Стандарт возмездия - Чингиз Абдуллаев

Официант принес заказанные блюда, разлил водку по рюмкам.

— За наш успех, — сказал Афанасий Степанович и, не чокаясь, выпил. Все молча последовали его примеру. Константин взглянул на ребят своими зелеными глазами и только пригубил свою рюмку.

Афанасий Степанович не спеша закусил и, посмотрев на все еще ошалело сидевших молодых людей, спросил:

— У вас есть еще вопросы?

— Что нам с собой брать? — спросил Слава.

— Что обычно берут в дальние походы? — пожал плечами Афанасий Степанович. — Вы же были, наверно, в пионерских лагерях. «Взвейтесь кострами, синие ночи, мы пионеры — дети Рабочих», — неприятным фальцетом пропел он и, вздохнув, добавил:

— Какое время было прекрасное. В общем, берите все, что хотите, но не больше одной сумки или рюкзака. Еду брать не надо, спиртное тем более. Считайте, что вы выступаете в поход. Вы ведь бывший десантник, — обратился он к Славе, — знаете, что обычно требуется в походе. И не забудьте взять свои личные документы. Надеюсь, они у вас в порядке?

— Ясно, — сказал Слава, посмотрев на своих товарищей.

— О нашем разговоре не должен знать никто, — предостерегающе сказал Афанасий Степанович, — ни любимая женщина, ни родные, ни друзья. Вам доверяют важное дело, а болтунов мы не любим. Если кто-нибудь вздумает проболтаться, пусть сразу вешается на первом суку, иначе мы отрежем болтуну его длинный язык.

— Он выразительно посмотрел на молодых людей, сидевших напротив него.

— Не пугай, папаша, — выдохнул Коля, — мы уже пуганые.

— А я не пугаю. Пугаю я по-другому, гораздо страшнее. Я просто предупреждаю. Если кто-нибудь из вас не хочет получить такие деньги или тем более сомневается в своих силах, пусть остается дома. Мы это скорее поймем.

Потом, на трассе, сходить уже не позволим никому. Надеюсь, это вы осознали? — Он опять посмотрел на троих парней, сидевших перед ним, и стукнул ладонью по столу. — Вот и все, — сказал Афанасий Степанович напоследок, — наш разговор закончен. Можете уходить. До свидания. Ужин оплачу.

Они поднялись. Коля явно хотел еще что-то спросить, но Кирилл толкнул его в бок, не давая раскрыть рта. Они кивнули на прощание и гуськом вышли из ресторана.

— Быдло, — поморщился Афанасий Степанович, — я специально пригласил их в этот ресторан, чтобы они смотрелись здесь как грязные пятна на чистой скатерти. Настоящее быдло. — Жестом руки он подозвал официанта. — Все убрать, — поморщившись, приказал он, — и очень быстро. — Константин почти не притрагивался к своему блюду. — Выпьем кофе, — предложил Афанасий Степанович, убирая в карман скэллер, искажающий любую магнитную запись в радиусе двадцати пяти метров. Цапов не произнес ни слова, словно все шло по заранее расписанному сценарию. Кофе они выпили в полном молчании. И лишь затем вышли из ресторана, при этом выходивший последним Цапов, не глядя на счет, просто оставил на столе триста долларов.

Уже сидя в роскошном «Мерседесе», за рулем которого находился личный телохранитель Афанасия Степановича, он, наклонившись, тихо спросил:

— Вы им доверяете?

Афанасий Степанович снова достал из кармана скэллер. Проверил его. И лишь затем негромко сказал:

— Разумеется, нет.

— К чему тогда эти эксперименты? — не понял Цапов.

— Логика игры, — усмехнулся Афанасий Степанович, — мы уже давно подозреваем, что Горелого умело ведут сотрудники МУРа. У него было несколько очевидных промахов и провалов, которые логически невозможно объяснить. Конечно, у него должен сидеть агент уголовного розыска. Но вычислять его путем сложных комбинаций, разыскивать, а потом убирать — все это займет довольно много времени. Я уж не говорю о том, что все это достаточно сложно. У Горелого под рукой полсотни ребят, и проверять каждого нужно будет как минимум месяц-два.

Значит, на наши поиски может уйти целый год. А у нас нет столько времени в запасе. — Он достал зубочистку и поднес ее ко рту. Поковырялся в зубах и, удовлетворенно кивнув, нажал на кнопку подъемника стекла. Выбросив зубочистку, он закрыл окно и продолжал объяснять:

— Мы исходили из того непреложного факта, что любые слухи или обрывки информации в той или иной мере могут доходить до МУРа, кстати, значительно улучшившего свою работу за последние два года. А это значит, что скрыть сам факт каравана почти невозможно. Слишком много людей в этом задействовано, слишком много людей об этом знает. И какая-то информация наверняка могла просочиться в милицию или в ФСБ. А это значит, что они пойдут на все, чтобы внедрить своего человека в экспедицию, узнать, какой груз и куда он идет. И главное, каким маршрутом идет.

Он поправил очки.

— Остальное вычислить несложно. Они просто наверняка сделают так, чтобы Горелый прислал ко мне именно их человека. Каким образом, я еще не знаю, но сделают. Они могут убрать Другого, временно задержать, арестовать, лишь бы расчистить дорогу для своего. У Горелого было три дня. И он отобрал вот этих ребят. Значит, я могу почти уверенно сказать, что один из них наверняка работает на другую сторону. Ничего особенного в моих рассуждениях, как видишь, нет. Чистая логика.

— Тогда зачем они нам нужны? — пожал плечами Цапов. — Я могу убрать их всех троих прямо сегодня ночью. Зачем играть в кощки-мышки?

— Мой дорогой Константин, я всегда очень ценил твои способности крушить чужие головы. Но иногда нужно работать и собственной головой. Если мы сейчас уберем этих троих, милиция и ФСБ снова начнут делать судорожные движения. Они станут слепыми, а внезапно ослепший человек, пытаясь нащупать дорогу, начинает лихорадочно махать руками перед собой. Вот они и начнут сразу «махать руками».

Понимаешь, о чем я говорю?

Цапов недовольно дернул плечом.

— Не совсем, — честно признался он.

— Они сейчас убеждены, что все знают. Что имеют глаза и уши в виде своего человека в нашем караване. Но как только мы его уберем, они сразу решат, что ослепли, и начнут судорожные движения, которые нам совсем ни к чему. Их человек — как бы иллюзия зрения для милиции и ФСБ. Они пытались с его помощью обмануть нас, а получится, что с его помощью они лишь обманули себя. Разве тебе не доставляет удовольствия такая игра? Холодное лицо Константина Цапова не выражало никаких эмоций. Афанасий Степанович вздохнул:

— Вижу, что не доставляет. Что ж, у каждого свои маленькие радости. Во всяком случае, выкинь из головы свое нелепое решение о ликвидации всех троих. Я доставлю тебе такое удовольствие чуть позже, когда они будут уже не нужны. Тем более что деньги мы им все равно платить не собираемся.

Константин, все-таки изменившись в лице на мгновение, быстро взглянул на сидевшего рядом с ним Афанасия Степановича, и тот засмеялся, довольный произведенным эффектом.

— Они же даже в дорогом ресторане нормально посидеть не могут. Зачем им такие деньги? Это не правильно, Константин. Бог должен давать деньги только тем, кто умеет их ценить. А всем остальным они просто ни к чему.

Афанасий Степанович вздохнул, снял запотевшие очки, протер платком. И уже очень серьезно добавил:

— А для себя ты должен сделать памятку, все время помня о том, что один из них предатель. И если ты его вычислишь раньше, то можешь делать с ним все, что захочешь, только после моего разрешения. Ты понял, Константин, только после моего разрешения. С тобой поедет Раскольник. Он сделает все, как нужно.

— Тот самый? — спросил Константин, второй раз теряя привычную выдержку за время их разговора.

— Да, тот самый. Я держал его в резерве достаточно долго. У него нюх на сотрудников милиции. Он их чувствует, как хорошая собака чувствует кошку за дверью. И уверяю тебя, что он сумеет достаточно быстро узнать, кто из этих троих молокососов стучит в милицию. Очень быстро.

— Я могу ему доверять?

Афанасий Степанович удивился:

— Безусловно. Как самому себе. Я знаю Раскольника уже двадцать лет. Это настоящая сволочь. Без нервов и без эмоций. Если будет нужно для дела, он может удавить собственную мать. У него нет ничего святого, и он не верит ни во что, кроме самого себя. Ни в Бога, ни в дьявола. Он сделает все, что ему прикажут. А приказывать будешь ты, Константин. И только вы двое в караване будете знать о сотруднике милиции, который сопровождает наш груз. Я хочу, чтобы вы его нашли.

Но, найдя, не трогайте его. Мне нужен живым этот тип, только живым. Я хочу узнать некоторые маленькие секреты Горелого. Раз этот агент делится с милицией, он может поделиться и со мной. — Он помолчала добавил:

— Только ты, Константин, и Раскольник. Только вам я доверяю эту тайну. Это слишком важный груз, чтобы мы могли ошибиться. Может быть, самый важный в нашей с тобой жизни, И второго шанса у нас не будет никогда.

Глава 4

В Ашхабаде было тепло. Это он почувствовал, едва сойдя с самолета. И сразу увидел большой лозунг, прославлявший Туркменбаши. Туркменский язык был очень похож на его родной, азербайджанский, и Рустам Керимов знал, что Туркменбаши называют президента Туркмении, ставшего главой всех туркмен.