Мигранты - Виктор Косенков

Разбираться Морозов не стал, консервные банки больше не трогал. Забравшись в тускло освещенную из притолочного окошка подсобку, он шарахнулся от холодильника со стеклянной дверью. Что там когда-то лежало, выяснять не хотелось. Было видно, что тут побывали до него. Но, скорее всего, висельник отпугивал грабителей, поэтому выносили, что попадалось под руку, тщательно не искали.

Но сейчас Игорю нужно было поесть. Голод сделал его терпеливым.

Подсобку Морозов обследовал методично и тщательно, ведь здесь могло сохраниться что-то, ускользнувшее от взгляда предыдущих посетителей.

И действительно!

Усилия Игоря были вознаграждены. Перекопав кучу хлама, он обнаружил пластиковый ящик, с одной стороны прогрызенный мышами. Разодрал. Внутри среди помета, пуха, птичьих косточек и прочего убранства мышиной квартирки, нашлись несколько пачек быстрорастворимых супов. Вермишель и борщ. Плюс два «бомж-пакета» с сушеными макаронами. Отчего их не сожрали вездесущие грызуны, было не ясно. То ли не успели, став добычей более крупного хищника, то ли не унюхали, то ли побрезговали. Говорят же, что многое из того, что ест современный человек, животное обходит стороной. Боится отравиться.

В придачу к найденному на верхней полке обнаружилась пачка чипсов. Наверное, их не заметили последние магазинные визитеры.

Воодушевленный, Игорь снова облазил весь магазин, нашел заваленный рухнувшими полками люк в подвал, но там было темно. Да и, кажется, воды по пояс. Зато под прилавком нашлась большая бутылка с минералкой.

На этом Игорь решил поиски закончить. Найденное добро он сложил все в тот же пластиковый ящик и вытащил на улицу. Не желая торчать на виду перед разгромленным магазином, Морозов отошел подальше. Поймал себя на том, что воровато озирается. Несмотря на царивший вокруг кошмар, он никак не мог отделаться от ощущения, что, обыскивая магазин, делает что-то незаконное, неправильное, за что его могут наказать.

Кто? Игорь не знал.

Греть было не на чем, поэтому Морозов развел суповую основу в холодной воде и долго мешал этот раствор палочкой. Ссохшиеся кусочки не желали размачиваться, плавали на поверхности. Жир всплыл крупными желтыми пятнами. В другое время Морозов вылил бы эту мерзость к чертовой матери. Но сейчас выбирать не приходилось.

Игорь выхлебал жидкость, тщательно пережевал твердую, колючую вермишель. Желудок яростно заурчал. Морозов открыл чипсы.

Густо запахло луком. От плоских кругляшей осталась лишь труха, но он и ей был рад.

Наконец, отбросив пустой пакет, он запил все водой и растянулся на траве. Над головой, клекоча, кружили птицы.

Пришла мысль, что еще совсем недавно понятие о счастье включало в себя новую машину, свою, а не съемную, квартиру, большой телевизор и приличную зарплату. А сейчас все это выглядело никому не нужной шелухой. Да и само понимание счастья резко изменилось: сыт, жив — уже хорошо.

Отдохнув, Игорь поднялся, взял ящик под мышку и пошел дальше. Солнце уже клонилось к закату, и, несмотря на белые ночи, Морозову совершенно не улыбалось остаться ночью на улице. Нужно было искать место для ночлега.

И оно вскоре нашлось. Когда вокруг так много разрушенных, брошенных зданий, подобрать себе приют несложно. Игорь выбрал хрущевку, что одиноко стояла на краю большого старого пожарища. Морозов припоминал, что где-то там, среди обуглившихся остовов, была котельная. Видимо, от нее и полыхнуло. Среди серо-черного поля торчало несколько живых деревьев, но густой травы и кустарника не было.

У хрущевки, в которой остановился Игорь, было два достоинства: частично сохранилась крыша и не до конца обрушилась лестница. Привыкший скакать по «лесам», Морозов легко забрался на третий этаж и соорудил себе убежище на ночь из обломков старой мебели и тряпья. К краю лестницы Игорь придвинул большой древний телевизор. Еще чуть ли не ламповый, в крепком фанерном корпусе. В случае чего, можно было легко обрушить зомбоящик вниз. Мало ли какие психи могут пожаловать.

Впрочем, людей вокруг вроде бы и не было. Лишь косвенные свидетельства человеческого присутствия: баррикады, разграбленные магазины, следы крови, трупы. Но живых, кроме странной девочки, Игорь не видел. В голове навязчиво вертелась мысль о том, что все эти завалы, погромы и убийства могли совершить вовсе и не люди, а какие-то иные существа. Зомби? Пришельцы? Образы, подсаженные в сознание заботливыми ребятами из Голливуда, никак не хотели уходить. И с наступлением сумерек становились только явственней.

А что если «они» активизируются ночью? А что если это какие-то совсем уж инфернальные существа, вроде вампиров? И без толку объяснять взбесившейся фантазии, что вампиров не существует, а ходячие мертвецы встречаются только в кино. Когда приходит ночь, страхи, даже самые дурные, берут верх.

Морозову стало совсем не по себе.

Он, замерев в своем логове, прислушивался к шорохам, к скрипу разболтавшегося кровельного железа на ветру, к шелесту деревьев.

— Ну и ну, — прошептал Игорь, вглядываясь в полумрак за оконным проемом. — Взрослый же человек.

Но страшно было до одури.

Он зажал в руках ножку от стула и напряженно смотрел в серый сумрак эстонской белой ночи.

Игорь просидел так час или около того. Но затем усталость взяла свое, и он забылся беспокойным сном. Провалился в него, как в мутную воду. Мрачные образы поплыли где-то рядом, легко касаясь сознания своими холодными щупальцами. Заставляя даже во сне вздрагивать…

Морозов пришел в себя от истошного крика. Он дернулся, уперся в стену рукой и сбил на себя остатки цветастого ковра. Запутался в пыльной ткани. Вскочив, наконец, на ноги, Игорь метнулся в сторону, налетел в полумраке на хлипкий стол, упал, больно ушиб колено.

А из темноты снова донеслись крики, и теперь стало ясно: не приснилось! Орала женщина.

Боль в колене привела Игоря в чувство. Он покрепче сжал ножку от стула и выбежал на лестничную клетку. Оттуда рванул к провалу, где когда-то была вторая половина дома. Притормозил.

Сердце бешено колотилось в груди.

Морозов осторожно выглянул за край. Внизу метались тени.

— Держи ее! — рыкнул мужской голос. — Держи, падла! Уйдет!

Женские крики не стихали.

Одна из теней упала. Кажется, прижала руки к лицу.

— А, тварь! Глаза!

— Коля, козел ты, мать твою!

Жертва вырвалась и дернула прочь через пустырь. Из-за дома следом за ней выбежали трое.

— Упустим, Коля, урод ты!

Трое поскакали следом за женщиной и скоро догнали ее. Раздался визг. Женщину сбили наземь и долго пинали. Коля — тот, кому едва не выцарапали глаза, — ковыляя, спешил к месту расправы.

Игорь прикусил губу, заметался на своем этаже, не зная, что делать.

С одной стороны, надо было хоть как-то помочь женщине.

С другой стороны… а с другой стороны, было очень страшно. И мужиков там было достаточно, чтоб Морозова укатать, и тетка была не знакомая. А ну как это какие-нибудь семейные дела? Чего лезть-то? Да и что он может сделать?

Но грызла, грызла изнутри совесть. Билось в груди что-то, кричащее: ты же человек! Убивают же!

Игорь в отчаянии упал на пол, стиснул до скрежета зубы и зажал уши ладонями, чтобы не слышать хрипов и нового звука: довольного хэкания.

Женщина, наконец, перестала орать. Притихли и мужики. Они что-то деловито делали там с телом…

Через некоторое время Игорь поднялся. Шатало, словно он был пьяный. Отошел от края, бросив через плечо чумной взгляд.

Морозов оперся на что-то и едва не сверзился вниз. Опора ушла из-под руки и тяжело рухнула в темноту. Через мгновение, показавшееся Морозову невероятно долгим, старый ламповый телевизор хрястнул и загрохотал по ступеням лестницы.

— Э, мужики, тс-с-с, — донеслось снизу, когда громыхание стихло.

Игорь замер.

Теперь сердце колотилось у самого горла. По спине побежали мурашки. Казалось, даже волосы на голове зашевелились.

Внизу послышался сдавленный шепот. Что говорили, разобрать не получилось. Хрустнула щебенка под ботинками. Уже у самой лестницы.

Кто-то шикнул.

— Да тут без шума не пройдешь, — громче ответил другой голос.

— Не топай как слон-то!

— Эй, кто там есть? Выходи! — крикнули с улицы.

Игорь даже дышать перестал.

— Серый, что там?

— Телик упал.

— Откуда?

— Вот оттуда, с лестницы.

— Э! Слышь, выходи! — снова позвали снизу. — Не тронем, вылазь!

Игорь молчал, застыв, как изваяние, и редко-редко дыша. В руке он крепко сжимал свое дурацкое орудие. Мысли в голове метались одна другой дурнее.

Ответить? Сдаться? А ну как не тронут… В банду возьмут, с ними пойду… Или заорать, что нас тут много? Может, не сунутся. Сбросить еще что-нибудь?

Морозов поискал глазами хоть какую-нибудь в меру массивную вещь, но ничего подходящего рядом не было. В дальней комнате валялись остатки стола, но что от них толку?