Рассвет в окопах - Исаак Розенберг

Я прилагаю стихотворение, написанное в окопах, которое, несомненно, так же просто, как обычный разговор. Ты можешь возразить насчет второй строчки как неопределенной, но это был лучший способ, которым я мог выразить ощущение рассвета.

С тех пор, как я писал последний раз, мне поручили работу во фронтовом тылу, и я редко отправляюсь в окопы. Мой адрес: для передачи младшему офицеру 40 дивизии, Британский Экспедиционный корпус, для рядового И. Розенберга 22311. Это лучше для здоровья, но не абсолютно безопасно от снарядов, так как мы заполучаем этих шумных гостей много-много раз в день даже здесь.

Искренне твой Исаак Розенберг

* * *

Почтовый штемпель от 18 января 1917

Рядовой И. Р. 22311

7 взвод рота F

40 дивизия

Инженерный батальон

Британский Экспедиционный корпус

Мой дорогой Марш!

Сестра написала мне, что будет писать тебе. У нее идея, что я в отвратительном здравии, почерпнутая из твоего письма, адресованного на Демпси-стрит, и, как и следовало ожидать, домашние восприняли все с преувеличением. Хотя, возможно, это не так уж и преувеличено. В том, что мое здоровье подорвано, я уверен. Но я только недавно прошел медицинское обследование, и вердиктом была абсолютно хорошая физическая форма. Мой перевод может быть следствием моих жалоб на болезнь или нет; я не знаю наверняка. Но хотя эта работа не влечет за собой и половины тягот в окопах, зимние условия, естественно, сказываются на мне, однажды страдавшем от слабых легких, как ты знаешь. Я провел в окопах большую часть из тех 8 месяцев, что я здесь, и воздействие непрекращающейся сырости нашептывает моему старому приятелю туберкулезу, который со временем услышит эти слова. Внешне я пока не могу ничего предъявить, но чувствую это изнутри. Я не знаю, что можно сделать в таких случаях — возможно, я мог бы быть полезен как чертежник дома; или что-нибудь еще по моей линии, или, возможно, на военном имуществе.

Я написал стихотворение некоторое время назад, которое так понравилось Боттомли, и я хочу, чтоб ты взглянул на него, но я пишу в самых затруднительных условиях и не могу скопировать его сейчас. Чикагский «Poetry» напечатал пару моих вещиц и платит мне. Я бы подумал, что ты найдешь Министерство по делам колоний интересным, особенно после войны.

Надеюсь, как бы то ни было, у тебя остается время на литературу; для меня это великая вещь.

Искренне твой Исаак Розенберг.

Гордон Боттомли (1874–1948) — английский поэт и драматург, а также меценат и коллекционер. Его коллекция, которую он перед смертью завещал музею, насчитывала более 600 картин и рисунков. Боттомли интересовался художественным творчеством Розенберга, с 1915 года поддерживал с ним переписку. В 1922 году стал составителем и редактором первой посмертной книги поэта.

* * *

Почтовый штемпель от 8 апреля 1917

Гордону Боттомли

На протяжении всей этой зимы я был особенно капризен: все виды мелких вещей влияли на мою физическую форму. Руки получали обморожения, или плохие ботинки заставляли мои ноги страдать; и так как все это отягощалось общим упадком, я не чувствовал себя особенно счастливым. Я оказался зимой одет легче, чем летом, из-за повысившегося оживления на моей одежде. Я был «простимулирован» к тому, что мы называем «аварийным сливом» большей части одежды, так как я подумал, что разумнее будет простудиться, чем завшиветь. Может быть, это и стало причиной моей капризности. Однако мы были вне опасности — это от артиллерийского огня — достаточно долгое время, хотя и очень близко от самого страшного сражения. Но поскольку говорится о домах или признаке обычной человеческой жизни, мы могли бы с тем же успехом находиться в пустыне Сахара. Думаю, я мог бы привести некоторые чудовищные эпизоды, если бы хотел рассказать обо всем, что вижу: о мертвецах, выбрасываемых взрывами из могил, и о многом другом, но я пощажу тебя от всего этого.

* * *

Почтовый штемпель от 8 мая 1917

Мой дорогой Марш!

Мы стоим лагерем в лесах и живем прекрасно. Мои ноги сейчас практически исцелились, и мой список жалоб сократился практически до нуля. Я написал несколько строк под впечатлением вылазки на прокладку проволоки или точнее возведения ограждения из проволоки вдоль линии фронта на передках орудий и «переваливания» через мертвые тела, лежащие вокруг. Я не думаю, что то, что я написал, очень хорошо, но я думаю, суть передана, и когда я поработаю над ним, я сделаю его совершенным. Боттомли сказал мне, что у него есть несколько очень старых стихотворений в «The Annual», но, конечно, журнал слишком громоздкий, чтобы выслать его сюда. Твой фрагмент из его «Атлантиды» — по-настоящему боттомлианский. С молодыми оксфордскими поэтами, которым ты показал мои вещицы, я еще никогда не пересекался, и я скоро начну считать себя поэтом, если моими произведениями так восторгаются. Я напишу своей сестре, чтобы она выслала тебе стихи, как только она напечатает несколько копий.

Искренне твой ИР

* * *

Июль — август 1917

Гордону Боттомли

Остальные стихотворения я еще не прочитал, но я займусь письмами и вышлю кусочки — или скорее часть — пьесы, которую я написал. В настоящий момент ей мешает наказание, которому я подвергнут за проступок, совершенный мною по причине слабой памяти. На днях я забыл надеть противогаз; на самом деле я часто забывал его, но теперь это заметили, и семидневная маршировка с полной выкладкой — следствие, которым я занимаюсь в перерывах между передовой и сном. Моя память, всегда слабая, стала хуже с тех пор, как я здесь на службе.

* * *

14 февраля 1918

Мисс Сетон

У нас было трудное время в окопах в грязи, но сейчас нас отпустили передохнуть, и я постараюсь писать письма подлиннее. Вы должны теперь уже знать, что означает отдых за линией фронта. Я могу назвать вечера (это от чая до выключения света) своими собственными; но никакого шанса на уединение или надежды на написание поэзии сейчас нет. Иногда я сдаюсь и ужасаюсь опустошению, которое, по-видимому, сотворила жизнь в моей душе. Кажется, она притупила меня. Я, кажется, бессилен подчинить себе свою волю, и все, что я делаю, — делаю без энергии и интереса.

* * *

28 марта 1918

Мой дорогой Марш!

Думаю, я писал тебе, что был накануне отбытия обратно на передовую после короткой передышки. Сейчас мы снова в окопах, и хотя я чувствую себя очень сонным, у меня появился шанс ответить на твое письмо, так что я отвечу, пока могу. Мне действительно достаточно повезло, что я раздобыл огарок свечи, что побудило меня к этой эпистолярной болтовне. Я должен отмерять свое письмо светом.

Сейчас мы очень заняты, и поэзия никак не укладывается в наши планы. Я написал одну или две вещицы в госпитале в рождественские дни, но не помню, отправлял ли я их тебе или нет. В любом случае, пошлю тебе одну.

Во время нашего «антракта» в виде отдыха от передовой мне удалось сделать несколько набросков (у кого-то были краски), и они оказались не так уж плохи. Думаю, что я не позабыл свое искусство, в конце концов. Я больше ничего не слышал о Еврейском батальоне и, конечно, сержусь — в большей степени от того, что никаких причин мне не сообщили — но когда мы покинем окопы, я буду запрашивать дальше. Я хотел написать боевую песню для иудеев, но не могу сейчас думать о чем-то достаточно сильном и потрясающем. Здесь, в письме, только небольшая вещица («Through these pale cold days»). Я не видел поэзии годами, поэтому ты не должен быть слишком придирчивым — мой словарный запас, до того и так незначительный, теперь истощен и пуст.

ПРИМЕЧАНИЯ

В настоящее издание вошли военные стихотворения Исаака Розенберга, написанные им с 1914 по 1918 год во время первой мировой войны. Замысел этого сборника изложил сам поэт в одном из первых писем с фронта: «У меня есть идея издать книгу военных стихотворений. Я уже написал несколько небольших вещей, но есть планы на несколько крупных драматических стихотворений».

Перевод осуществлен с английского издания: Isaak Rosenberg. Selected Poems and Letters. London, 2003.

«Август 1914». Датируется летом 1916 года. В начале июня 1916 года Розенберг прибыл на Западный фронт, а через месяц началось наступление британских войск на Сомме. 40 дивизия, где служил рядовой Розенберг, прикрывала южное направление. Бои сопровождались огромными потерями. Под впечатлением увиденного поэт написал стихотворение «Август 1914».

На русский язык переводится впервые.

«На марше (вид из левой колонны)». Это первое известное стихотворение, написанное поэтом в декабре 1915 года после того, как он записался добровольцем в армию в конце октября 1915 года. По мнению литературоведов, в нем сказывается влияние творчества английского поэта Ласкелза Аберкромби, который в апреле 1914 года опубликовал в журнале «New Numbers» свою пьесу в стихах «Конец мира». В предисловии к «Собранию сочинений Исаака Розенберга» поэт Зигфрид Сассун (1886–1967) отмечал, что произведения Розенберга «скульптурны» в том смысле, что схватывают сущность опыта в его визуальном, устном, ментальном и даже метафизическом аспектах. Следует добавить и мифологический аспект, ибо кузница Марса, о которой говорится в стихотворении, есть сознательное объединение военных и ремесленных функций, неизвестное античной мифологии, но присущее современности (военная промышленность).