Хозяйка Шварцвальда - Уна Харт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Покончив с заплатами, Ауэрхан принимался заново складывать платья в сундуки, пересыпая их лавандой от моли и разглаживая складки. На десерт оставалась обувь. За чисткой сапог Кристоф и отыскал слугу. Он ввалился в крошечную комнатку, где уединился Ауэрхан, в темноте нащупывая стену. Демону свет не требовался, а потому он экономил свечи, но к визиту Кристофа всегда был готов и тут же достал из-за пазухи огарок, который припас накануне утром. Расточительная экономка уже собиралась выбросить его, но Ауэрхан указал ей, что воска и фитиля тут хватит еще на четверть часа, а если так обращаться со свечами, скоро они будут сидеть во мраке, как до первого дня творения.
Демон подул на фитиль, и пламя покорно занялось. Кристоф, пошатываясь, стоял в дверном проеме. Рубаха на нем была распахнута, в одной руке он сжимал ополовиненную бутылку шпатбургундера. Любой, кто не знал Вагнера так хорошо, как его преданный слуга, решил бы, что тот мертвецки пьян. В таком состоянии вываливаются из кабака, делаясь лакомым кусочком для карманников, которым только и остается, что дождаться, когда надравшийся простофиля рухнет в канаву. Ауэрхана, впрочем, это представление не убедило. Хотя Кристоф легко мог изобразить и развязный кутеж, и хмельную ярость, на деле выпивка мало действовала на него.
По-настоящему пьяный Вагнер часами сидел у окна, пялясь в стену и размышляя, не оборвать ли все разом прямо сейчас. А еще он извлекал на свет длинный ящик из резного дерева со сложным замком, в каком могли бы лежать очень большие шахматы или музыкальный инструмент. Но внутри пряталось нечто иное: выбеленные временем кости, аккуратно разложенные в выемки на бархатной подложке. Здесь был череп, склеенный из множества мелких обломков, с дырой в области затылка и несколько костей помельче: пястные и лучевая. Никакое богатство в мире не могло сравниться для Кристофа с этим сокровищем.
– Старый черт, я велел тебе сегодня хорошенько отдохнуть!
– Я отдыхаю.
Кристоф пинком откинул уже начищенный Ауэрханом ботинок в угол комнаты и уселся на низкий табурет, вытянув ноги. Сделал большой глоток вина и отставил бутылку, признавая поражение.
– Паршивая брага… Ты известил Фалька, что мы заберем малютку из его дома после Богоявления?
– Известил.
За шестьдесят лет Ауэрхан показал себя как исполнительный и пунктуальный слуга. Он всегда точно знал, сколько свечей и угля осталось в доме, и следил, чтобы кухарка срезала все мясо с костей. Кто-то назвал бы это прижимистостью, но демон предпочитал слово «бережливость».
– Поди, старик рад-радешенек, что мы избавим его от девчонки?
– Полагаю, так.
Кристоф постучал донышком бутылки о свой каблук и задумчиво протянул:
– Нам понадобится женская прислуга, и лучше бы найти ее здесь. Кого мы сможем отыскать в Шварцвальде? Разве что какую-нибудь деревенщину, которая если чему и сможет обучить Гвиннер, так только убирать навоз за коровами.
Ауэрхан почувствовал укол досады, что не подумал об этом заранее. Конечно, девочке понадобится нянька!
– Могу я задать вопрос? – после некоторых размышлений уточнил он. У Кристофа, когда он в таком настроении, всегда лучше было заранее выяснить, допустимо ли совать нос в его планы. Но Вагнер только благодушно кивнул и ухмыльнулся, уже зная, о чем демон хочет спросить. – Каковы ваши намерения относительно Агаты Гвиннер?
Кристоф поджал губы и уставился в окно. Полная яркая луна висела среди мрачных облаков, точно небесная скотница поставила подойник, в котором плескалось сияющее белизной молоко. Он никогда не понимал, как люди умудрялись разглядеть на поверхности луны лицо или зайца. Для него она всегда оставалась гладкой, точно шелк или нетронутый лесной снег.
– Дьявол их разберет, мои намерения, – наконец признался он. – Просто хотелось насолить Зильберраду. И потом, ты ведь знаешь, что я давно собираюсь взять ученика.
– Нет, не знаю.
– С каждым годом становится все меньше вещей, которых я никогда не пробовал. Например, я никогда никого не учил. Я не оправдал надежд Доктора. Он, конечно, не рассчитывал всерьез, что я займусь наукой, но, полагаю, втайне желал этого. Думал, что я возьмусь за ум, воспользуюсь всеми знаниями, которые он мне подарил… Образованность – не вопрос дарования, а сочетание усидчивости и обстоятельств, да еще неутолимой жажды. Что, если взять человека, у которого не осталось в этом мире никаких привязанностей, и внушить ему, что единственное, что не причинит боли и не предаст, – это книги? Может получиться неплохо. Что я теряю, в конце концов?
Ауэрхан задумался. Хозяин мог потерять довольно много: деньги, время, силы, покой… Но ничто из этого, с точки зрения самого Кристофа, и гроша не стоило.
– В худшем случае, – подытожил Вагнер, – Агата окажется скучной. Меня это огорчит. Я никогда не был скучным.
* * *
Луна так и не дала Кристофу уснуть. Он вертелся в кровати, то натягивая одеяло до самых ушей, то сбрасывая его на пол. Не помогали даже испытанные средства: подогретое вино со специями и ночной колпак. Сдавшись наконец, он встал и зажег свечу. Его заветный ларец хранился под зеркалом. Стараясь не смотреть на свое отражение, он достал его и, зажав под мышкой, забрался обратно в постель. Ключ от замка хранился на цепочке на шее. Без ключа этот замок нельзя было ни открыть, ни сломать. Впрочем, даже если бы ворам это удалось, вот бы рожи у них были!
Кости внутри оставались так же белы и немы. Кристоф сам себе не сумел бы ответить на вопрос, зачем он их хранит. За почти сто лет он повидал немало смертей: на его глазах испускали дух и старые, и молодые… Но ничья гибель не была такой ощутимой, такой настоящей, как гибель Доктора. Она словно подтвердила само существование смерти.
Впрочем, если бы Кристоф вывалил эти свои измышления на Доктора, тот хохотал бы до упаду, а затем назвал его идиотом… Пальцы очертили знакомый осколочный рисунок. Вагнер осторожно извлек череп из футляра и устроил рядом с собой на подушке. Они лежали, глядя друг на друга: глаза – в глазницы.
– Я взял ученика, – сообщил черепу Кристоф.
