Занимательная физика отношений, или За жизнь и про любовь - Борис Кириленко

Такая вот история. Абсолютно реальная. Я даже имена не изменила. Может, и правда, химия… А технология в чем заключается?

Нам хорошо вдвоем.

Хорошо, когда ты рассержен и раздражен настолько, что даже наша кошка испуганно забивается в угол.

Нам хорошо вдвоем.

Хорошо, когда ты стонешь, что тебе нечего надеть, часами болтаешь с подругой и ложишься в постель в бигуди и с толстым слоем крема на лице.

Нам хорошо вдвоем!

Хорошо, несмотря на то, что тогда, в Кисловодске, у тебя было с этой блондинкой, а нынешняя твоя любовница иногда звонит мне и спрашивает, как с тобой помириться.

Нам хорошо.

Хорошо, потому что вчера я купил тебе бюстгальтер «Виктория Сикрет», а ты не спросила меня, что это сегодня я вернулся домой так поздно.

Хорошо, ибо у каждого из нас свой полный набор всех сезонов сериала «Моя прекрасная няня». И если даже вдруг ставить новый штамп в паспорт, «Няню»-то делить не придется!

Хорошо и все, ведь ты такой стильный и привлекательный, женщины оборачиваются вслед тебе на улицах.

Хорошо, поскольку тебе одной так легко испечь мне мои любимые блинчики и заштопать самые дорогие моему сердцу носки.

Нам хорошо вдвоем.

Хорошо, потому что мы периодически скандалим, а иногда на пару недель разъезжаемся.

Хорошо. И никакой романтики. Или в этом-то вся романтика и заключается?

Часть первая

Основные законы механики

Потребности как основа человеческих отношений

Ни один из трех основных законов механики не вызывает, вероятно, столько недоумений, как знаменитый «третий закон Ньютона» – закон действия и противодействия. Все его знают, умеют даже в иных случаях правильно применять, – и однако мало кто свободен от некоторых неясностей в его понимании. Может быть, читатель, вам посчастливилось сразу понять его, но я, сознаюсь, вполне постиг его лишь десяток лет спустя после первого с ним знакомства.

Еще век или полтора назад семья имела мало отношения к понятию «счастье». Да, «любовь» жила в более романтических местах. То есть да, случайности случались, но надежды на это было не так уж много. Семья была институтом, предназначенным для обеспечения выживания. Девяносто процентов населения, по крайней мере в нашей стране, жили в деревне. Свежий воздух, натуральные продукты, отменная экология – идиллия, да и только! Что нарушало эту идиллию, так это необходимость добывать себе эти самые натуральные продукты на каждый божий день. Поэтому в те времена не возникало вопросов, будет жена готовить еду или не будет? Будет ли муж пахать и сеять? Если муж не пахал, а жена не готовила, семья оставалась голодной. Разве что сырую репу можно было еще пожевать. Ведь ресторана в деревне, как известно, нет. Да и денег на него.

Да что там сто лет назад! Знакомый одного из авторов как-то излагал те истории, что его дед рассказывал за вечерним чаем. Сидя на кухне в панельном доме с центральным отоплением и с двойными стеклопакетами, особенно интересно слушать о том, что такое «изба-пятистенка» и каково ее всю зиму топить дровами. Как о рядовом факте дед часто упоминал о том, что в детстве ничего слаще пареного в русской печи лука не едал. Между прочим, прошло всего каких-то 70 лет. А вы говорите – «Марс», «Сникерс» и «Баунти»!

…В этих самых условиях женщина-жена прекрасно понимала, что если мужчина пшеницу и лук не посадит, то через полгода распаривать/варить/толочь станет нечего.

В городах было то же самое, только хуже: муж стоит с напильником у станка, жена возится с горшками и детишками. Именно так семья решала банальную задачу выживания. Приснопамятный со школьных времен труд Максима Горького «Мать» красок особо не сгущал. Как и столь тяжкие по впечатлению романы Федора Михайловича Достоевского.

Семьи в большинстве своем были многодетными не потому, что существовала государственная программа для многодетных семей. И даже не только потому, что средств контрацепции не было. Детей нужно было кормить, чтобы потом они кормили родителей! В те времена дети действительно были вложением в будущее, и самым надежным вложением. Про пенсии никто, в общем-то, и не слыхал. Тем более в «МММ» или «Тройку-диалог» не прийти было, зажав в мозолистом кулаке полмиллиона кровно заработанных долларов в надежде на спокойную старость. Как только человек терял силы и способность держать плуг, он становился просто никому не нужен. Кроме детей.

Если они у него к тому моменту были. И были правильно воспитаны в духе почитания старших. Потому что байка о том, что старые люди – хранители традиций и векового опыта предков, мудро придумана самими старыми людьми.

Жить и плодиться в комнате на шесть семей с занавесками вместо стен между кроватями было не экзотикой, а буднями наших дедов. И их дедов.

Конечно, кто-то жил и в хоромах, хотя их «узок был круг» и были «страшно далеки они от народа». Однако и у дворян разводы случались редко. И ведь тоже не от хорошей жизни.

Вспомните классиков. Ну где рассказывается про крепкий и счастливый дворянский брак? Не как про идиллию, а хотя бы к слову, между прочим, как само собой? Так нет же, все больше описаны случаи, в которых разойтись супруги и хотели бы, но не могли в силу сложившихся условностей и невозможности расторгнуть церковный брак. И церковь брак тоже не просто так цементировала. Она же сама ничего не сеет и не пашет (монастырскую подневольную братию в сравнении с аппетитами иерархов в расчет не берем, церковь в те годы с родным самодержавием была как Ленин с партией). Для церкви-государства семья – это ячейка общества, платящая налоги. И плодящая исправно будущих плательщиков. Людишек то есть. Скотинку, по большому счету. И если люди будут достаточно вольно промеж ячеек перемещаться, то «кормовая база» того гляди разбежится. Да и вольности могут дальше перекинуться. А если семья стабильно обеспечивает себя, детей и у нее еще остается, то она и с церковью поделится. И с государством! Свободные художники, которые полжизни ходят в одних штанах и ничего не производят, государству совсем не интересны! Как институту, который живет с налогов, люди нужны государству в первую очередь в качестве плательщиков налогов в любом виде: деньгами, овсом, здоровьем, службой в армии и так далее. Так что создание семьи, как производственной единицы, которая может и должна дать, – дело очень даже государственное. И если кормежки, дров и лошадей мало, но все думают, что это нормально, что так и надо, то и выживать приходится вместе, в семье. А чтобы лишнее в голову не приходило, царевым людям излишки из семей нужно и должно изымать. Чтоб из семей этих не поразбежались от избытку-достатку. Чтоб глупости в голову не приходили. При чем тут счастье-то?

Кстати, о счастье… Не зря, наверное, И. Губерман в одном из своих «гариков» писал о том, что важней всего не счастье, а ощущение его. А еще я где-то читала: «Счастье и несчастье человека большей частью является делом его собственных рук». Да таких афоризмов множество… Я вот тут опять хочу встрять со своими комментариями, и опять из собственной жизни, но что поделать, наверное, давно живу. А может, просто захотелось вспомнить про маму.

Когда моя красавица, умница, спортсменка, комсомолка (одна из первых комсомолок в маленьком украинском городке) мама выходила замуж, ей все говорили: «Счастливая ты, хоть и не красавец, но умница». Все последующие годы мама жила с твердым ощущением, что ей повезло в этой жизни и главная ее задача – это состояние, это свалившееся на нее счастье сохранить любой ценой. Она работала, растила детей, помогала многочисленным родственникам (она же счастливая, а счастьем надо делиться), перенесла еще до войны туберкулез практически на ногах (чтобы не расстраивать папу), давала ему, успешно делающему карьеру, дельные советы (надо сказать, он советовался с ней почти во всем) и лучшие куски; бесстрастным голосом говорила в телефонную трубку: «Вы не туда попали», когда «доброжелатели» докладывали ей о папиных несуществующих (или имевших место, – кто ж теперь узнает) интрижках. Она берегла свое счастье.

Когда грянула война, папа был призван в первые же дни. Он был инженером, капитаном саперных войск, наводил переправы, в том числе и под Сталинградом, дошел до Берлина.

Но это все мама узнала потом, а в первые же дни они потеряли друг друга на долгие два с половиной года. Окружающие считали папу погибшим, и только мама верила в свое счастье. – Она писала многочисленные запросы, письма и рассказывала дочери, моей старшей сестре (меня тогда еще не было на свете), как будет здорово, когда вернется папа и какие они счастливые, что живы, «на ногах» и могут своей любовью поддержать его, воюющего за Родину. И лишь однажды, таясь, пошла к заезжей гадалке, выстояла очередь из таких же, ждущих и надеявшихся на чудо женщин, и когда зашла в комнату, где и происходило таинство гадания, гадалка, только взглянув на нее, почти закричала: «Уходи отсюда, не раздражай остальных, ты счастливая женщина, очень счастливая, все у тебя будет хорошо». Так оно и произошло. Нашелся отец (он получил, оказывается, ошибочное известие о гибели семьи под Харьковом), после войны они вместе «мотались» по стройкам, родив по пути автора этих строк; построили город Салават, жили в Уфе.