Звери в тумане - Эдоардо Эрба

— Разбудим его?

— Пожалуй… давай я поднимусь…

— Будь осторожен.

— У меня ружье.

— Забудь о нем.

— Это женщина… эй, синьорина… проснись. Я хозяин этой земли….

— Не свети мне в глаза…

— Извини.

— Чего ты от меня хочешь?

— Вставай. Это частный дом… и потом, наверное, холодно там лежать…

— Который час?

— Однако… уже десять.

— Где я?

— Знаешь ли, некоторые вещи, которыми вы занимаетесь… ну, ты-то может и нет… сбивают с верного пути.

— Это твой дом?

— Нет, это охотничий домик. Моя вилла там, наверху… с мраморными колоннами, может быть, ты видела…

— Нет.

— Ну, неважно… я хочу сказать, это хороший дом.

— Я ухожу сейчас же.

— Не стоит, что сделано, то сделано. Хотя что, собственно, сделано… я хочу сказать, все дело в указателях. Человек может и ошибиться, например, не увидит надписи «частная собственность».

— Я ухожу.

— Да нет же, куда торопиться. Побудь здесь, поговори с моей женой, а я пойду, попробую войти в дом. Я взял с собой ключи, но уже давно… Сейчас вернусь… Спускайся осторожно, здесь сломана ступенька…

— Аккуратно, Франческо.

— Надо заменить эту лестницу.

Пока Габриелла спускается по лестнице, инженер Фуми исчезает за углом небольшой постройки. Палома с улыбкой смотрит на девушку.

— Ты ему понравилась.

— Что?

— Он редко бывает так любезен с незнакомыми людьми. Особенно, если застает их на своей земле.

— Хочешь, чтобы я ушла?

— Что ты, мне приятно, что ты здесь. Ты уже ела?

— Нет.

— Можешь остаться. Я собиралась приготовить бульон. Если, конечно, есть для него продукты, потому что неизвестно, что мы найдем в доме. Ты первый раз… часто сюда приходишь?

— Никогда.

— Ну да, ты не производишь такого впечатления.

— Какого впечатления?

— Человека, который спит, где придется.

— Я хотела провести ночь на свежем воздухе.

— Ты не боишься? Быть одной?

— Нет.

— У тебя сонный вид.

— Просто спать хочу.

— А тебе нравится?

— Кто?

— Мой муж?

— Откуда я знаю. Почему ты спрашиваешь? Я и лица-то его не видела.

— Мне показалось по твоему голосу… по голосу, я хочу сказать, что…

— Все понятно. Пока.

— Нет, подожди, ты не поняла. Я хотела сказать… что в этом нет ничего плохого, совсем ничего. Это свойственно человеку.

— Что свойственно человеку?

— Знаю, то, что я говорю, может показаться… это потому что мы не знакомы, и ты не знаешь, что за женщина… я… рискую произвести плохое впечатление, если это скажу. Но если бы женщины чаще вели между собой такие разговоры… Я хочу сказать, что если два человека, посмотрев друг на друга… или даже не глядя друг на друга… ничего в этом… То, что может случиться с первым встречным… напротив, с первым встречным иногда все гораздо сильнее, гораздо… ты тоже так думаешь, или это я сегодня вечером все неправильно понимаю?

— Я тебе ясно скажу: меня твой муж не интересует. А теперь дай мне уйти.

— Я знала, что ты неправильно поймешь.

— Поняла я или нет — неважно, меня это не интересует и все. И мне это неприятно. Мы друг друга даже не знаем, что ты себе позволяешь?

— Не обижайся. Я ничего такого не сказала… то есть сказала, то, что не нужно… но, знаешь, до сегодняшнего утра мне это казалось… представлялось… а теперь я понимаю, что это самая естественная вещь на свете.

— Какие кошмарные проблемы. Какое кошмарное пробуждение.

— Подожди. Куда ты собралась? Ничего же не видно…

— Это мое дело.

— Останься. Я даже подумать не могу о том, чтобы провести с ним ночь наедине. Он самый добрый человек на свете, но… нет, неправда, он жадный, вульгарный. Подлец.

Как раз в этот момент из-за угла здания появляется инженер Фуми. Похоже, он не слышал последних слов жены.

— Э-э… можете мне помочь? Ключ сломался в двери. Я вставил его, он щелкнул и сломался. Потому что эта идиотка не смазала замок. Неужели трудно было предположить, что ключ, которым годами не пользовались… что с вами?

— Ничего.

— У вас странные лица.

— Нет-нет…

— Тогда пойдемте, поможете мне. Я нашел железную палку. Я приподниму ею, как ломом, а вы толкнете. Должно получиться. Две женщины могут заменить почти одного мужчину.

Инженер Фуми отступает и снова исчезает. Две женщины не сразу следуют за ним, они смотрят друг на друга. Становится ясно, что Габриелла хочет уйти, но Палома взглядом умоляет ее остаться. Девушка стоит в нерешительности, женщина берет ее за руку, и она дает увести себя, Темнота поглощает их, в то время как туман поднимается еще выше и закрывает крышу. От домика остаются одни очертания, но скоро и они исчезают.

8. Как юношей овладели сомнения

Прошло время, гораздо больше времени, чем могли предположить трое висящих на крестах. Или, лучше сказать, двое, потому что мы не знаем, сознает ли Оба происходящее. О чем они говорили до сих пор? Неизвестно. Похоже, между Альфонсо и юношей не возникло симпатии. Возможно, они просто молчали все это время.

Но уже давно, несколько десятков минут, оба напрягают глаза в попытке разглядеть за прожектором свет, или какое-то движение, хоть что-то, означающее приближение шествия. За этот промежуток времени их тревога растет. И хотя эти двое такие разные, тревога, подкрепляемая тишиной, увеличивается в них одинаково, и уже готова прорваться наружу. Оба кажется самым спокойным из троих. Его лицо непроницаемо, он неподвижен и кажется вырезанным из черного дерева. Но, может быть, мы просто не умеем читать это выражение, может быть, у него на родине именно таким должно быть лицо у испуганного человека.

Первым не выдерживает Альфонсо в этой необъявленной борьбе, в этом состязании со страхом, которое мальчики ведут с детства. Следует заметить, что Альфонсо видит юношу, а тот видит Альфонсо только краем глаза, полностью повернув голову влево, Обу же может разглядеть только, повернув голову вправо, чего он до сих пор не делал. Альфонсо хитро пользуется этим, чтобы приписать Обе свои чувства.

Альфонсо: Уже идут, Оба… спокойно, спокойно… конечно, придут. Он беспокойнее, чем ребенок. Они придут и отдадут тебе часы. Должен же ты заработать эти деньги… приезжают сюда и претендуют на кучу всего… из-за этого и живут впроголодь, потому что думают, что им все с неба свалится. С неба только дерьмо валится, хорошенько это запомни… Хотя в какой-то степени ты прав. Дышать невозможно. Не так уж много ума надо, чтобы привязать руки, посмотри сюда… Эта гадина могла бы и сообразить, достаточно было планку сделать на двадцать сантиметров повыше… Потому что если бы она предупредила, что все это время придется ждать, то, как бы ни так, за три-то копейки… она сказала, на часок… как же, на часок… сейчас уже… сколько сейчас?

— Как минимум три часа прошло.

— Вот почему у меня руки болят! Висеть три часа, как свиньи! Сделай так, чтобы она вернулась, и я ей накостыляю.

— Кто сделай?

— Что?

— Ты сказал «сделай так»… кто это должен сделать?

— Мне плевать. Она сказала, что не вернется. Сказала или нет?

— Не знаю.

— Как не знаешь? Она сказала: я заканчиваю и ухожу. И барабан она тебе обещала только завтра отдать.

— Придет кто-нибудь другой.

— Да, но кто? Сколько это шествие будет идти? Я же здесь не один, у меня еще ответственность за подчиненного… Она говорила: я тороплюсь, я тороплюсь, а прошло три часа. Куда же это она торопилась?

— Что ты хочешь от меня?

— Это твоя подруга. Ты же ее трахнул…

— Сделай одолжение, прекрати. Это мое дело.

— Ну а что тут такого? Какое мне дело до того, что ты ее трахнул? Я понимаю, если бы я сказал… я, например, имел самых красивых женщин. Когда был агентом Ронни, певца. Ты знаешь, кто такой Ронни? Я шатался с ним и трахался гораздо больше него, потому что ему петь надо было, у него столько времени не было, сколько у меня.

— Меня это не интересует

— Ну и времечко было! Если кому рассказать… никогда не знал, с кем рядом проснусь… Ронни… он плохо кончил, бедняга… посмотришь на него сейчас, он похож на старика… а ты знаешь, сколько этому Ронни, лет? Тридцать шесть. Но он творил, что хотел… а тут я его встретил, примерно год назад. Он парковался на одной из моих стоянок. Я ему говорю: привет. Он сделал вид, что не слышит, и поехал дальше. Эй, Ронни, это я, Альфонсо… Куда там, так дал по газам, что даже голоса моего не слышал. Видел бы ты, в каком состоянии у него машина. Вся битая… Подумать только, ведь он должен был участвовать в фестивале в Сан Ремо, ему уже и песню предложили… Ну, кто ж его поймет… Хорошо, я убрался вовремя. Когда начал замечать, что он не дотягивает до конца вечера, я с ним распрощался… а ты не знаешь Ронни?