Моя. По закону мести - Натализа Кофф

Никто из мужчин, суетящихся вокруг Ирбиса, не расслышал, как она вошла в комнату. И лишь старичок, которого Дуня запомнила в тот день, когда случился ее аллергический приступ, вручил ей упаковку бинтов и велел вскрыть.

Пальцы, секунду назад, казалось, онемевшие, послушно справились с задачей. Потом еще с одной. И еще. Пожилой врач четко раздавал указания. Дуня беспрекословно их выполняла. И лишь какой-то мельчайшей долей сознания подметила, что не боится крови. Да и Георгий вел себя на удивление смирно.

Охранники вышли на улицу. А в комнате остались телохранитель Максим и помощник Ирбиса по имени Тамерлан.

Георгий Матвеевич полулежал, откинувшись на спинку кресла. Глаза закрыты, а лицо казалось неестественно бледным.

– Не сдохну. Радоваться рано, – расслышала Дуня слова, полные сарказма. Должно быть, Ирбис цеплялся за характер, абстрагируясь от боли. Вгрызался своей вредностью в реальность, только бы не замечать, что в его теле стало на одно отверстие больше.

– Даже не начинала, – негромко пробормотала Короткова.

Девушка не рассчитывала, что ее тихий голос, полушепот, хоть кто-то из мужчин расслышит. Однако Ирбис открыл глаза. Темные зрачки опалили Дуню, полыхнули так, что руки вновь начали трястись. Пришлось сцепить пальцы в замок.

И совсем некстати девушка поняла, что рубашка Георгия разрезана и почти ничего не скрывала. Широкие плечи отливали бронзой, а литые мышцы бугрились от каждого неровного вдоха. И кончики пальцев закололо. Будто обострилась тактильная память, и нервные окончания, помимо воли, запомнили каждый изгиб и каждый участок мужского тела, к которому прикасалась Дуня, повинуясь распоряжениям врача.

А теперь… теперь осознание пришло, и щеки затопило румянцем смущения.

– Иди спать, Евдокия Андреевна, – спустя вечность, на протяжении которой глаза Ирбиса сверлили Дуню темным и опасным огнем, произнес мужчина и вновь смежил веки.

Дуня, пусть трусливо, сорвалась с места. Бежала? Плевать! Девушка хотела максимально быстро оказаться в безопасности. Подальше от хозяина особняка. Закрыться, чтобы не слышать и не видеть никого.

Однако даже за закрытой дверью девушке казалось, что Георгий Матвеевич сверлит ее диким и бешенным взором.

Утром Дуня побоялась спуститься к завтраку. А потому первую половину дня провалялась в постели. Заняться было нечем. В комнате даже книг не было, как и телевизора.

На первый этаж особняка Дуня спустилась только к обеду, понадеявшись, что грозного хозяина не окажется дома.

Так и вышло. Первый этаж был пуст, ни охраны, ни помощников Ирбиса. И только приятная и приветливая женщина – экономка – встретила девушку на пороге столовой.

– Евдокия Андреевна! Обед уже готов! Можно подавать? – поинтересовалась у Дуни.

– Я… Нет… Знаете, а нельзя мне пообедать на кухне? С вами? – несмело уточнила девушка. – Если можно, конечно.

– Мы ведь об этом не станем никому говорить? – загадочно проговорила женщина и торопливо заспешила обратно, к дверям, ведущим на кухню. – Все равно хозяина не будет до завтра. Так сказали ребята из личной охраны.

– До завтра? – обрадовалась Дуня, но тут же поспешила приглушить эти вспыхнувшие эмоции. – Да, никому не скажем, Маргарита Павловна, так ведь?

Дуня припомнила имя экономки. А та согласно кивнула. Наверное, у пленницы даже в стане врага непременно должен появиться друг. Потому Дуня и доверилась женщине, пусть и первое знакомство у них не очень и задалось.

– У вас есть еще на что-то аллергия, Евдокия Андреевна? – виновато проговорила добродушная женщина. – Я как вспомню прошлый раз…. Да и Георгий Матвеевич дико нервничал. Я его в таком состоянии не видела прежде.

– Надо же? Ирбис умеет нервничать? – не удержалась от сарказма Короткова, но тут же прикусила язык.

– И такое бывает, – подмигнула Маргарита Павловна и привела Дуню в просторную комнату, где в углу был уже накрыт стол на две персоны.

Женщина принялась вынимать приборы и для Коротковой. А Дуня не знала, чем занять себя.

– Присаживайтесь, Евдокия Андреевна! Минутку, и все будет готово, – щебетала Маргарита Павловна, суетясь у плиты.

– Рита! Ты что удумала! – негромкий мужской голос раздался прямо за спиной Дуни. Девушка торопливо обернулась и наткнулась взглядом на седовласого старичка-доктора. Ефимыч хмурился, переводя взгляд с Коротковой на Маргариту Павловну. – Непочтительно это. Да и хозяину вряд ли понравится.

– Ой, не нуди! Садись, пока не остыло, – отмахнулась экономка, – а лучше иди и переоденься. Вымазался, черт чумазый.

Дуня с трудом сдержала нервный смешок. Местный врач выглядел хмурым, но послушался. Надо же, удивительное дело. Ведь когда они вместе обрабатывали и штопали рану Ирбиса, Ефимыч был собран и решителен, руководил ситуацией и все держал под контролем. А здесь, на кухне, беспрекословно подчинялся Маргарите Павловне.

И когда пожилой врач вышел в коридор, Дуня заняла место за столом.

– Вот так гораздо лучше, – похвалила Маргарита Павловна, когда Ефимыч вернулся, переодевшись в брюки и рубашку. – Что ж, давайте уже обедать!

Дуня согласно кивнула. Первые десять минут девушка чувствовала себя скованно, боялась сказать лишнее слово. А после – выдохнула. Впрочем, и Ефимыч перестал бросать недовольные взгляды на экономку и на саму Дуню. И, кажется, даже улыбнулся, рассказывая по просьбе Маргариты Павловны историю из прошлого.

К моменту, когда Маргарита Павловна подала десерт, Дуня уже негромко смеялась над забавной историей встречи экономки и отставного военного доктора.

И вдруг девушке показалось, что затылок обожгло огнем. Словно чей-то взгляд проделал в ее черепной коробке дыру размером с целую вселенную.

Короткова обхватила пальцами десертную вилку, пытаясь уговорить себя, что всего лишь воображение разбушевалось. Ведь Маргарита Павловна уверяла, будто Ирбиса не будет до завтрашнего дня.

– Над чем смеетесь? – рокочущий, низкий, с хрипотцой вопрос заставил Дуню замереть.

Звук тяжелой поступи прозвучал набатом в ушах. И каждый шаг словно отсчитывал отведенное Дуне время. Три секунды, две, одна…

Ирбис приблизился, встал, упираясь левой рукой в столешницу. Не обратив внимания, как сдвинул тонкую кружевную скатерть, смахнув и чайные чашки.

Дуня не шевелилась. Будто понимала, что каждое движение может привлечь внимание зверя.

Ирбис был пьян.

Девчонка боялась его.