Колдовской час (ЛП) - Нейл Хлоя

И мы поехали в ночь.

* * *

Поскольку это был Чикаго, движение было плотным, как патока, даже в темноте. Пока ехали к месту встречи по 90 трассе, мы соревновались с машинами, грузовиками и парочкой других байков, а постоянный режим «стой-едь» давал мне не совсем хорошее представление о том, каково это — ехать по открытой дороге. Коннор мог играть в шашечки на мотоцикле — я видела, как он проделывал такое, будучи подростком — но он ехал относительно спокойно, оставаясь в потоке движения, пока мы продвигались вперед.

Алексей — или мужчина, который по моему предположению был Алексеем, учитывая защитный шлем — пристроился за нами на вишнево-красном байке сразу за Шаумбургом. Он ехал за нами, держась в нескольких метрах позади, пока не рассосалось движение. Потом Коннор разогнал мотор, и мы практически полетели. Тельма срезала повороты, словно была частью дороги, моделью машины, прицепленной к асфальту.

Мое сердце колотилось каждый раз, когда он ускорялся или входил в поворот на скорости… что случалось часто, и мне приходилось сдерживаться, чтобы маниакально не захихикать. Коннор, может, и вырос из того дерзкого подростка, которым был, но в нем по-прежнему чувствовалось что-то дикое. Каждый раз, когда он это делал, я крепче сжимала его бедра, что, вероятно, лишь поощряло его.

Мы проезжали мимо полей, ферм, ресторанов быстрого питания и весьма редкой фауны. Посреди кукурузного поля замерла пара оленей и уставилась на нас. По обочине дороги, сверкая глазами в свете нашего фонаря, бежал енот. И в наши шлемы врезался примерно миллион букашек.

Мы ехали уже пару часов, когда Коннор подъехал к заправочной станции с закусочной на темном участке дороги. В темноте здание светилось, а в темных углах парковки стояли фуры. Мы припарковались и сняли наши шлемы. Рядом с нами остановился Алексей, снял свой шлем и провел рукой по волосам.

— Кофе, — произнес он.

— Поддерживаю, — сказала я, потом слезла с мотоцикла, все еще ощущая фантомные вибрации от мотора байка, и размяла шею.

— Ты как? — спросил Коннор.

— У меня все отлично, — ответила я, не потрудившись скрыть безумную улыбку. — Это было невероятно.

— Рад, что тебе понравилось, потому что у нас впереди еще несколько часов пути. — Он улыбнулся и провел рукой по волосам. — Сегодня у нас живописная экскурсия по Висконсину. Хоть и в темноте.

— Мое любимое время суток, — сказала я и заправила выбившиеся из косы пряди волос. — Здорово выбраться за город. Мы с семьей практически никуда не ездили. Не говоря уже о поездках на собственной машине.

— Я в шоке от услышанного, — произнес Коннор, пока мы шли к двери, его голос был сухим, как тост. — Когда я думаю о вампирах, то представляю кемпинг и грязные походы.

— Мой папа был солдатом — четыреста лет назад. Он привык к шелковым простыням и температурному контролю.

— А что насчет тебя? — спросил Коннор с вызовом в голосе. Он открыл дверь, когда к ней подошел мужчина и прошел через нее, держа на руках спящего ребенка.

— Спасибо, — тихо произнес парень, неся ребенка к минивэну.

Я оглянулась на него.

— Ты спрашиваешь меня, могу ли я постоять за себя?

— Да, спрашиваю.

Мы зашли в небольшой альков между наружными и внутренними дверями. Пол был выложен плиткой, стены обшиты панелями, а в углу стоял старомодный автомат для продажи шариков жевательной резинки, на котором лежала стопка брошюр по недвижимости.

Я выгнула бровь.

— Не то, чтобы мне нужно было что-то доказывать, учитывая, что мы вместе сражались с фейри — и победили — но я прошла порядка шестидесяти километров Вала Адриана[10], в темноте взбиралась на скалу над Лак-Блан[11] и провела три ночи в палатке на снегу в Пиринеях[12]. Годится?

Его губы дернулись.

— Ага. Этого должно хватить.

— Да, — произнесла я, толкнув внутреннюю дверь. — Я так и подумала.

* * *

Мы сели в кабинку у передней стеклянной двери закусочной и заказали черный кофе, который нам принесла официантка в переднике в простых керамических кружках.

Я сделала глоток и поморщилась от резкого привкуса чего-то похожего на жидкий креозот[13].

— Кофе — отстой, — произнес Алексей, глядя вниз на него.

— Он весьма паршивый. — Я посмотрела на Коннора. — Полагаю, в Гранд-Бэй нет «У Лео»? — «У Лео» — это моя любимая кофейня в Чикаго.

— В «У Лео» хороший кофе, — сказал Алексей. Это самое большое количество слов, которые он сказал непосредственно мне до этого момента, и поскольку я была с ним согласна, то посчитала это хорошим шагом вперед.

— «У Лео» там нет, — ответил Коннор. — Но там почти наверняка будет кофейня, в названии которой, наверно, будет «север», «лось» или «озеро».

Алексей схватил с держателя для приправ полдюжины пакетиков с сахаром, сорвал верхушки и высыпал в кружку. Он сложил оставшуюся бумагу аккуратной маленькой горкой, а потом сделал глоток сахара со вкусом кофе, погоняв его во рту.

— Помогло? — спросила я.

— Нет, — ответил он, поставив кружку и обхватив руками керамику, чтобы согреть их. — Просто стало слаще.

— У Алексея небольшие проблемы с сахаром, — сказал Коннор.

— Сахар — это не проблема, — произнес Алексей. — Это решение.

— Тебя поймали с поличным? — спросил Коннор.

Алексей хмыкнул.

— Сколько у тебя с собой?

Голос Коннора, понизившийся до шепота, стал настолько серьезным, что я подумала, будто наш разговор перешел к теме транспортировки контрабанды через границу штата. Особенно когда Алексей потянулся к небольшому кожаному рюкзаку и вытащил помятый, сложенный бумажный пакет.

Он раскрыл его и высыпал содержимое на стол. Но там, где ожидала увидеть наркотики или контрабанду, я обнаружила лишь горсть конфет. Это были жевательные мишки, кисленькие акулы, лакричные и лимонные драже. И радужные ириски, длинные конфетные пластины, которые, я думала, уже давно перестали продавать.

— Ты такой шутник, — сказала я Коннору.

Он улыбнулся Алексею.

— Говорил тебе, что это заставит ее понервничать.

— Не буду извиняться за свою законопослушность.

— Пока не окажешься в клетке, — ответил Алексей, рисуя пальцами эту фигуру в воздухе.

Я закатила глаза. Ты можешь вытащить оборотней из Чикаго, но, очевидно, это значит, что по пути ты вытащишь и их четырнадцатилетние «я».

— Оборотни, — пробормотала я и взяла квадратик банановой ириски. — Налог за сарказм.

Алексей почти — но еще не совсем — улыбнулся.

Я развернула ириску и прочитала шутку, которая была написана на внутренней стороне обертки.

— Тук-тук.

— Кто там? — спросил Алексей. По крайней мере, он был готов поддержать плохую шутку.

— Апельсин.

— Что за апельсин?

— Апельсин, благодаря которому ты рад, что съел эту вкусную ириску? — прочитала я.

Выражение лица Алексея было мрачным.

— Идиотская шутка.

Я улыбнулась и протянула ему обертку.

— Тебе придется обсудить это с людьми, которые делают эти ириски. А ты расскажи мне об Аляске, — сказала я Коннору. — Все добрались до Авроры? — Я забросила конфетку в рот.

Алексей фыркнул, помешивая свой кофе, и металл, водимый по керамической чашке, издавал звенящий звук.

— Практически никто еще туда не добрался, — ответил Коннор. — Они не торопятся. Это дерево, — сказал он, снимая салфетку со столовых приборов. Он положил ложку на стол. — Главная ветвь, — продолжил он, а затем подставил вилку и нож так, чтобы тупые концы всех трех предметов соприкасались. — Вторичные ветви, — произнес он, указывая на нож и вилку. — Большинство путников выбирают основную ветвь, но между первым и последним может быть до двух дней пути. Это длинная колонна с возможными отставшими, и ее трудно защищать. Две отдельные группы оборотней выезжают из Чикаго по путям, которые идут вдоль основных ветвей, но между ними от восьмидесяти до ста шестидесяти километров. Они едут впереди, разведывая возможные территориальные проблемы.