Последний ковбой Америки - Гарольд Роббинс

— Можно мне получить деньги прямо сейчас?

— Конечно, — ответил Олсен и направился в свою комнату.

Властный голос жены заставил его замереть на полпути.

— Стой, не торопись! Прежде всего парню необходимо поесть. Потом он отправится спать, а поутру пускай скачет на все четыре стороны.

— Но к этому времени они уже будут далеко, — запротестовал Макс.

— Далеко не уйдут. Хоть они и нелюди, но им тоже нужно есть и спать, — категоричным тоном заявила миссис Олсен. — Утром они будут от тебя не дальше, чем сейчас.

Она решительно захлопнула дверь, подвела Макса к столу и почти насильно усадила. Через минуту перед ним появилась миска дымящейся домашней лапши. Макс начал механически есть.

— А ты пойди и выпряги мулов, — отдала она распоряжение мужу. — И не забудь завтра накинуть сироте ещё одну сотню.

Когда Олсен вернулся, Макс крепко спал, уронив голову на стол и обняв пустую миску. Миссис Олсен предостерегающе поднесла палец к губам:

— Тсс! Бедный парень. Представляю, какое это для него потрясение. Его нельзя отпускать одного.

— Но мне надо, мэм, — раздался голос Макса у неё за спиной.

Она повернулась и воскликнула:

— Ты ничего не сможешь с ними поделать! Они взрослые здоровые мужчины и к тому же отпетые негодяи.

— Именно поэтому я должен стереть их с лица земли.

— Но они… сделают тебе больно.

— Больнее, чем они уже сделали, мне не будет.

Миссис Олсен бессильно взмахнула пухлыми ручками и уставилась на мужа, как бы ища у него поддержки. Когда она перевела взгляд на решительного юношу, её поразила решимость и гордость, сквозившие во взгляде его тёмно-синих глаз, в которых навсегда поселилась печаль.

— Мне скоро шестнадцать, миссис Олсен, а в племени моей матери в шестнадцать лет юноша считается мужчиной.

На второй день погони Макс перевёл лошадку из галопа в размеренный шаг, склонился к земле, не слезая с неё, и принялся внимательно изучать следы.

Так, здесь останавливались четыре лошади. Немного погарцевали, видимо, совещаясь. Вот двое всадников отделились и поехали обратно в город. Вторая пара следов шла по прерии на восток. Проехав немного вперёд, Макс спешился и принялся внимательно изучать эту вторую пару следов, из которых одна неотвязно следовала за другой примерно в метре. Второй след пропечатался менее отчётливо: второй конь был без седока. Ага, а вот и характерная отметина во втором следе, чётко отпечатавшемся на песке у ручья. Несомненно, это Воронок отца. Он был самой ценной добычей этих негодяев, и вести на поводу его мог только главарь этой шайки. Вот он-то как раз и нужен.

Ещё через несколько миль Макс заметил конский помёт. Ковырнул ногой и определил, что ему не больше семи часов: убийца никуда особо не торопился. Макс скакал всю ночь при свете полной луны и весь следующий день. К вечеру до преследуемого оставалось не более получаса езды.

Взглянув на небо, Макс определил, что сейчас часов семь. Вскоре начнёт темнеть. Бандит должен обязательно остановиться и развести костёр, если уже не сделал этого. Дым будет виден за несколько миль. Он спешился, чтобы подождать темноты. Не теряя времени, срезал толстую палку с развилкой на конце, вставил в неё увесистый булыжник и закрепил его кожаными ремешками, как его учили сородичи. Получилась прекрасная боевая дубинка.

Наконец стемнело. Макс встал и привязал дубинку к поясу. Взял коня под уздцы и начал не спеша продвигаться вперёд, безошибочно ориентируясь в темноте, чему его также научили воины кайова прошлым летом.

Наконец, он унюхал запах дыма: костёр был не более чем в четверти мили от него. Привязав пони к низкорослому деревцу, Макс снял притороченное к его спине отцовское ружьё.

Раздавшееся впереди конское ржание заставило его плашмя свалиться на землю. Он различил силуэты двух лошадей ярдах в трёхстах впереди себя. Но, как ни странно, огня костра не было видно.

Сделав большой крюк, он стал медленно приближаться к лошадям с подветренной стороны. Запах дыма стал сильнее. Встав на колени и высунув голову из травы, Макс увидел огонь не более чем в ста ярдах от себя. Около костра сгорбилась человеческая фигура. Человек что-то ел с шомпола. По всей видимости, он был не дурак, так как развёл костёр в расщелине двух скал. Теперь подобраться к нему можно было только спереди.

Макс опустился в траву, лёг и заложил руки за голову. Нужно было выждать, пока его враг заснёт. А пока можно отдохнуть самому. Через несколько минут он спал мёртвым сном.

Когда он проснулся, то первое, что увидел, так это висевшую над ним полную глупую луну. Быстро сел и выглянул из травы.

Огонь костра угас. Сейчас в нём только тлели угли. У скалы виднелась фигура спящего человека. Макс ящерицей подлез к нему. Жилистый мужчина с изрезанным морщинами лицом спал, отвалив челюсть, крепко сжимая рукоятку кольта.

Подобрав камешек, Макс бросил его в ноги спящего. Тот обалдело сел и тут же получил сокрушительный удар дубиной сзади по голове. Он ткнулся носом в ноги и кулём повалялся набок.

Когда Макс вернулся со своей лошадкой к совсем уже погасшему костру, его противник лежал в той же неестественной позе. Глаза его были закрыты, из рассечённого затылка сочилась кровь. Ударом дубинки ему оторвало пол-уха. Макс стащил с него одежду и крепко привязал за руки и за ноги к колышкам, вбитым в землю.

Макс сел, прислонившись спиной к скале, вытащил охотничий нож и принялся спокойно точить его о подобранный тут же камень.

Когда взошло солнце, главарь открыл глаза и ошалело посмотрел вокруг. Постепенно взгляд его стал более осознанным; он попытался было встать, но тут же с ужасом осознал, что намертво пригвождён к земле. Повернув голову, он злобно посмотрел па Макса.

— Что это ты надумал, парень?

Макс смерил его презрительным взглядом, продолжая поигрывать ножом. И тут ему представилась ужасная картина того, что этот негодяй со своими дружками сотворил с его родителями. Он подавил нахлынувший приступ тошноты, а вместе с ним и всякое чувство жалости.

— Я Макс Сэнд. Тебе это о чём-нибудь говорит? — Жилистый испуганно вытаращил глаза. — Зачем вы убили моих родителей?

— Я не сделал им ничего дурного, клянусь Богом и пресвятой девой Марией.

— Заткнись, ублюдок. Вон пасётся конь моего отца.

— Он его мне продал.

— Отец бы никогда не продал своего единственного друга, лживая гнида.

— Развяжи меня, индейский ублюдок, — истерично заорал жилистый, бешено дёргаясь, как попавший в силки кролик.

Макс хладнокровно поднёс нож к его горлу, с выступающим адамовым яблоком.