Верхний фактор - Е Пикринов

Вернув ключ на место, Борис заторопился. На этот раз он не стал перебирать ногами по кабелям, а пошёл прямо по воде. Перед самой развилкой на свою линию, были гермоворота, которые не закрылись. По виду, они были не рабочие, да и шлюза с дверьми возле них не было.

А остановился он потому, что у железного шкафа, что-то было не понятное. Подойдя ближе, его чуть не вырвало. Это был утопленник. Посветив вокруг, он увидел в десяти метрах ещё одного. На них была камуфляжная форма. Борис подошёл вплотную к ближнему трупу и повернул его. Лет двадцать пять. На голове фонарь, как у самого. Он попробовал его включить. Он оказался включённым, но не светил. Сел аккумулятор. Но всё равно он его забрал, имелись запасные. На ремне была кобура с пистолетом. Борис снял ремень и вытащил его из кобуры. Явно не Макаров. Сбоку был номер, а на рукоятке, выдавлено изображение, похожее на сову. Ещё ниже, цифры 9х21, наверно калибр патрона. В кобуре был ещё один снаряжённый магазин. В карманах куртки оказался так же один фонарь, ручной. На этот раз, работающий. Рация…, размокшие сигареты…, зажигалка…, тоже рабочая…, мобильник… Никаких документов и знаков различия. У второго, тот же набор, за исключением сигарет. Похоже, это были те часовые, которых искала та пара. Вероятно, они стояли на развилке возле ворот венткамеры, когда на них обрушился поток воды. Сбило с ног и, ударив головой обо что-то, потащило вперёд. Пока они здесь оба не застряли.

Оставив их там, где и обнаружив, продолжил путь. Обратный путь до дверей шлюза он проделал быстрее, чем сюда. А по сухому тоннелю до поезда добрался вообще за пять минут. Когда он появился возле него, люди повставали со своих мест и стали кричать:

— Он вернулся! Он вернулся. Нас спасут! А вы говорили, пропал, — и, обращаясь к нему, спрашивали:

— Почему один? Где спасатели? — И ещё кучу вопросов. Хватали его за мокрую одежду и пытались добиться ответа. Но он все-таки сумел дойти до своего вагона и с помощью поджидавших его попутчиков, залез внутрь. Вопросы теперь посыпались от пассажиров своего вагона.

— В общем, ситуация такая. — Начал он говорить, как все затихли и зашикали, на тех, кто пытался что-то сказать. — Началась война. — Кто-то громко ойкнул, и заговорили все разом.

— Всё руководство страны, все руководители регионов, погибли. Взорваны плотины всех водохранилищ и вода затопила и смыла всё, до чего смогла достать. Москва подверглась обстрелу крылатых ракет. Ядерное оружие применялось по объектам за пределами города.

— Откуда всё знаешь?

— Один человек рассказал.

— Значит, есть путь вверх?

— Да, по вентиляционной шахте.

— Давайте тогда пойдём скорее, хватит здесь сидеть.

— Большую часть пути придётся пройти по грудь в воде.

— С одним фонариком это невозможно.

— Я нашёл ещё пять, — сказал Борис и достал из рюкзака фонари.

— Нужно, чтобы в каждом вагоне знали то, что я рассказал здесь. Минут через пятнадцать выходим. Нечего здесь делать.

— Почему не сообщил спасателям? Они бы нас вывели отсюда по-другому, — задал вопрос невысокий и плотный мужик.

— Нет связи. А чтобы вывезти через станцию, нужно откачать воду с тоннелей. А электричества нет.

— Должны быть аварийные генераторы, — не унимался он.

— Знаете, пусть каждый решает, чего он хочет. Сидеть в темноте и ждать, когда его спасут специально обученные люди. Или выбираться самим и через час быть на поверхности.

Сколько всего народу оказалось во всех семи вагонах, Борису было не до переписи. Да и ничего бы и не дало, только трата ценного времени. Сейчас он сидел на диване и отдыхал. Многочасовое хождение по грудь в воде и кабельным трассам сказалось на мышцах ног. Ноги просто гудели, казалось, что никакая сила не заставит его подняться и снова пойти в затопленный тоннель.

Пассажиры разделились на два лагеря. Одним не терпелось скорее выбраться на поверхность, другие убеждали подождать спасателей. Вторых было явное меньшинство, в основном женщины средних лет и старше.

Рядом с Борисом присел парень, его ровесник и мужчина, лет сорока.

— Это правда, что война началась? — спросил тот, который постарше.

— Нет, это я ходил-ходил по тоннелям, всё думал, чтобы такое смешное придумать! Решил вот так вам поднять настроение!

— Да не ершись, ты! Думаешь, всё это так легко представить, что случилось там наверху. В голове не укладывается.

— Сам понимаешь, по радио никакого объявления не слышал. Своими глазами видел только-то, что по городу прошёл водяной вал. Над нами достал до четвёртого этажа. А там, куда не достала вода, окна выбиты воздушной волной.

— Так, четвёртый этаж, это одиннадцать-двенадцать метров… Плюс три-четыре метра от уровня реки… Выходит, вода поднялась на пятнадцать-шестнадцать метров. Но это в самых низких местах, вдоль берега. Таких мест в Москве мало. Будем считать, что в основном, город остался цел.

— На западе воды было много больше. Это потом она разлилась вширь, и уровень упал, — добавил молодой.

— По любому, город особо не пострадал. Тем более, если не применялось ядерное оружие. Значит, те, кто начал войну, хотят, чтобы Москва им досталась относительно целой, — продолжал размышлять вслух старший.

— Думаешь, будет оккупация? — спросил Борис.

— Не сомневаюсь.

— Зачем тогда водохранилища взрывать?

— Откуда мне знать. На обороноспособность это повлиять не сможет. Если только поставить цель деморализовать население.

— Эй, пятнадцать минут прошло, пора двигать на выход, — крикнул кто-то от крайних дверей.

— Да, действительно, пора. Надо выйти, пока наверху солнце светит, чтобы обсохнуть и согреться после метро. Вот вам фонарь. Остальные я раздам другим. Проверьте потом, не остался ли кто в вагонах.

С вагонов уже вышло много людей, которые, спустившись вниз, сразу шли в хвост состава, чтобы не мешать другим. Борис прошёл до поперечного тоннеля, или, как кто-то подсказал, ходка, и остановился. Темнота, хоть и слегка освещаемая фонарями, не давала представление, сколько здесь было человек. Если прикинуть число в его вагоне и умножить на семь, то получится около трёхсот. К нему подошёл парень из его вагона

— Пятеро наотрез отказались выходить. Будут дожидаться, когда дадут свет и придут спасатели. Ни про какую войну не верят.

— Пусть остаются.

— Да ты чё, хочешь их здесь бросить?

— Не я бросаю, они сами остаются. Не детский сад, чтобы их уговаривать съесть ложку манной каши. Или ты желаешь, чтобы я на себе понёс?

— Может ещё раз поговорить, убедить?

— Как знаешь, но мы пойдём. Семеро одного не ждут, — и первым, согнувшись, полез в ходок.

До гермозатвора и дверей шлюза дошли вполне нормально. Единственное, что доставляло неприятности, это падение людей, запнувшихся в темноте о различные препятствия. Света шести фонариков, на двести пятьдесят метров тоннеля, на которые растянулись люди, было мало. Каждому под ноги не посветить. Главное, обошлось без серьёзных травм и переломов. Когда Борис открыл последнюю дверь шлюза, и стоящие первыми, увидели чёрную воду, они отшатнулись. Начались крики, что они в воду ни за что не полезут, лучше подождать в вагоне, пока откачают воду и придут спасатели.

— Слушайте сюда! — крикнул Борис, и когда шум немного утих, продолжил:

— Я один прошёл этот путь туда и обратно. Со мной ничего не случилось. Только промок, да и одежду придётся выбросить. Я уже был наверху. Конечно, мог бы не возвращаться в метро, а пойти домой. То, что по воде идти на много хуже и страшно, согласен. Но лодок здесь нет, и плот не из чего сделать. В общем, кто хочет домой, пошли за мной. Идите аккуратно. Не спешите. Под водой много всякого, что будет мешать. Смотрите друг за другом, помогайте подняться тем, кто упадёт. Передние пусть передают идущим сзади, о тех препятствиях, на которые наткнулись. Детей, возьмите на руки или лучше посадите на шею.

И повернувшись, первым шагнул в воду.

Ему самому тоже не хотелось снова залазить в неё, но понимал, что это последний путь к спасению. Всего лишь, через какой-то час, он и все остальные будут греться на солнце. Потом разойдутся по своим домам, чтобы вспоминать сегодняшний день как страшный сон.

Пассажиры, спускающиеся следом за ним, охали при первом шаге в воду. Он потихоньку пошёл вперёд. Иногда оборачивался и светил людям под ноги, стараясь не попадать лучом в глаза. Слышно было, как кто-то наотрез отказался лезть в воду, требуя, чтобы ему отдали фонарь, для возвращения в поезд.

Борис всё дальше и дальше отходил от шлюза. Шедших сзади, он предупреждал о препятствиях, которые попадались ему под ноги. Так они дошли до первой развилки. Он сообщил, что они сейчас перед Фрунзенской, и поворачивают в тоннель к Кольцевой линии. Но до неё не дойдут, а вылезут на свет раньше. Вдруг, какая-то женщина громко закричала. Оказывается, когда Борис поворачивал голову, в луч света попал один из утонувших солдат.