Перед выходом в рейс - Анатолий Ромов

— Сосиски — вещь. А, товарищ лейтенант? Понятно, попахать сегодня пришлось. Ничего, ничего, калории надо восполнять. Капуста не кислая? Товарищ оперуполномоченный?

— Хммм… — Гнушев сверкнул глазами. — Не кислая.

— Главное, аппетит прорезался. Прорезался, товарищ лейтенант?

— Ладно вам, Олег Витальевич, дайте поесть.

— Вам дай поесть, вы весь буфет съедите. — Повернулся к Таурову. — Слав, объясни, как это ты с таким простеньким делом без моей помощи справиться не можешь?

— Объясню, только не в буфете. И запомни, у меня с тобой разговор короткий, это ты Гнушева бедного можешь терзать.

— Его потерзаешь, он сам кого хочешь потерзает. Ты посмотри на него, левая какая, а?

Гнушев отодвинул вычищенную до блеска тарелку, взял пирожное:

— Вячеслав Петрович, я внимания-то не обращаю. Пусть говорит. Он же привык по ресторанам, не нам чета. А мы люди простые.

Наверху, в комнате, Тауров показал все, что у него было из документов. Просмотрев бумаги, Кусов сразу ухватил суть:

— Как я понимаю, мы должны доказать, что ремонта танков фактически не было? Проведем экспертизу?

— Экспертиза может лишь установить, что ремонт произведен некачественно. Не больше. Время-то прошло. Если участники будут настаивать на том, что танки ремонтировались, обойдутся наказанием в дисциплинарном порядке. Возбудить против них уголовное дело мы не сможем.

— Надо проверить их по материалам, — сказал Гнушев. — Если материалы, отпущенные на ремонт — краски, цемент и прочее, — не израсходованы, значит, ремонта не было.

— Эти материалы они могли сбыть налево, возразил Кусов.

— Это тоже можно проверить.

— Все можно проверить Но сложно. — Кусов повертел записку Веры Гаевой, даже посмотрел ее на свет. — Слава, надеюсь, ты выяснил, кто это написал?

— Есть такая Гаева Вера Сергеевна, из отдела информации.

— Гаева? Припоминаю. Этой Гаевой при мне не было, заболела.

— Вчера я был у нее дома. Она подтвердила, что написала записку. Даже объяснила, что эта записка означает. По ее словам, кто-то из руководителей ремонт на «Петропавловске» организовал липу по питьевым шнкам. «Золото» в ее записке — так сказать, образ.

— Что значит «кто-то»? — спросил Гнушев. — Она что, эта Гаева, не знает, кто?

— Знает, но назвать фамилию не захотела. По ее словам, она была с этим человеком связана. Согласитесь, вопрос тонкий.

— Наверное, тонкий, — сказал Гнушев. — Но вообще-то можно было строже спросить.

— Она что, незамужняя? — поинтересовался Кусов.

— Незамужняя, двадцать семь лет, живет одна. Вчера я не стал выяснять подробности, подумал, дело терпит, поговорю на следующий день. Главное, есть ее показания, документы найду на заводе. Откуда я мог знать, что сегодня она исчезнет?

— Как понять? — спросил Кусов. — Исчезнет? Такое в наше время еще бывает?

— Бывает. Домой звоню — трубку не снимают. На работу не вышла.

— Подожди. Получается… — Кусов уставился в бумаги. — Получается, она исключительно важный свидетель, так, что ли? Кстати, сколько всего этих руководителей ремонта?

— Пять. Двое заводских, один наблюдатель Морторгтранса, двое из плавсостава. Заводских мы сегодня опросили — Чернягина и Ермакова.

— Ермаков. — Кусов помолчал. — Вроде бы примерный семьянин. На роль похитителя не подходит. Я к тому, если он с ней сбежал. Жена, трое детей.

— Чернягин тоже не из той категории, — заметил Гнушев.

— И все-таки деться некуда. Надо выяснять, мог ли кто-то из них быть связан с Гаевой.

— Хорошо, — согласился Кусов. — Ермаков за мной.

— Беру Чернягина, — хмыкнул Гнушев.

— Вы с ними уже беседовали, подход найдете. На судоремонтный оба подъезжайте завтра без меня. В два встречаемся около диспетчерской.

Шум, тявканье, звук замка

Тауров прошел мимо пустующего столика дежурной по подъезду, поднялся на второй этаж, остановился у знакомой двери. В квартире тишина. Только он хотел нажать звонок, как вдруг ему показалось, что в квартире раздался шорох. Прислушался — тихо. Померещилось? Нажал звонок — раз, второй, третий. Мелодичный звон вспыхнул, угас. Нет, все-таки в квартире никого. Если бы пудель услышал звонок, он, наверное, подал бы голос. Но, может быть, там одна Вера? Какой-то звук был, он явственно его слышал. Снова стал звонить, непрерывно нажимая кнопку. Мелодичный звон перешел в сплошную трель. Прекратил — тихо. Тронул дверную ручку, нажал — дверь даже не колыхнулась. Три замка. В первый приход мощный замковый заслон не вызвал у него вопросов, теперь же он подумал — зачем столько запоров? Да, в квартире ценности, но ведь есть общественная дежурная. Если страх — перед кем? Оглянулся — рядом в торце лестничной площадки, почти впритык, дверь квартиры двадцать. Пожалуй, звонить в соседнюю квартиру рано, надо поговорить с дежурной. Если она дежурила всю ночь, хорошо. А если нет? Кроме его собственных соображений, никто и ничто не говорит о том, что могло случиться что-то серьезное. Да и у него самого есть пока только неясное беспокойство. Ощущение, что что-то неладно, но только ощущение, ничего больше.

Вышел на улицу и увидел, что на лавочке у подъезда молодая женщина листает какой-то журнал, покачивая детскую коляску.

— Простите, вы живете в этом доме?

— Да, а что вас интересует?

— Где мне найти дежурную?

— Тамару Антоновну? В 106-й квартире.

Открывшая дверь квартиры сто шесть пожилая Тамара Антоновна оглядела его не очень приветливо. Хорошо, он будет гнуть ту же линию — «старого знакомого».

— Простите, Тамара Антоновна?

— Ну, Тамара Антоновна.

— Вы меня не помните? Я вчера вечером выходил. Из двадцать первой квартиры. У Веры Гаевой был в гостях.

— У Веры Гаевой? — Тамара Антоновна будто к чему-то прислушиваясь. Ну, допустим. От меня-то что нужно?

— Вы вчера дежурили, я хотел спросить — она из дома поздно вышла? После того как я ушел?

— Что-то не помню, чтобы она выходила.

— И с собакой не гуляла?

— Она собаку ночью никогда не выводит. Вам-то что, молодой человек, гуляла она с собакой, нет? Вы кто ей будете, муж? Да я б и мужу не стала говорить.

— Да я волнуюсь просто. Пропала она куда-то. За ней машина могла вчера приезжать, вы не слышали? Тамара Антоновна, миленькая. Мне очень важно.

— Ну и что — важно. — В глазах дежурной появилось сомнение. — Мало ли кому что важно. Не слышала я никакой машины.

— А в квартиру к Вере кто-нибудь приходил? После меня?

— Никто не приходил.

— Вы… всю ночь дежурили?

— Вот привязался. Ну, не всю ночь дежурила, спать ушла. Я ж живой человек.

— Сколько было времени, когда вы ушли ночью?

— Не помню. Около двух, что ли. Да, два, полтретьего. Еще вопросы есть? Если нет, до свидания.

— Но утром вы все-таки спустились?

— Ну, спустилась.

— Когда?

— Вот настырный. Не помню даже. Ну, около шести. Все, прием окончен, молодой человек. До свиданья.

— Спасибо, Тамара Антоновна. — Дверь закрылась. Если сейчас в квартире двадцать один никого нет, Вера вместе с Фифи могла выйти из дому только ночью. Между двумя и шестью.

Все-таки — откуда шорох? Хорошо, самая пора наведаться в квартиру двадцать. Если бы с Верой и Фифи что-то случилось, пусть даже ночью, соседи наверняка бы услышали. Он шагнул к лифту, но выйти из тамбура не успел — дверь квартиры сто шесть открылась. Выглянувшая Тамара Антоновна окликнула его:

— Молодой человек, вы кто ей будете-то?

— Знакомый.

— Может, она уехала? Что вы волнуетесь?

— Да я пока не волнуюсь. Только вот звоню по телефону — не отвечает. В дверь — тоже не отвечает.

— Я вот насчет чего. Вы спрашивали, машину я ночью не слышала? Так вот, ночью-то я легла, а заснуть никак. Да я обычно и не сплю в это время. Ну и вот, сквозь сон слышу — машина вроде внизу остановилась. Ночью-то тихо, а тут мотор. Кто бы, думаю, это? Наши-то, которые с машинами, вроде все поприезжали.

— Где она остановилась? У подъезда?

— Нет, чуть подальше. На Луговой, во двор вроде не въезжала.

— Эта машина потом уехала? Постарайтесь вспомнить.

— Да будто вроде уехала. Я уж засыпать начала. На второй раз шум был. Был, точно. Значит, уехала.

— Вспомните, когда примерно приехала эта машина?

— Когда… Да я вроде недолго пролежала, с полчаса. Ну вот считай. Часа в три. Да, часа в три.

— А уехала, значит, часа в четыре?

— Ну так примерно.

— Большое спасибо, Тамара Антоновна.

— Да не за что, чего там. Если беспокоитесь, чего же не помочь.

Дверь захлопнулась. Мысль заглянуть сначала к дежурной была правильной, да и вообще стало легче. Возможно, Вера уехала именно на этой машине. Пожалуй. По крайней мере, есть о чем спрашивать соседей на втором этаже.