Вернуться живым невозможно - Александр Тамоников

— Мистер Харт?

Наемник ответил:

— Допустим! Вы кто?

— Мы посланы встретить господина Харта.

— Кем посланы?

— Господином Маджахуром!

Флинт прищурил и так маленькие от природы глаза.

— У вас есть доказательства, что вы являетесь людьми Маджахура?

Тот, кто первым заговорил с наемником, ответил:

— Лучшее доказательство –  ваше фото!

Флинт усмехнулся:

— Напротив! Это вообще не доказательство. Свяжите меня с хозяином или боссом.

В голосе наемника прозвучали нотки приказа. Пенджабцы подчинились, вызвав по сотовому телефону Маджахура. К удивлению встречающих, обратившихся к гостю на ломаном английском, Флинт заговорил с их боссом на чистом урду:

— Здравствуйте, господин Маджахур, я –  Вильям Харт. И должен быть уверен, что встретился с нужными людьми.

Маджахур произнес:

— Согласен! Предосторожность никогда не мешает. Вас соединить с мистером Симпсоном?

— Нет. Достаточно назвать номер его специального телефона.

Пакистанец назвал цифры, известные весьма узкому кругу людей.

Удостоверившийся Флинт произнес:

— Благодарю вас, господин Маджахур! Я полностью в подчинении у ваших людей.

— Они доставят вас на границу с Афганистаном, где передадут людям шейха.

— Хорошо! Еще раз благодарю, прощайте!

— Я предпочитаю, до свидания, мистер Харт!

На что наемник жестко ответил:

— А я нет! Конец связи!

— Как вас называть, господа пенджабцы? –  обратился он к встречавшим его. –  Или вы представители синдхов?

Старший пакистанец произнес:

— А вы неплохо владеете урду, господин Харт!

— Я много чем владею так же неплохо, но вы не ответили на вопрос. Или Маджахур вам запрещает называть себя?

Старший улыбнулся:

— Нет! Такого табу босс не накладывал. Я –  Ариз, напарник –  Шараф!

— Прекрасно! Не будем терять время. Отправимся к границе.

— Поужинать не желаете?

Наемник ответил:

— Нет. Если позже, в Пешаваре.

— Вам известен наш маршрут?

— Достаточно посмотреть на карту, и сразу станет ясно, что к Ажрабскому ущелью ведет одна дорога. Через Инд, к Пешавару и далее к границе. Кстати, где точно вы намерены передать меня людям Абделя? В кишлаке Сарди?

Пакистанцы удивились осведомленности наемника, но постарались не показать вида, ответив:

— В трех километрах от названного вами селения. Пройдя границу.

— Хорошо! Где машина и сколько нам ехать?

Ариз ответил:

— До Пешавара около ста восьмидесяти километров по прямой, до Ажраба еще тридцать…

Флинт перебил проводника:

— Я знаю, сколько километров до границы. Я спросил о времени в пути и о марке машины.

Ариз кивнул:

— Понятно! В Сарди мы должны прибыть часам к восьми. Поедем на «Тойоте». В джипе вам будет удобно. В Пешаваре ужин. Насчет последнего я правильно вас понял?

— Правильно! Едем! Где джип?

— На стоянке. Выход через центральную арку.

Флинт направился через зал, опережая сопровождение. Спустя десять минут он развалился на заднем сиденье «Ленд Крузера». Джип вел Шараф. За старшего сидел Ариз.

Моджахур передал в Назари, что британского гостя встретили и отправили к месту передачи людям Абделя. Талбок принял сообщение, оповестив о нем хозяина. После чего только что закончивший любовные игры с наложницей шейх проговорил:

— Отлично! Наши люди вышли навстречу?

Помощник поклонился:

— Так точно, саиб! Отряд из пяти человек к Сарди повел Турус.

— Хорошо! Что насчет Мурдая?

— Им занимается Рани, как и было вами приказано.

— И давно Мурдай объявился в Назари?

— После обеда, шейх! И сразу в бункер!

— Хорошо! Что-то я проголодался! Отправь Раджаба за ужином. Пусть доставит пищу в кабинет. А я пока приму душ и переоденусь. После ужина навестим бункер.

После трапезы Абдель с помощником спустились в бункер. У железной двери камеры пыток их встретил часовой, низко поклонившийся при виде столь высокопоставленных особ, для простого, забитого, неграмотного пуштуна –  чуть ли не небожителей.

Талбок спросил:

— Где Рани?

Часовой ответил:

— Командир с полчаса как покинул бункер. Выставив на пост меня.

Абдель приказал:

— Свяжись с караульным начальством, пусть вызовут сюда вашего командира, и открой дверь!

Часовой замялся:

— Но… саиб, мне запрещено впускать в камеру посторонних.

Слова пуштуна буквально взбесили Абделя:

— Что?!! Это кто здесь посторонний, червь ты навозный?! Ты в своем уме или променял его на косяк анаши? Ты хоть представляешь, КТО перед тобой, выродок шакала? Я же сейчас прикажу с тебя живого шкуру снять!

Часовой рухнул на бетонный пол:

— Простите, господин! Я маленький человек и исполняю приказы саиба Рани! Он тоже обещал отрезать мне голову, если я допущу до пленных кого-либо без его разрешения. Что же мне делать?

Талбок что-то шепнул Абделю. Шейх сменил гнев на милость, Аль Яни умел быстро перевоплощаться.

— Встань, воин!

Часовой поднялся, застыв перед грозным Абделем, втянув голову в плечи, ожидая неминуемой расправы, но Аль Яни подошел к нему:

— Я был не прав, воин! Ты исполнил свои обязанности, как того требовал порядок, установленный непосредственным командиром. И исполнил хорошо. Я погорячился. Вместо наказания ты заслужил поощрение, и тебя поощрят.

Шейх повернулся к помощнику:

— Талбок! Выдели часовому сто долларов!

Помощник протянул пуштуну купюру.

Тот принял большие для него деньги:

— Спасибо, шейх!

— Не за что, воин! Ты заслужил их! А сейчас открой камеру и вызови сюда Рани!

— Слушаюсь, саиб!

Двери каземата распахнулись. Абдель с помощником вошли в слабо освещенную камеру. Часовой остался в коридоре и вызывал начальника караула.

Амуркул, обработавший раны, лежал в углу на кошме. Мурдай, в оборванной одежде, исполосованный кровоточащими рубцами, висел на стене, прикованный к ней цепями. Он был без сознания, но, как доложил Талбок, обследовавший провинившегося и теперь уже бывшего полевого командира, дышал. Амуркул тут же поднялся:

— Шейх! Я…

Абдель прервал подчиненного:

— Молчи, Амуркул! Тебе слова не давали!

Аль Яни достал удлиненную папиросу, прикурил анашу, вдохнул и выдохнул, почувствовав легкость в теле и голове. Спокойное равнодушие овладело им. Талбок тоже был бы не прочь пару раз затянуться дурью, но не решился. Не решился спросить на это разрешения хозяина, посчитав, что может раскумариться и позже, оставшись наедине со своей наложницей, после того, как в Назари прибудет Флинт и Абдель займется наемником.

Вошел Рани. Доложил:

— Я сделал свое дело, шейх! Мурдай признался в том, что продался янки и сотрудничал с ними. Сотрудничал не без помощи своего подельника.

Хозяин Назари кивнул на Амуркула.

Тот взвыл:

— Мурдай лгал, шейх, клянусь всем святым! Я не имел ни малейшего представления, что он был связан с американцами. Если б узнал, лично отрезал бы голову предателю!

Абдель сделал вид, что пропустил мимо ушей слова обреченного на смерть подчиненного, рукой указав Рани на Мурдая:

— Привести эту крысу в чувство!

Рани крикнул в коридор:

— Али! Быстро два ведра воды сюда!

И повернулся к Аль Яни:

— Минуту, шейх! Сейчас сделаем все в лучшем виде!

Абдель грозно посмотрел на хозяина Назари.

— Учти, Рани, ты имел задачу обработать предателя так, чтобы не изуродовать его. Если же Мурдай после твоей с ним беседы не сможет самостоятельно передвигаться, если ты изуродовал его, сломав конечности, я лично подвешу на цепи тебя и лично займусь твоей персоной! И первое, что сделаю, –  сломаю тебе позвоночник! Впрочем, уже этого будет достаточно, чтобы ты тихо сдох в своей конуре не нужный никому!

— Но почему ты так говоришь, саиб? Я работал с Мурдаем аккуратно! Жестко, но аккуратно. Да, я мог сломать его. Но иначе он молчал бы! Почему свой гнев с предателей ты переносишь на меня, своего верного раба?

Абдель пронзил Рани безжалостным, змеиным взглядом черных, слегка затуманенных наркотиком глаз.

— Почему, спрашиваешь? Потому, что я не позволю никому нарушать или не исполнять мои приказы и распоряжения! Ни рядовому бойцу, ни лучшему и приближенному командиру. А еще потому, что ты слишком много времени уделяешь удовольствиям. Или, думал, я не узнаю про гарем, который ты в тайне содержишь в Назари? Откуда подарил мне наложницу. Думал, я не узнаю, что ты после каждого похода уводишь у бедных афганцев молодых жен и дочерей, представляя глав семейств врагами ислама?

Шейх повысил голос:

— Ты много взял на себя, Рани! И я узнал об этом! Но, учитывая твои заслуги, наказывать не буду. Однако запомни, что только я могу решать судьбы людей. Не ты, а я, посланный на землю всевышним! Посему всех женщин, что держишь в гареме, отдашь воинам отряда, и, если я узнаю, что ты и впредь создаешь себе особые условия, я выполню обещание сломать тебе позвоночник. Тогда и посмотрю, как сможешь переспать с рабыней! Ты хорошо понял меня, Рани?