Гаэльская волчица - Анри Лёвенбрюк

— Да, — солгала Алеа.

— Обещаю во всем разобраться, если ты отправишься в харчевню и пообещаешь мне не выходить на улицу до завтрашнего дня. Поступи хоть раз как разумная девочка, договорились?

Алеа кивнула, спрашивая себя, что ей делать, если Фарио решит проследить, действительно ли она ночует под крышей. У нее совсем не осталось денег, ни одной монетки, иначе она не пыталась бы украсть еду у Альмара.

— А ты, толстяк, — добавил капитан, — пил бы поменьше, а то уж и на ногах не стоишь.

Зеваки начали расходиться, глумливо посмеиваясь, а ошеломленный мясник молча поплелся домой. Время от времени он оглядывался и со страхом смотрел на Алею.

Площадь вскоре опустела. Алеа окончательно пришла в себя и отправилась в харчевню «Гусь и Жаровня», чувствуя спиной взгляд капитана Фарио.

Восемь долгих недель Имала выкармливала в логовище своих волчат. Много раз она оставляла их и в одиночку отправлялась на охоту, чтобы добыть пропитание. Ее дети были ровесниками малышей Аэны, но росли они хуже, были тощими и хилыми. Имала недоедала, силы ее были на исходе. У нее почти не осталось молока, она так исхудала, что кости выступали наружу, шкура облезала.

Когда она перестала подпускать волчат к соскам и впервые оставила их одних на целую ночь, они были еще совсем слабыми и неуклюжими. На следующий день она вернулась, убив косулю, и ей пришлось защищать свою добычу от стаи. Затащив тушу в логово, она принялась жадно поглощать мясо и целую неделю кормила свой выводок, отрыгивая съеденное. Это спасло ослабевших детенышей от смерти.

Однажды утром, когда от косули остался только обглоданный скелет, Имала снова отправилась на одинокую охоту в чащу леса.

Пятеро волчат, почувствовав зов природы, вылезли из норы и отправились знакомиться с миром в окрестностях своего дома. В высокой траве они встретились с полными жизни, веселыми детьми Аэны, которые играли, бегали, боролись друг с другом, прыгая и покусывая друг друга, радостно повизгивая. Волчата обрадовались новым товарищам по играм. Они бегали вокруг детей Ималы, толкали их мордочками в тощие бока, но недокормленные волчата с трудом выдерживали слишком бурные стычки со сверстниками. Устав, волчата Аэны отправились в родное логово, а пятеро малышей Ималы, пошатываясь, поплелись следом. Оба выводка мирно улеглись спать и проснулись через несколько часов, разбуженные грозным рыком Аэны. Волчица разъярилась, увидев в своем доме чужаков, и как смерч обрушилась на несчастных щенков.

Первому волчонку Аэна мощным движением челюстей перегрызла горло. Он умер мгновенно, не успев даже пискнуть. Вид и вкус крови еще больше возбудили волчицу. Аэна бросилась на оставшихся четверых детенышей, она выбросила их из норы и грызла и кусала до тех пор, пока не убедилась, что незваные гости перестали подавать признаки жизни, а потом вернулась к своим дрожавшим от страха волчатам, удовлетворенно вздохнула и улеглась рядом с ними.

На закате дня измученная Имала вернулась и обнаружила четверых мертвых детенышей. Пятый едва дышал, лежа на боку, и тихонько стонал от боли. Обезумевшая волчица носилась вокруг своих убитых детей, подталкивая носом то одного, то другого, как будто надеялась оживить. Поняв, что все кончено, она осторожно взяла в зубы раненого волчонка, отнесла его внутрь логова и начала вылизывать, оставив мертвых у входа. Волчонок скулил и мелко вздрагивал, ему было трудно дышать. Серый мех весь промок от крови, текущей из раненого горла.

Когда другие волки приблизились к логову Ималы и начали обнюхивать трупы, она ощерилась, выставив клыки, спина ее выгнулась, шерсть встала дыбом. Вид Ималы был так страшен, что они убрались, поджав хвосты и оставив мертвых волчат лежать на земле.

На следующее утро тела исчезли, Имала не знала, как и куда, ее волновал только стонавший у нее под боком волчонок. У нее не было ни молока, ни мяса, чтобы накормить его, и ей следовало отправиться на охоту, но она не хотела оставлять его одного, боясь, что он умрет, не дождавшись возвращения матери. Имала взяла детеныша в зубы и медленно выбралась наружу, пробежала мимо игравших в траве волчат Аэны и углубилась в лес. В это мгновение Имала решила, что никогда больше не вернется в стаю.

Она долго шла по буковому лесу. Ни летняя жара, ни яркие краски, ни веселое пение птиц не могли утешить волчицу: силы ее были на исходе, сердце разрывалось от тоски и тревоги.

Волчонок был давно мертв, когда Имала поняла, что несет в зубах бездыханное тельце. Она пробиралась все дальше, не выпуская из пасти труп своего последнего сына, и только когда на землю опустилась ночь, положила его у корней огромного дуба.

Усевшись на землю, Имала долго выла, тщетно надеясь услышать отклик собратьев, а потом кинулась бежать прочь от разрывающих душу воспоминаний.

Легенда гласит, что именно так Имала стала одинокой волчицей.

— Сколько вы мне дадите за это кольцо?

Толстяк Керри, хозяин харчевни «Гусь и Жаровня», с недоверием взглянул на девочку, протягивавшую ему перстень.

В зале было полно посетителей: саратейцы, уставшие после долгого рабочего дня, трое солдат в желтой форме саррской армии и труппа бродячих актеров, чью кибитку Алеа заметила на главной площади. Потрескивали дрова в большом очаге, вокруг которого ежевечерне собирались игроки в фидчел, если за столиками на улице не оставалось свободных мест. Девочке было не слишком уютно среди всех этих взрослых, но она не хотела испытывать терпение капитана Фарио. В обстановке харчевни было что-то успокаивающее. Цветные фонари, развешенные на стенах, отбрасывали вокруг мягкие блики красного и зеленого света.

Кресла и скамьи, обитые мягкой рыжей тканью, обещали отдых усталому телу, в воздухе витал аромат жарившегося на кухне мяса. Алеа, никогда прежде не заходившая в харчевню, подумала, как здесь, должно быть, хорошо жить. Достаточно темно, чтобы на тебя не глазели, и уютно от огня и фонариков.

— У кого ты его украла? — спросил трактирщик, отталкивая руку Алей.

— Я его не украла! Это все, что у меня осталось от матери, а заплатить за ночлег мне нечем, вот я и…

Алеа лгала так неумело, что трактирщик подумал, уж не хочет ли она попросту разжалобить его своей улыбкой. Если так, девочке это удалось…

— Я не верю ни единому твоему слову! И речи быть не может о том, чтобы я купил ворованное кольцо, но, если хочешь, можешь остаться здесь на ночь — при условии, что поможешь моей жене на кухне. Заработаешь ужин, моя жена — лучшая кухарка в Саратее, уж ты мне поверь.

Он оперся ладонью о тяжелую дубовую дверь и наклонил к девочке голову.