И весь ее джаз… - Иосиф Гольман

И вот старик далеко позади, сам качается на волне, поднятой Джамой.

Ничего, надолго не обидится. Слишком давно они друг друга знают.

Как раз все тридцать два года Джаминой жизни, вдруг сообразил Джама. Ведь в ерики на рыбалку его вывозили чуть не с рождения.

Его отец, лезгин, родом из Махачкалы, столицы Дагестана. Но сам Джама уже был коренным астраханцем, в знании здешних мест и любви к ним не сильно отличаясь от того же Васильича.

Тем временем по левому берегу показалась деревня. От каждого дома к воде вели сходы для спуска и подъема лодок. Местные жители в основном плавали на моторках с небольшими подвесными движками. Хотя время от времени попадались солидные каютные катера. Впрочем, принадлежали они, как правило, не рыбакам, а народившимся в бесчисленном количестве базам отдыха, иногда – совсем маленьким, чуть не в один дом. Так же редко, по сравнению со стандартной моторкой, встречались рыбацкие куласы, ранее традиционные для здешних мест. Узкие, длинные и, как правило, черные – эти деревянные лодки плавали по здешним водам с незапамятных времен. Теперь они постепенно уступали свое место плавсредствам из более современных материалов: пластика и алюминия.

Вот и поворот.

Неопытный проскочит, не заметив: ну, стоят две большие ивы, а между ними – крошечный заливчик. Лишь зайдя в него, понимаешь, что это – начало очередного ерика, длинного, вертлявого и узкого. Но достаточно глубокого: есть такие ерики, что старые капитаны речных судов сокращают по ним свой путь.

Джама сбросил обороты мотора и на инерции вошел в ерик.

После первого же поворота тот расширялся, однако даже в самом широком месте не превышал метров пяти-шести. Течение здесь было несильное, хотя водная поверхность казалась довольно чистой, лишь в небольших заводях обильно цвели белые лилии и желтые кувшинки. Чилим, речной орех, тоже попадался, но есть его пока было рано.

Джама внимательно всматривался в воду, ища характерные плавающие листья лотоса – знакомые говорили, что в этих ериках он появился вновь. Огромных красных цветов с желтыми венчиками, в отличие от взморья, здесь пока не увидеть – вода хуже прогревается. Но все равно приятно, что такая красота вновь будет в этих местах.

Справа мелькнул забор и какие-то небольшие строения.

Да, это уже не такая и глушь, как было еще совсем недавно.

Потом катер проплыл под автомобильным мостом – дорогу провели к селу, ранее полностью отрезанному от материка. Цивилизация!

Вот только делать жителям этого села теперь нечего – рыба кончилась. Дорога есть, а рыбы нет. Соответственно, и рыбзавод давно загнулся. Так что скоро в селе останутся только дачники. Тоже люди, так что шоссейку все равно построили не зря.

Вот только Волга без рыбы – как-то трагично звучит.

Хотя до этого, слава богу, пока не дошло: людям и себе хватает, и на продажу остается. Если б еще пользовались рекой по-человечески…

Джама навсегда запомнил свою первую настоящую рыбалку. Тот азарт, то первобытное, искреннее ощущение добытчика и покорителя природы. Снимали больших осетров с ужасных, в палец толщиной, стальных крюков перемета. На этих же крюках тащили их за лодкой для разделки.

На биваке доставали икру из ястыка и тут же, сварив тузлук, соленый раствор, засаливали ее в большом чане. Отец научил Джаму рукой чувствовать степень солености икры. Очень просто: опускаешь ладонь в воду, начинаешь осторожно, по кругу, перемешивать плавающую в ней икру. Чем больше соли – тем плотнее икринки, как легкая дробь она начинает постукивать в пальцы. Значит, достаточно.

Осетров Джаме было не жалко. Длинные, хищные, остромордые, они за миллионы лет существования там, в темной воде, тоже многих обитателей лишили жизни. И с той же целью, между прочим, – набить живот.

А еще – они умирали молча.

Не то что белуга.

Одна попалась в свое время – рыба уже тогда была редкая. Так буквально плакала высоким гортанным голосом, бессильно раскрывая круглую широкую пасть.

Джама был готов ее отпустить. Отец не позволил, хотя тоже был шокирован.

С тех пор Джама потерял вкус и к рыбалке, и к охоте. Хотя никогда не принадлежал к людям, агитирующим за любовь к животным. Он не собирался становиться вегетарианцем.

Катер, выдавая не более пятой части своей мощности, тихо плыл по ерику. Джама плавно перекладывал руль, повторяя неспешные извивы русла. Можно было и добавить газа, он отлично знал фарватер, но не хотелось. Все вокруг способствовало умиротворению – и тихая солнечная погода, и склонившиеся к воде ветви ивы, и плескавшая в заводях крупная рыба, и взлетавшие заранее осторожные утки. А над головой расчеркивала небо небольшая стайка караваек – эти красивые пернатые прилетели сюда прямо из Красной книги.

Короче, лепота.

А что, заслужил Джама Курмангалеев двухдневный отдых. Поймал-таки Грязного на горячем. Что было совсем непросто. Грязный, несомненно, негодяй и убийца. Но – ловкий и опытный. А еще почему-то оказался нужным серьезному человеку. И этот человек все сделал, чтобы гаденыш Сергей Краснов по кличке Грязный как можно дольше прожил на свободе.

Капитан Курмангалеев ловил Краснова два года. Прямо с момента того страшного, дикого и – самое, может быть, главное – глупого происшествия в поселке Волжанка. Там четырежды судимый Грязный работал всю навигацию. Официально – слесарем в порту. Неофициально – офицером по особым поручениям у человека, которого Джама вслух даже называть не хочет. И не потому что боится – капитан Курмангалеев мало чего на этом свете боится. А потому что все так завязалось-перевязалось…

Наверное, надо сделать шаг назад.

Семья у Джамы – состоятельная. Даже по небедным астраханским меркам. Отец – коммерсант, оптовая торговля с Москвой и Казахстаном. Рыба, овощи. Младший брат – юрист, сначала работал в прокуратуре, теперь имеет собственную адвокатскую контору, но в основном помогает отцу в главном бизнесе. Младшая сестра замужем за очень состоятельным и влиятельным москвичом, тоже лезгином.

Короче, положение обязывает.

Отец спокойно воспринял, когда Джама не пошел на юридический, а уехал в питерскую мореходку. Гораздо менее спокойным он стал, узнав, что Джама принял назначение на Северный флот, на один из оставшихся в строю ракетных крейсеров. Служба продолжилась всего полгода, но не отец был тому причиной – флот стремительно разваливался, офицеров сокращали. Джама пытался удержаться за океан, еще полтора года проходив на северах рыбаком. Но и эта компания разорилась.

Он вернулся домой.

Семья была счастлива. Хочешь – в торговлю, хочешь – в порт. Наконец, с его дипломом, можно было плавать по Каспию и по реке – семья как раз собиралась приобретать первое судно класса «река-море».