Догра Магра - Юмэно Кюсаку

— Нет, увы. Я не могу вам этого сказать. Если не вспомните сами, толку не будет. Вы должны прийти к этому естественным образом.

Мне вдруг сделалось спокойно и в то же время грустно:

— А я смогу… вспомнить?

— Сможете, — четко ответил доктор Вакабаяси. — Непременно сможете. И тогда вы не только поймете, что все мои рассказы отнюдь не фантазия, но и полностью излечитесь и будете выписаны из больницы. Вы получите все, что причитается по закону — юридическому и нравственному… Уже долгое время мы готовимся к передаче вам дома и состояния… Иными словами, вторая обязанность, порученная мне доктором Масаки, заключается в улаживании ваших дел.

Доктор Вакабаяси уверенно оглядел меня холодным мутным взглядом, и под его натиском я опустил голову… Внезапно я устал от этих загадочных и странных историй, не имевших ко мне никакого отношения, устал от того, что не понимаю происходящего…

Однако, не обращая внимания на мои муки, доктор Вакабаяси откашлялся и продолжил.

— Итак… Я намереваюсь провести эксперимент, который поможет вам вспомнить свое имя… Мы с доктором Масаки… хотели бы проверить, вернется ли к вам память при виде различных предметов, которые, как нам кажется, имеют непосредственное отношение к вашему прошлому. — Он оперся на спинку плетеного кресла и вдруг вытянулся.

Глядя ему в лицо, я слегка кивнул: да все равно, пусть делают что хотят… Однако в глубине души я колебался. Нет, я даже испытывал какое-то глупое чувство.

Та девушка из шестой палаты, что звала меня сегодня утром, и доктор Вакабаяси, который стоял сейчас передо мной… А что, если они приняли меня за другого?

Они с неподдельным жаром взывали ко мне, так меня обвиняли. А вдруг они ошиблись? И потому, сколько бы ни прошло времени, я не сумею вспомнить ни одного якобы совершенного деяния…

А предметы из «моего» прошлого, которые станут демонстрировать?.. Быть может, это вещи другого человека, который не имеет ко мне никакого отношения… Таинственного, хладнокровного и кровожадного сумасшедшего… Напоминания о его странном и жестоком преступлении… Уж не будут ли показывать их одну за другой, чтобы я вспомнил все?

Мучимый подобными догадками, невозможными и немыслимыми, я невольно втянул шею и съежился, чтобы стать как можно меньше.

Доктор Вакабаяси, сохранявший до последнего достоинство и такт ученого, поднялся с кресла, поклонился мне и спокойно открыл дверь. В комнату поспешно вошел человек — казалось, он ждал момента.

Это был коренастый мужчина с ежиком на голове и черными подстриженными усиками. Наряд его выглядел непривычно: белая рубашка с воротником-стойкой, черные брюки и тапки, переделанные из старой обуви. В одной руке он держал прямоугольный черный портфель, а в другой — скамеечку с засаленной циновкой. Вслед за ним вошла медсестра. Она поставила посреди комнаты пышущий паром таз и живо водрузила рядом скамеечку. Мужчина опустил на пол портфель, раскрыл его и, выудив из беспорядочной груды инструментов парикмахерские ножницы и расческу, поглядел на меня и неожиданно поклонился, будто предлагая усесться.

Придвинув свое плетеное кресло поближе к кровати, доктор Вакабаяси тоже сделал мне приглашающий знак.

«Видимо, будут стричь», — решил я, затем спустил ноги с кровати и, не обуваясь, уселся на табуретку.

Усатый тут же обернул вокруг моей шеи белую ткань. Обматывая горячим от кипятка полотенцем мою голову, он повернулся к доктору Вакабаяси.

— Стрижем как раньше?

Кажется, доктор Вакабаяси встретил этот вопрос с удивлением. Он искоса посмотрел на меня и без особого участия бросил:

— Да, разумеется. Вы не забыли, как тогда стригли?

— Нет конечно! Я хорошо запомнил, ведь месяц назад были особые пожелания. На макушке подлиннее, чтобы лицо казалось овальным, как яйцо… А с висков покороче — как у столичного студента…

— Да-да. Именно так, пожалуйста.

— Будет сделано!

У моей головы защелкали ножницы. Доктор Вакабаяси устроился в кресле у кровати и вытащил из кармана пальто иностранную книгу в красном переплете.

Я закрыл глаза и задумался.

Так или иначе, мое прошлое стало несколько яснее. Даже если причудливые россказни доктора Вакабаяси не имели ко мне никакого отношения, я мог сделать определенные выводы из единственного несомненного факта.

Видимо, с пятнадцатого года Тайсё[4] (я не понимал, какой теперь год) я был пациентом на кафедре психиатрии Императорского университета Кюсю и до вчерашнего дня находился в сомнамбулическом приступе, как сумасшедший. Кстати, не знаю, во время приступа или раньше, но месяц назад меня уже стригли по студенческой моде… Видимо, они хотят, чтобы я выглядел, как прежде…

Но… Не маловато ли для человеческой памяти?.. Тем более все это я слышал от доктора Вакабаяси и парикмахера — совершенно чужих мне людей… Однако в голове так и не появилось ровным счетом никаких воспоминании о событиях до утреннего «бо-о-ом». Там царила такая пустота, что было неясно, жил ли я вообще…

Однако я, несомненно, где-то родился и как-то вырос. Да и способность к суждению, умение отличать одно от другого, другое от третьего… Знания, образование, которые позволили мне проникнуться до дрожи рассказами доктора Вакабаяси… Откуда все это? И почему в моей голове не осталось ни одного из многочисленных воспоминаний?..

Я размышлял закрыв глаза. Я пытался всмотреться в пустоту, что была в голове. И вот мне показалось, что душа моя сжалась до предела и превратилась в атом, странствующий по бескрайней Вселенной… Так одиноко… так тоскливо… так печально… В глазах защипало от слез.

Вдруг что-то холодное коснулось кожи: закончив стрижку, парикмахер намылил мне шею, чтобы приступить к бритью.

Я печально понурился.

Что ж… Раз доктор Вакабаяси решил придать мне такой же вид, как прежде… Быть может, месяц назад со мной случились нечто, столь же страшное, как сегодня. Да и, судя по интонации доктора, «как и раньше» относится не только к парикмахеру. Наверное, и в прошлый, и в позапрошлый раз, и до того все было точно так же. А я — несчастный сомнамбула, обреченный на бесконечное движение по кругу…

Разве профессор Вакабаяси не хладнокровный и безжалостный ученый, занятый опытами?! А что, если все события этого утра лишь галлюцинация пациента психбольницы, пребывающего в сомнамбулическом припадке?! То есть моя собственная галлюцинация… Кажется, что я сижу в палате, парикмахер делает мне модную стрижку, подравнивает волосы от бакенбард до бровей… а в реальности… мое тело находится не здесь. Я где-то очень далеко, неведомо где, в загадочной лунатической грезе…

Я вдруг вскочил со стула и опрометью побежал, не снимая белой ткани, которой был обернут…

Нет. Лишь показалось.

Вдруг над головой что-то застучало, да так громко, что я зажмурился, невольно забился в кресло и вжал голову в плечи. Оказывается, по моей голове прошлись две цилиндрические расчески — так быстро, что я едва перевел дух… Стало приятно… и на миг я даже прекратил гадать, являюсь ли сумасшедшим. Лишенный радости и печали, страха и жалости, прошлого и настоящего — лишенный всего на свете, я, словно мертвый, обмяк на скамейке. Всепроникающее, безграничное удовольствие от расчесывания зудящей кожи наполнило мое существо. Просачиваясь через поры, оно достигло мозга костей. Да будь что будет… Я ничего не знаю. Я готов слушаться доктора Вакабаяси… Неважно, что дальше…

Я ощутил себя обреченным.

— Пройдемте-ка, — сказал женский голос у моего уха.

Я удивленно открыл глаза: медсестры — одна справа, другая слева — крепко схватили меня за руки, словно преступника. Парикмахер, оказывается, уже снял белую ткань с моей шеи и теперь вытряхивал ее за дверью.

Только что увлеченный чтением книги в красной обложке, доктор Вакабаяси, не закрывая, отложил ее корешком кверху и резко поднялся. Он откашлялся — при этом лицо его вытянулось еще больше — и замахал руками в сторону двери, будто выпроваживая меня.