Рельсы на небеса - Валерия Горбачева

– Меня зовут Эльнар.

Я подняла глаза. Молча. Молча потому, что сосед оказался прав: он не Коля и не Петя, имя у него действительно необычное. И взгляд совершенно нормальный – веселый.

– Не Пантелеймон, конечно, – усмехнулся парень.

– А почему Эльнар? Ты что, не русский?

Я спросила и удивилась себе. Нет, сам вопрос был очень логичен, потому что у Эльнара совершенно европейское лицо. Мой взгляд выхватил основные черты. Волосы, конечно, темные, но не жгуче-черные, скорее темно-русые. Кожа довольно светлая, и глаза светлые, то ли серые, то ли голубые, при электрическом свете трудно разглядеть. Я машинально отметила про себя, что парень был бы даже красивым, если бы не шрам, пересекавший левую бровь и деформировавший правильные черты его лица. Нет, он не восточный тип, скорее славянский. Так что вопрос логичен. А удивляло меня собственное поведение. Разве можно вот так спрашивать человека – русский он или не русский? Что за национализм? И вообще, мне-то какое дело? Но вопрос был задан.

– Я-то? Русский. – Парень немного помолчал, почему-то уставившись в темное окно, потом встряхнул головой и продолжил как ни в чем не бывало: – Родители так назвали.

– А меня назвали Леной, – почему-то повторила я. – Что ж теперь, не жить? И не знакомиться ни с кем?

Я заметила, как он вздрогнул и неопределенно хмыкнул. То ли удивиться хотел, то ли рассмеяться.

– Главное, не как тебя назвали, а как ты сама себя называешь, – неожиданно серьезным голосом сказал Эльнар. Что-то смутно знакомое послышалось мне в его интонации. Я вспомнила почти сразу. Ксения вчера мне говорила почти то же самое – главное, не кому-то понравиться, а самой себе. Конечно, ей легче: у нее имя редкое, звучное. Когда она произносит «Ксения», вспоминается что-то дворянское, трогательно-забытое. «Балы, красавицы, лакеи, юнкера…».

– Сменить имя? – я покачала головой. – Но мне нравится мое.

– У тебя красивое имя, – голос у парня стал каким-то другим, трудно объяснить, что именно поменялось, но в нем вместо насмешки и снисходительности появилась какая-то заинтересованность, даже какой-то азарт. Так бывает, когда человек решает интересную задачу или головоломку.

– Красивое имя, – размеренно повторил он. – Лена. Это же Елена. Да?

Я молча кивнула головой.

– Абсолютно у всех еще со школьной скамьи, с пятого или какого-то класса, ну, в котором историю Древнего мира проходят, имя Елена ассоциируется с Еленой Прекрасной. – Эльнар снова усмехнулся и пожал плечами. – Ты вполне симпатичная, и если перед ответом на банальный вопрос «как вас зовут?» выдержишь легкую паузу, а потом, уверенно улыбнувшись, произнесешь с достоинством: «Елена», – Эльнар довольно рассмеялся, будто решил свою интересную головоломку, – то, поверь, детка, любой мужчина вслух или про себя, но обязательно дополнит: «Прекрасная». И посмотрит на тебя совсем другими глазами.

Неожиданно я тоже рассмеялась. У меня было двойственное чувство. С одной стороны, он учил жизни, выставляя меня не слишком умной, дескать, даже имя свое правильно назвать и то не можешь. А с другой стороны, его слова казались такими простыми и правильными, что спорить с ним было трудно. И обижаться совершенно не на что. Хорошо бы еще на-учиться смотреть уверенным взглядом и выдерживать «легкую паузу».

– Я постараюсь научиться, – это звучало, пожалуй, не слишком остроумно, ну что еще я могла сказать?

Почему-то в ответ разговорчивый Эльнар промолчал. Ну и ладно. Пойду я все-таки схожу за одеялом. Сейчас в вагоне вроде тепло, даже жарковато, но опыт подсказывает, что уже посреди ночи будет прохладно, а к утру я вообще замерзну. Так что лучше запастись одеялом. Я встала.

– Ты куда?

Странный вопрос, произнесенный настороженно-грубоватым тоном, меня удивил. Что это за контроль такой? Я что, отпрашиваться должна? Как в первом классе? «Можно мне выйти в туалет?»

– За одеялом. – Ну почему я никогда не могу никого поставить на место? Почему послушно отвечаю на дурацкие вопросы? Почему не могу, дернув плечом, спросить, дескать, а тебе какое дело?

– Ладно, иди.

Я шла по длинному вагонному проходу и… улыбалась. Мне было смешно, что я такая трусиха. Я ведь всегда знаю, что нужно ответить, и, в общем-то, довольно быстро придумываю ответную фразу. Пусть она не всегда остроумна или изящна, но мое мнение отражает верно. Но я никогда этих ответных фраз не произношу. Всего-то и делов – задержись на доли секунды с ответом, чтобы он всплыл в голове, сформулировался, и выплескивай его. А пауза в доли секунды придаст этому ответу значимость. Все вроде ясно. Делай! Ан нет, я отвечаю сразу, послушно, неумно и робко, или не отвечаю вовсе, принимая как должное «руководящие указания» или проглатывая обидные намеки. Почему я такая? Безответная, как корова. Не заметили – ну и ладно. Гладят – стою, хлестнули – пошла. Образ коровы мне, конечно, не нравился. Но я все равно старательно улыбалась, хоть и настроение ниже плинтуса. Так тебе и надо, раз не умеешь отбиваться. Получив у проводницы разрешение взять одеяло, я стащила его с полки и на секунду задумалась, может, и соседу прихватить? Ну, уж нет, это мужчина должен приносить одеяла, доставать матрац, ухаживать, одним словом, а не женщина. Нужно будет – сам сходит и принесет, тем более такой грубиян. Обойдется. И я двинулась в обратный путь. Странный этот Эльнар. Вроде только что разговаривал со мной по-человечески, заинтересованно, даже, можно сказать, по-приятельски, и тут же снова нагрубил. Странный.

Вернувшись на свое место, я для начала попросту уложила одеяло под подушку, чтобы ночью можно было легко его достать и укрыться, если замерзну. Потом, положив опять-таки под подушку свою сумочку, начала расстегивать сапоги.

– Ты что, спать собралась, что ли? – Эльнар сидел, опершись спиной о стенку, и крутил в руках сигаретную пачку.

– Да, надо ложиться, одиннадцатый час уже. – Я старалась говорить спокойно и вежливо. Пусть я корова, но корова вежливая, вполне интеллигентная, правильная такая корова.

– «Уже»? Всего! Всего только начало одиннадцатого, – Эльнар смотрел на меня почти с презрением, – пойдем покурим лучше.

– Я не курю.

Я сняла сапоги и забралась на полку с ногами. Хорошо, что джинсы у меня стрейч, тянутся хорошо, так что, в крайнем случае, можно их и не снимать. Вообще-то брюки я всегда снимала в поезде, оставаясь в колготках. Так удобнее спать, и ворсинки от белья не так пристают, но при Эльнаре мне было как-то неудобно. Уж слишком пристально следил он за каждым моим движением, так что мне не хотелось возиться с джинсами даже под простыней, как я обычно делала. Впрочем, уляжется же и он когда-нибудь, тогда стяну и джинсы.

– Да я помню, что ты не куришь, – Эльнар поднимается, – ладно, я быстро, только ты не спи.

– Почему? – Я сидела на полке, подтянув колени почти к подбородку и обняв их руками, это моя любимая поза.

– Поговорим. – Интонация у него была, прямо скажем, издевательская. Уж не знаю, что он имел в виду под своим «поговорим», но я не собиралась ему подыгрывать. И отвечать. Когда он уйдет, лягу, отвернусь к стенке и сделаю вид, что сплю.

– Я быстро, – Эльнар чуть наклонился ко мне и покачал головой, – не спи.

– Угу, – довольно неопределенно буркнула я в ответ.

Эльнар ушел. Как же – не буду спать… Ждать тебя буду, пока ты придешь и снова начнешь грубить. Все это я вслух, конечно, не произнесла, но мысленно это звучало просто здорово: в меру издевательски, в меру уверенно, в меру воспитательно. Я с наслаждением вытянулась на полке, укрывшись простыней. Можно было, конечно, и сейчас джинсы снять, пока попутчика нет, но двигаться почему-то не хотелось. Стучали колеса, чуть покачивался вагон, за окном стемнело. На боковых полках никого не было. Хорошо, тихо. В соседнем купе тоже, похоже, улеглись, потому что и там тишина. И вообще, по проходу никто уже не ходил. Пусть еще горел свет, но вагон уже засыпал. Мои глаза тоже закрывались, мысли начинали путаться. Андрей не пришел на вокзал, но это ничего. Может, он и хотел прийти, но я же сказала «не приходи». А имя у меня и в самом деле красивое. Елена. Эльнар произнес его как-то очень необычно. И нежно и торжественно одновременно. Странный парень. Интересно, сколько ему лет? Я повернулась к стене. Лет тридцать, наверное, почти ровесник. Впрочем, мне уже за тридцать. Только бы никто не занял боковые или наши верхние места где-нибудь посреди ночи. Хорошо бы поспать ночь спокойно…

– Эй, детка, я же сказал – не спать! – Эльнар произнес эти слова не очень громко, даже немного приглушенно. Видимо, все-таки какие-то представления о приличиях у него имелись: не орал на весь вагон. Вот и чудненько. Я не шевелилась. Я спала.

– Даже не думай притворяться – заснуть за полторы минуты невозможно. – Да, поторопилась я с выводами насчет приличий, сглазила. Мой попутчик не просто произнес эти слова, он еще сильно и бесцеремонно тряс меня за плечо. – Повернись, детка, спать я тебе не дам все равно.