Американский плохиш (ЛП) - Эдди Кливленд

Люди − не идиоты, они понимают цели пропаганды, когда её видят. Тяжело захватить страну в войне, а также попытаться убедить её жителей в том, что ты не враг. Это настоящая битва, и я даже неуверен, сможем ли мы победить в ней.

− Скажу тебе, что не могу дождаться, когда вернусь назад. Надеюсь, с учётом временных поясов, ещё не поздно, для звонка Надин, − прищурившись, Томпсон поворачивает голову, пытаясь в голове решить уравнение с временными зонами. − Три недели.

− Они пролетят незаметно, капрал, − уверяю я.

И я знаю, что это ложь. Дети, ждущие нас на Рождество, нас не увидят. Патока покажется Олимпийским бегуном по сравнению с тремя последними неделями после четырнадцатимесячной службы. Сейчас мне почему-то показалось, что ещё только вчера я обживался в кампусе. Но вместо этого чувство такое, будто этот отрезок времени растянулся длиной в мою собственную жизнь. Будто я родился на этой войне. Будто и умру на ней.

− Не переживай, скоро вернёшься к ней.

Я наблюдаю, как съёмочная группа канала CNB собирается вокруг седовласого ведущего новостей, который приехал сюда, чтобы заснять кусочек нашей жизни здесь. Они следовали за нами всю грёбаную неделю, прерывая нашу обычную рутину и оттаскивая ребят, чтобы те дали интервью. Хотя, это дикая природа. Без выпуска новостей мы бы не получали помощь из дома. Люди слишком напуганы моралью войны, и забывают, что настоящие люди оторваны от настоящей жизни, чтобы за неё бороться.

Парень из новостей, Купер Сандерс, был потрясающим настолько, насколько эти ребята вообще могут быть. Он всей душой берётся за дело, чтобы самому испытать что-то. Когда я впервые его встретил, я занёс его в ряды типичных голливудских парней. Полон ботокса и бравады, но он быстро с нами поладил. Шутки ради, в полном обмундировании он даже вместе с нами преодолевал препятствия, которые возникали на нашем пути. Мне кажется, он хороший. Даже если он и в гриме.

Я провожу взглядом по его личному помощнику Тиффани. Она явно наблюдает за мной уже продолжительное время, и её лицо, когда она замечает, что я на неё смотрю, начинает светиться, как стоваттная лампочка.

Мне не стоило её трахать.

− Я надеюсь, ты прав, капитан, − продолжает Томпсон. − Просто знаешь, у меня просто плохое предчувствие? Я знаю, что осталось несколько недель, но я не перестаю думать о том, что именно в это время мы попадём в дерьмо. Если бы я мог обрезать всё концы, и поехать домой сегодня, я бы прыгнул на первый попавшийся самолёт. Я просто хочу вернуться к своей женщине и увидеть своего сына.

− Мы знаем, Томпсон. Мы знаем, − перебивает капрал Армстронг. − Чувак, большинство парней просто хотят попасть домой, и заполучить какую-нибудь вагину. Но ты… Всё, о чем ты трещишь, это о встрече с младенцем. Я… Ну а я собираюсь вернуться в штаты, и попытаться заделать ребёнка с каждой девушкой, которая даст мне в любое время дня. Просто попытаться заделать их, если ты не против. Не то, что я полноценно хочу их иметь, как этот гормональный парень, − Армстронг закинул руку на шею капрала Томпсона, и зажал его голову под мышкой.

− Отвали на хрен, Армстронг, − он выворачивает свою голову и отступает назад. − Я не гормональный. У меня дома родился ребёнок, и я даже никогда его не видел. Тебе этого не понять. Пока не найдёшь кого-то, кто полюбит тебя больше, чем на одну ночь, или более, чем твои пятьдесят баксов, не поймёшь.

− Ну, твоя мамочка не против пятидесяти баксов, которые я ей иногда подкидываю. Я просто говорю, − дразнит его Армстронг.

− Мужик, моя мама − хорошая женщина. Я тебе говорю, она милая, религиозная женщина. Она не имела бы ничего общего с твоей низкопробной задницей, − улыбается Томпсон. Будучи рядом больше, чем год, парни часто ржут над дерьмом друг друга, и высмеивают друг друга на меньшее. Они говорят, что морская пехота − это братство, но я говорю, что это нечто больше. Я всегда ладил со своим, собственным братом, но существующая между мной и ребятами связь, гораздо глубже той.

− Что насчёт тебя, капитан? Собираешься домой, чтобы найти себе хорошую женщину и осесть с ней? Или подкинешь пятьдесят баксов мамочке Томпсона? − спрашивает Армстронг подмигивая.

Томпсон берёт его локтем по рёбрам, но на этот раз ничего не говорит в защиту своей бедолашной мамы.

− Не-а. Ребята, вы знаете, что я женат на морской пехоте. Она даёт мне крышу над головой, и кормит меня три раза в день с тех пор, как мне исполнилось восемнадцать, − отвечаю я.

− Глядя на щенячьи глазки той загримированной чики, могу сказать, что ты уже нашёл себе киску здесь, не так ли? − слишком громко заявляет Армстронг.

Он так и остался хером, которым был ещё в старшей школе. Когда я окончил первые курсы подготовки командного состава, и был назначен командиром этого взвода, я был шокирован, увидев его в своих рядах. Камерон Армстронг был многообещающим квотербеком нашей школы. Он должен был окончить университет и играть в футбол в колледже за «Быков Колорадо».

Вместо этого, он за своей интуицией последовал в армию. Как-то я спросил его, жалеет ли он об этом. Он ответил, что единственная вещь, которую бы он изменил, это присоединился бы раньше. Кстати говоря, когда контракт Армтронга закончится, он чётко дал это понять, что после этого собирается побросать мяч в колледже. Нам нравится подкалывать его задницу и говорить ему, что «Быки» не возьмут такого старика, как он, но он только отмахивается. По правде говоря, если у кого-то и есть уверенность, умение и смышлёность, чтобы выбраться из армии и вернуться в школу, чтобы играть в футбол, то это будет Армстронг. Я с нетерпением жду дня, когда увижу его игру.

− Придержи лошадей, Армстронг! − шиплю я, вертя головой, как суслик, чтобы понять, слышала ли Тиффани. По дружелюбной улыбке на её лице могу сказать, что, кажется, нет. Или, если и слышала, ей было плевать. Вместо этого, она глядя на меня хлопает своими накладными ресницами, и слишком очевидно строит мне глазки.

Говорят, не макайте свою ручку в общую чернильницу. Даже если она не входит в состав взвода, она здесь под нашей защитой. Мне стоило это лучше знать прежде, чем трахать её до потери рассудка при первой же возможности. И при второй. Ну а третий раз был просто из жадности. Чёрт возьми, четырнадцать месяцев − долгое время со старой знакомой, правой рукой. Здесь нельзя просто выбраться в город, и снять себе цыпочку. Это верный путь к тому, что тебе просто оторвут член.

− Я знал это, ты, кобель, − засветились глаза Армстронга. Он поймал меня, и он это знал. − Хорошо для тебя, капитан. Я бы и сам забрался в эти трусики, но ты, наверное, уже ждал её по стойке смирно, да?