небосводом,То должен тоже непременно стать,Хоть в прошлом, хоть теперь, но только статьВот этим самым «запрещённым плодом».

Она уснула на плече моём,Неслышно ночь под потолком сгущается…Любимая моя, согрета сном,Совсем по-детски тихо улыбается…

Лезть к ближним в мысли люди не должны,И споры ничего не достигают.Ну что ж, пускай средь вешней тишиныЕй сладко снятся лишь такие сны,Что дорогое что-то воскрешают…

И если мне никак не сужденоБыть тем, кто снится в дымке восхищенийИль в тайне острых головокружений,Я снов чужих не трону всё равно!

И я ревнивых игл не устрашусь,Ведь может статься, озарён судьбою,Я всё равно когда-нибудь явлюсь,Вот именно, возьму да и приснюсьДуше, готовой восхищаться мною…

Пусть сны любимой остро-хороши,Однако может всё-таки случиться,Что ведь и я не олух из глушиИ в песне чьей-то трепетной душиМогу и я торжественно явиться!

ГИБНУЩАЯ ДЕРЕВНЯ

Умирают деревни, умирают деревни!Исчезают навеки, хоть верь, хоть не верь.Где отыщется слово суровей и гневней,Чтобы выразить боль этих жутких потерь?!

Без печали и слёз, будто так полагается,Составляется акт, что с таких-то вот порДеревенька та «с данных учётных снимается»И её больше нет. Вот и весь разговор.

А ведь как здесь когда-то кипела жизнь!С гулом техники, свадьбами и крестинами.Воевали с врагами и вновь бралисьИ трудиться, и свадьбы справлять с любимыми.

И бурлила бы с шуткой и смехом жизнь,И пошла бы считать она вверх ступени,Если б в душу ей яростно не впилисьВсе, кто жаждал свалить её на колени!

Почему покидают тебя сыновья?Отчего твои дочери уезжают?Потому что нищают твои края!И тебя в беззакониях попирают!

Сколько сёл на Руси, что от благ далеки,Нынче брошены подло на прозябанье?!Где живут, вымирая, одни старики,И стираются с карты былые названья.

Сколько мест, где село уж давно не село,Где потухшую жизнь только пыль покрывает,Где репьём как быльём всё до крыш поросло,И в глазницах окон только ветры гуляют…

Впрочем, есть и деревни, где жизнь и труд,И в сердцах ещё где-то надежда бьётся.Только сёл, где не сеют уж и не жнут,Не поют, не мечтают и не живут,С каждым годом всё больше под нашим солнцем…

Так на чём же, скажите, живёт Россия?И какой поразил нас суровый гром?!Что ж мы делаем, граждане дорогие?И к чему же в конце-то концов придём?!

Пусть не знаю я тонкостей сельской жизни,Пусть меня городская судьба вела,Только всех нас деревня произвела,Из которой все корни моей Отчизны!

Это значит… а что это вправду значит?Значит, как там ни мучайся, ни крути,Но для нас нет важней на земле задачи,Чем деревню вернуть, возродить, спасти!

А покуда в нелёгкие наши дниЗа деревней — деревня: одна, другая,Обнищав, словно гасят и гасят огни,И пустеют, безропотно исчезая…

«ПЕРЕОЦЕНКА»

Разрушили великую страну,Ударив в спину и пронзая сердце.И коль спросить и пристальней вглядеться,На чьи же плечи возложить вину?

А, впрочем, это долгий разговор.Вопрос другой, не менее суровый:Куда мы нынче устремляем взорИ что хотим от этой жизни «новой»?

Твердят нам: «Если прежней нет страны,То нет былых ни сложностей, ни бренностей.Сейчас иные мерки нам нужны.У нас теперь переоценка ценностей!»

Переоценка, говорите вы?А кто для нас настроил эти стенки?Ведь от любых границ и до Москвы.Уж если брать не с глупой головы,Какие тут ещё «переоценки»?!

Как в прошлом каждый в государстве жил?Не всё блестяще было, что ж, не скрою.Диктат над нами безусловно был,И «чёрный воронок» мелькал порою…

Да, было управленье силовое.Теперь всё это вовсе не секрет.Но было же, но было и другое,Чего сегодня и в помине нет!

Пусть цифры строги и немного сухи,Но лезли круто диаграммы вверх.То строилась страна после разрухи!И за успехом вспыхивал успех!

Росла в плечах плотина Днепростроя,Звенели сводки, как победный марш,Кружились в песнях имена героев,Турксиб летел в сиянии и зное,Рос Комсомольск, Магнитка, Уралмаш!

Но вновь нам горло стиснула война.Опять разруха и опять работа!Но снова вспыхнул свет за поворотом:И вновь, как в сказке, выросла страна!

Ну а теперь какими же мы стали?Ведь в прошлом, бурно двигаясь вперёд,Мы из разрухи родину вздымали,А нынче просто всё наоборот!

А нынче, друг мой, сердцем посмотри:Страшась в бою открытых с нами схваток,Противники коварно, изнутриВонзили нам ножи между лопаток.

Сперва, собравшись на краю земли,К взрывчатке тайно приложили жало,А после: трах! И к чёрту разнесли,И родины былой — как не бывало!

И всё, что люди прежде воздвигали,И чем мы все гордились столько лет,Разрушили, снесли, позакрывали,Разграбили державу и… привет!

И на глазах буквально у народаВсё то, что создавалось на века,Плотины, шахты, фабрики, заводы, —Практически спустили с молотка!

Возможно ль, впав в осатанелый раж,Буквально всё и растащить, и слопать?!И можно ль честно деньги заработать,Чтобы купить аж целый Уралмаш?!

А ведь купил! Нашёлся скромный «гений».Раз деньги есть, то и нахальство есть!А Уралмаш — лишь часть его владений,А всех богатств, пожалуй, и не счесть!

Когда же всем нам истина откроется,Что мы идём практически ко дну,Коль педагоги по помойкам роются,А те, с кем даже власть уже не борется,Спокойно грабят целую страну!

«Переоценка», говорите вы?Вы к нищенству уже спустили планку.Историю России и Москвы, —Всё вывернули нынче наизнанку!

Мол, Русь тупа, культура нам лишь снится,Науки нет совсем, а потомуНам якобы уж нечем и гордиться,А чтобы хоть чего-нибудь добиться,Должны мы раболепно поклонитьсяЛюбому заграничному дерьму!

Жизнь рушится и к чёрту рассыпается.Ну вот и вся «переоценка ценностей»!И если молвить без вранья и лености,То чепуха же просто получается!

И, может, лучше в самом же началеПризнать провалом совершённый путь.И то, что мы недавно отрицали,Свергали и ругательски ругали,Вновь нынче с благодарностью вернуть?!

ПРЕСТУПЛЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ

Однажды парком в предзакатный часШла женщина неспешно по дороге.Красавица и в профиль, и в анфас,И в глубине зеленоватых глаз —Одна весна и никакой тревоги.

Была она как ветер молода,И, видимо, наивна до предела,Иначе б непременно разгляделаТри тени за кустами у пруда.

Не всем, видать, предчувствие дано.Тем паче если не было примеровЧего-то злого. В парке не темно,И шла она уверенно в киноБез всяческих подруг и кавалеров.

Но быть в кино ей, видно, не судьба:Внезапно с речью остроэкзотичнойШагнули к ней три здоровенных лбаС нацеленностью явно эротичной.

Один промолвил, сплюнув сигарету:«Она — моя! И споров никаких!»Другой: «Ну нет! Я сам сожру конфету!»А третий хмыкнул: «Мы красотку этуПо-дружески разделим на троих!»

Закат погас, и в парке стало хмуро.Вдали сверкнули россыпи огней…«Ну, хватит! Брось таращиться как дура!Ступай сюда в кусты!» И три фигуры,Дыша спиртным, придвинулись плотней.

«Ребята, что вы?!»… Голос замирает,А трое смотрят хмуро как сычи.«Вы шутите? Ну что вас раздирает?!» —«Мы шутим? Да серьёзней не бывает!Снимай же всё, что надо, и молчи!»

Один дохнул: «Заспоришь — придушу!Сейчас исполнишь всё, что нам угодно!Чтоб выжить — покажи, на что способна!»Она вздохнула: «Ладно… Покажу!»

Неторопливо сбросила жакеткуИ первому, уже без лишних фраз,Ребром ладони яростно и меткоПо горлу — словно сталью: раз! И раз!

И вновь — удар! «Теперь души, скотина!»И тут буквально чудо наяву:Почти со шкаф величиной, мужчинаКак сноп мгновенно рухнул на траву!

Другой, взревев, рванулся к ней навстречу,Но тут — приём и новый взмах рукой!И вот уже второй за этот вечерКак бык уткнулся в землю головой…

А третий, зло зубами скрежещаИ целясь впиться в горло пятернёю,Вдруг резко вырвал нож из-под плащаИ прыгнул кошкой с бранью беспощадною.

Она же резко вымолвила: «Врёшь!»И, сжавшись, распрямилась как пружина.И вот, роняя зазвеневший нож,На землю третий грохнулся детина.

И тут, покуда, ползая ужом,Они стонали, мучаясь от боли,Она, как вспышка воплощённой воли,Шагнула к ним с подобранным ножом.

«Ну что, мерзавцы? Отвечайте, что?!Насильничать решили? Дескать, сила?Скажите же спасибо мне за то,Что я вам жизни нынче сохранила!

Сейчас я вновь в кинотеатр иду,А ровно через два часа — обратно.Однако же прошу иметь в виду:Чтоб даже духу вашего в садуЗдесь просто близко не было. Понятно?!

А притаитесь где-то за кустом,Тогда, клянусь, что я на этом местеЛишу вас вашей жеребячьей честиВот этим самым вашим же ножом!

А если ж вдруг найдёте пистолет,Намного хлеще сыщете ответ:Ведь я кладу почти что пулю в пулюИ рисковать вам даже смысла нет!»

Чуть улыбнувшись, строго посмотрела,Губной помадой освежила рот,Неторопливо кофточку наделаИ лёгким шагом двинулась вперёд.

Шла женщина спокойно и упрямо,И строгий свет горел в её глазах,А сзади три насильника и хама,Рыча от боли, корчились в кустах…

О, люди! В жизни трудно всё предвидеть!И всё-таки не грех предупредитьМужчин, способных женщину обидетьИ даже силу где-то применить:

Чтить женщину есть множество причин:Когда умом, да и силёнкой тожеОна сегодня часто стоить можетИ двух, и трех, и пятерых мужчин!

СЕРДЦА МОИХ ДРУЗЕЙ