И нет конца паломничеству - Варвара Мадоши

Риз, не дожидаясь лишних слов, оттянул за волосы голову еще бессознательного виллана, повернул его так, чтобы на Грача не попало, а потом вытащил из-за пояса нож и перерезал негодяю горло.

Интерлюдия 3. О природе видений

Первые несколько месяцев (а то и лет) после бегства из монастыря слились для Гарольда: дни — в бездумное карнавальное шествие с взрывами хохота, с буффонадой и жестокими проделками, ночи — в жуткую мешанину тел и лиц, призрачных или настоящих. Пестрые разноязыкие полуденные страны приняли сбежавшего мальчишку в свои жестковатые, душные, пахнущие чесноком объятия. Гарольд сменил старую рясу на вагантские лохмотья и очертя голову кинулся головой в стихи, вино и безумства — забыть, забыть, лишь бы забыть!

Он не хотел больше видеть по ночам синие распухшие рожи, вываленные языки, вспоротые животы; мужчин, насилующих женщин; женщин, душащих или закапывающих живьем собственных детей. А для этого требовалось засыпать, опьянев, и лучше не одному.

Однажды он попросил напиться у какого-то деревенского дома. Возможно, Гарольд был даже трезв в тот момент; он помнил, что в голове крутились отрывки мутных образов: люди с песьими головами и ртами на животе, кошки с козлиными ногами и козлы с человеческими лицами — то есть обычные картины из тех, что рисуют на полях дорогих книг. Таких фолиантов он навидался в монастыре: его ведь готовили в переписчики.

Гарольд помнил, как лег животом на колодец без бадьи и смотрел вглубь, на колыхающуюся воду и на кружок солнца внизу. Ему виделись там пылающие буквы и нотные знаки невообразимого, адского мотива. Гарольд размышлял, не проще ли разом взять и покончить со всем этим.

Та женщина вынесла ему ковшик, напиться. Взяла за его обожженное, обветренное лицо тонкими шершавыми пальцами, подняла глаза к свету.

«Ты на счастье прошел мимо, подкидыш, — прошептала она, и Гарольд как-то понял ее, хотя местное вульгарное наречье разбирал еще слабо. — Дорога перед тобой лежит долгая, непростая. И любовь, и дружба… ты, дружок, спасешь нашу герцогиню и королеву![12] Только тогда она будет королевой в другой, полуночной земле.[13] Поздно спасешь, не скоро еще…»

«Сгинь, пропади, — залепетал Гарольд на латыни, шарахнувшись от нее. — От дьявола ты, женщина! Дьяволово искушение!»

Но от бреда и пьянства он так ослабел, что справиться с дюжей крестьянкой не смог. Она держала его за подбородок крепко и продолжала говорить, быстро и спокойно.

«Не торопись отвергать, пожалеешь. Кто тебе еще совет даст, обережет?.. Нет никого, и тебе не надо — умный, а все равно дурак! С возрастом будешь видеть далеко, дальше меня. Тебе будет служить рыцарь, вернее кого нет на свете. Три девы с сияющими мечами пойдут по твоему пути, оборонять Священный Город… Спаси, спаси славную леди Алиенору! Несчастья, беды по всей земле…»

Гарольд собрался с последними силами и рванулся прочь, хоть женщина кричала ему вслед: «Постой, я дам тебе хлеба!» Опомнился он только в яблоневой роще в нескольких лигах от той деревни. Гарольд на всю жизнь запомнил вкус одичавших яблонь: резкий и вяжущий, он словно отрезвлял.

После этой встречи Гарольд бросил пить, как отрезало. Предсказанное будущее не манило его: наоборот, теперь ему окончательно сделалось ясно, что видения — это бесовские обольщения. Не зря же женщина сулила ему встречу с сильными мира сего, верных слуг, богатство и власть! Именно этим дьявол привораживает своих адептов.

Смущения прекратились, сомнения улеглись. С видениями можно и нужно бороться. Может быть, наваждения других монахов, которые писали о том, как им мерещились бесы, были того же толка, что и у Гарольда? Раз у безвестной крестьянской женщины видения были тоже, значит, Гарольд не один такой. А другие как-то же спасались от этих кошмаров. Он не избранный, это все шепот обольщения; он укрепится.

Гарольд решил жить отшельником в горах, очищая дух. Неизвестно, смог бы он там продержаться во время холодов, но только еще до наступления осени он повстречал некоего молодого господина, богато одетого, но изрядно потрепанного. Знатный юнец по имени Нейтан Ингрэм, эрл Уинчестера[14], прибыл сюда из Англии ради какого-то турнира, отправился на охоту, отбился от сопровождения и заплутал в Пеннинах. Вместе с Гарольдом они три дня выходили к людям.

Ни одно видение не пощекотало тогда разум Гарольда, ничто не намекнуло ему, что бок о бок с этим человеком он проведет следующие двадцать с лишним лет.

Глава 3. Дом на Ломбард-стрит

Риз быстро вспомнил, отчего ему не нравился Лондон. Конечно, никак нельзя было проехать мимо этого города: всякого наемника, солдата удачи, безземельного рыцаря и просто искателя лучшей доли рано или поздно притягивало сюда со всей Англии. Да что там — со всего мира! Как и массу другого сброда.

Риз бывал в аквитанских и провансальских столицах, рядом с которыми Лондон выглядел большой деревней; путешествовал вдоль итальянских берегов, смотрел с холма на священный Иерусалим. Но нигде он не видел такого скопления людей всяческой породы, что в Лондоне; нигде, кроме как на подступах к Олсгейту, не приходилось ему стоять в толчее телег столько, что хватило бы времени свече прогореть. По сравнению с другими городами Англии Лондон казался разукрашенной шлюхой рядом с деревенскими девочками: слишком большой, слишком шумный…

Грач молчал и казался угрюмым, пока они толкались среди всякой голытьбы, ожидая своей очереди проехать в бесплатные Восточные ворота. Но когда тяжелая каменная громада Олсгейта проплыла у них над головами, и когда остался за спиной возведенный сразу за стеной монастырь Святой Троицы, Грач оживился. Глаза его заблестели, он стал прямее держать спину и словно бы помолодел.

— Вот он, лучший город Англии, — пробормотал Джонов наниматель с улыбкой. — Здесь даже дышится по-другому.

Тут Джон был согласен: нигде не случалось ему прямо в уличной толпе дышать пылью и пряностями восходных земель вместе с запахом датских копченостей. Это не говоря уже о неповторимом аромате сточных вод, который перебивал все и вся. «Что плохо в городах, — сетовал когда-то мэтр Франко, — что даже у самого завзятого охотника здесь быстро отбивает нюх!». Грач, очевидно, завзятым охотником не был.

Ведя запасных лошадей в поводу, они чинным шагом проехали по улицам Ист-Энда. Дорога заняла довольно много времени; уже слышались крики чаек от реки, когда они свернули к небольшому дому в безымянном тупике. Дом ничуть не походил на обиталище богатейшего аристократа: низкие потолки, обычные окна